Историческая личность Федора Федоровича Раскольникова

Историческая личность Федора Федоровича Раскольникова

Исторически фигура Раскольникова

ГОЛОС БОЙЦА ЛЕНИНСКОЙ ГВАРДИИ РЕВОЛЮЦИИ

«Вы блестяще справились с возложенной на Вас боевой

задачей»,—телеграфировал В. И. Ленин 21 мая 1920 г. командующему Каспийской

военной флотилией Ф. Ф. Раскольникову. Боевая задача, которую упоминал в

этой телеграмме Ленин, состояла в том, чтобы внезапным набегом с моря на

порт Энзели вернуть захваченные на Каспийском море белогвардейцами и

находившиеся там под охраной интервентов корабли, вооружение и военное

имущество.

Выполнив эту операцию, Раскольников телеграфировал Ленину: «Захватом в

плен всего белогвардейского флота, в течение двух лет имевшего господство

на Каспийском море, боевые задачи, стоящие перед Советской властью на

Каспии, всецело закончены. Отныне Российский и Азербайджанский советские

флоты являются единым и полновластным хозяином Каспийского моря... Красный

флот, завоевавший для Советской республики Каспийское море, приветствует с

его южных берегов любимого вождя пролетариата товарища Ленина». Ответом на

это и была высокая оценка действий красной флотилии, которую дал Ленин.

Флотилия была награждена Почетным революционным Красным знаменем, а Ф. Ф.

Раскольников — уже во второй раз — орденом Красного Знамени.

Первое же его награждение запечатлено в скупых строках приказа

Реввоенсовета Республики от 16 января 1920 г.: «Награждается орденом

Красного Знамени командующий Волжско-Камской флотилией тов. Раскольников

за отличное боевое руководство флотилией в кампанию 1918 г., когда наша

слабая Волжская флотилия остановила двигавшуюся с юга сильнейшую флотилию

противника, за действия при взятии 10 сентября 1918 г. красными войсками

Казани, за отбитие под Сарапулом 17 октября 1918 г. отрядом из трех

миноносцев под личным его командованием баржи с 432 арестованными

противником советскими работниками и за активную оборону низовьев и дельты

Волги в кампанию 1919 г.».

Ко времени совершения этих подвигов мичману Раскольников было 26 лет.

Но уже тогда он имел за плечами богатую революционную судьбу. Вступив 19-

летним юношей в большевистскую партию (в 1910 г.), он прошел в ее рядах

путь борца против самодержавия, узнал, что такое царская тюрьма и ссылка;

направленный партией в Кронштадт, участвовал в подготовке Октябрьской

революции, а потом в защите с оружием в руках ее завоеваний. Ему не раз

довелось выполнять важные, связанные с риском для жизни поручения Ленина.

В 20—30-е годы Раскольников был полпредом Советского Союза в Афганистане,

Эстонии, Дании и Болгарии.

Находясь за границей, он с тревогой наблюдал за тем, что происходило на

Родине. Набирал силу культ Сталина, царили произвол и беззаконие.

Бессмысленно гибли лучшие кадры партии и Советского государства, соратники

Ленина, военачальники, вынесшие на своих плечах гражданскую войну,

дипломатические работники. Уничтожался интеллектуальный потенциал страны.

Репрессии обрушились на широкую массу крестьян, рабочих, рядовых

коммунистов. Происходившее в стране все больше убеждало Раскольникова в

том, что сталинское руководство отходит от ленинизма, переродилось в

преступную клику авантюристов, использующую любые средства для утверждения

и закрепления авторитарного режима — личной диктатуры Сталина.

Подходила очередь и Раскольникова. Он замечал установленную за собой слежку

агентов Ежова, затем Берии;

его усиленно, под разными предлогами, а по дошедшим до него сведениям — по

нетерпеливым требованиям из Кремля, стали вызывать в Москву. Будучи послом

в Болгарии, Раскольников получал рассылаемые советским библиотекам списки

книг, подлежащих уничтожению, против фамилий авторов которых значилось:

«Уничтожить все книги, брошюры и портреты». В 1937 г. он нашел в таком

списке и свою книгу «Кронштадт и Питер в 1917 году». Не желая становиться

добровольной жертвой произвола, как это уже произошло к тому времени со

многими советскими дипломатами, вернувшимися по вызову в Москву,

Раскольников решает остаться за границей и вступает в борьбу со Сталиным и

его режимом, используя единственный возможный канал гласности — зарубежную

прессу. Так в ответ на обрушившиеся на него репрессии — увольнение со

службы, объявление «вне закона», лишение советского гражданства — появились

в печати — в июле и октябре 1939 года — его знаменитые заявление «Как меня

сделали «врагом народа» и «Открытое письмо Сталину».

10 июля 1963 г. пленум Верховного суда СССР «за отсутствием в его

действиях состава преступления» отменил приговор 1939 г., которым

Раскольников объявлялся «вне закона», т. е. приговаривался к высшей мере

наказания для человека, не попавшего в руки сталинской опричнины. Было

установлено, что, находясь в изгнании, Раскольников до конца своих дней

оставался большевиком, ленинцем, гражданином Советского Союза и ничем себя

не скомпрометировал, его слава героя Октября и гражданской войны осталась

незапятнанной.

Когда наметился поворот от курса XX и XXII съездов партии вспять, то,

конечно, обеление Сталина, его «реабилитация» в общественном мнении стали

для могильщиков той оттепели первостепенной задачей. А между тем после

гражданской реабилитации Раскольникова получили довольно широкое

распространение, правда, тогда еще только в списках, его заявление «Как

меня сделали «врагом народа» и «Открытое письмо Сталину». В печати, в

статьях, посвященных Раскольникову, они расценивались как его гражданский

подвиг, как голос большевика-ленинца, свидетельствовавшего о преступлениях

сталинского режима личной власти, об извращении Сталиным облика социализма,

о громадном вреде, нанесенном им Советской стране, о поистине национальной

трагедии, постигшей революцию, партию, народ.

Другого такого свидетельства тогда еще не было известно. Понятно, что из

всех реабилитированных политических деятелей новая волна клеветы и

дискредитации обрушилась на одного Раскольникова. Для этого не нужно было

изобретать какие-либо новые средства, они уже были тысячекратно опробованы.

Давно был в ходу жупел троцкизма как контрреволюционного, преступного

деяния, влекущего за собой самую суровую кару. Но был ли раскольников

«всегда активным троцкистом», как утверждал, например, Трапезников? Сам

Раскольников в письме Сталину от 17 августа 1939 г. писал: «Как Вам

известно, я никогда не был троцкистом. Я идейно боролся со всеми

оппозициями в печати на широких собраниях. Я и сейчас не согласен с

политической позицией Троцкого, с его программой и тактикой». Можно

отметить, что во время дискуссии о профсоюзах Раскольников разделял взгляды

оппозиционеров, однако быстро порвал с ними. Но этот факт не может служить

хоть в какой-то мере оправданием для клеветнических обвинений. Также давно

было в ходу обвинение в сговоре того или иного политического деятеля с

фашистами и, конечно, в «невозвращенчестве» как прямой улике в

предательстве Родины, в «дезертирстве» и т. п. Ко всему этому теперь

добавлялось «оплевывание» и «очернительство» всего того, «что было добыто и

утверждено потом и кровью советских людей», и даже «великого знамени

ленинизма». Все это брежневский администратор от идеологии и науки С.

Трапезников вылил на прах Раскольникова, давая установки заведующим

кафедрами общественных наук московских вузов в сентябре 1965 г.

Было время: Сталин своими распоряжениями отменял одни законы, навязывал

другие, выносил смертные приговоры. В 1965 и последующие годы, после того

уже, как XX и XXII съездами партии были заклеймены извращения

социалистической законности, стало достаточно инсинуации чиновника,

покровительствуемого свыше, чтобы фактически аннулировать решение высшего в

стране органа правосудия, реабилитировавшего безвинно осужденного. При этом

вновь возводимые обвинения не требовалось даже доказывать: пусть посмеют

какие-нибудь обществоведы или писатели, находящиеся в бесконтрольном

ведении этого диктатора над наукой и идеологией, усомниться в них — в таком

случае самих можно было обвинить в троцкизме.

Наверно, только на некотором удалении от только что минувшего можно

будет в полной мере оценить, какой решительный сдвиг в общественном

сознании нашей страны произошел в год 70-летия Октября. И едва ли не самой

заметной фигурой, привлекшей к себе общее внимание — как сторонников, так и

противников перестройки нашего общества — и сыгравшей немалую роль в борьбе

за высвобождение духовной жизни из-под гнета мертвящего наследия

сталинизма, явилась — для кого-нибудь, может, и неожиданно — фигура Ф. Ф.

Раскольникова. Потом, позже и большей частью уже на 71-м году существования

Советской власти, будут вырваны из забвения другие яркие личности того же

ленинского поколения борцов. Но без преувеличения можно, пожалуй, сказать,

что Раскольников — почти через полвека своей и их гибели _ открыл ворота в

пантеон чести и славы ленинской гвардии революции.

Шутка ли сказать, стране (и за ее пределами) вдруг дано было услышать

заглушенный было (повторно, уже после первой «оттепели», связанной с именем

Н. С. Хрущева) репрессиями, тюрьмами, лагерями, идеологическими распятиями

голос не то чтобы из подземелья, а еще страшнее — из-за кордона,

зафиксированный на страницах единственно доступных для этого изданий —

эмигрантских! — с оценкой коих давно было покончено и одно только

упоминание которых должно было вызывать у честного народа внушенный

десятилетиями страх. «Предатель социализма и революции, главный вредитель,

подлинный враг народа, организатор голода и судебных подлогов» — такая

квалификация кумира «наследников» должна была, конечно, привести их в

бешенство, и на Раскольникова стала накатываться новая, уже третья, волна

«разоблачений» — все теми же способами, испытанными в 30—40-е, а потом и в

60—70-е гг., сила которых была подновлена в брежневскую пору статьей 190'

Уголовного кодекса РСФСР, заменившей старую 58-ю.

Не откладывая дела в долгий ящик, ринулся в атаку впитавший в себя и в

свою недавнюю практику «правоведческие» наставления Вышинского отставной

прокурор Шеховцов. По формуле статьи 190' он 17 июля 1987 г. предъявил

Раскольникову обвинение: в Открытом письме от 17 августа 1939 г. тот «под

видом критики культа личности Сталина» привел «сознательно искаженные и

препарированные факты нашей истории» с единственной-де целью «дискредитации

советского государственного и общественного строя». В заявлении,

направленном прокурору г. Москвы, и в копии — «для сведения и

использования» «по большому счету» — в Академию наук СССР, бывший

харьковский прокурор ходатайствовал о привлечении «к уголовной

ответственности» лиц, причастных к публикации в «Огоньке» и распространению

полуторамиллионным тиражом» тех самых «заведомо ложных измышлений»

Раскольникова, представляющих «главные «доказательства» всех наших врагов,

которые и сегодня клевещут на наш государственный и общественный строй».

Может быть, здесь — преувеличение смысла и значения подобной позиции как

именно антиперестроечной? Этого не понять, если оставить без внимания сами

методы борьбы, проповедь беззакония и политических наветов. Посмертная

судьба Раскольникова как раз и складывалась под воздействием таких методов

Сталина, его приверженцев и «наследников». И уже в условиях перестройки,

начавшейся в апреле 1985 г., развернулась новая баталия вокруг имени

Раскольникова. На третьей волне «наследники» отстаивают оценки Трапезникова

— и все теми же способами, унаследованными от сталинских времен.

Ничего не стоило возвести на него новый поклеп: он-де «пренебрег

советскими законами, бросил доверенный ему Советским правительством пост

посла, бежал под защиту родственника-миллионера во Францию, где стал

сотрудничать в белогвардейской и правой французской прессе». Написавший эти

строки человек, подобно его предшественнику, нисколько не задумался над

доказательствами, достаточными для опровержения акта о гражданской

реабилитации Раскольникова. Как минимум, хоть назвал бы, какой это

существовал в природе «родственник-миллионер» и каким образом ему удалось

взять «под защиту» Раскольникова. Другой, знакомый уже нам экс-прокурор,

пекущийся о предъявлении ему доказательств вины сталинских палачей,

«уличал» Раскольникова на суде 20 сентября 1988 г. в том, что тот получил

от фашистов какой-то куш за «Открытое письмо Сталину».

Клевету, во времена сталинского произвола достаточную для казни невинного

человека, попрание любых законов, политические обвинения по формулам

статей, добавленных в Уголовный кодекс уже в брежневские годы, спекуляцию

на дорогих каждому человеку представлениях — все это продолжают держать в

руках как орудия борьбы против перестройки нынешние апологеты и адвокаты

сталинизма. Точь-в-точь как Трапезников и другие «идеологи» той же

формации, они снова вводят в антиперестроечный лексикон заклинания об

«идеалах, которые сейчас оплевываются», о вымазывании «30—40-х гг. только

черной краской» и т. д. Их не смущает своеобразная логика: не троньте

Сталина, потому что он в могиле и не может защищаться, но ату Раскольникова

именно потому, что он не может защищаться. Они запрещают критиковать

«умершего коммуниста и ученого» (имеется в виду Трапезников). При жизни да

еще при должностях его и критиковали и не раз обращались в высшие партийные

инстанции с требованием о привлечении его к партийной ответственности за

клевету на честного коммуниста, товарища по партии (Раскольникова) и за

дискредитацию постановления пленума Верховного суда о реабилитации того же

Раскольникова. Кончались эти обращения каждый раз приглашением автора в

аппарат Трапезникова и разъяснением ему, что он нарушает партийную

дисциплину (подрыв авторитета руководящего лица).

Итак, три полосы клеветы: сначала — в сталинские годы, затем — в

брежневские, наконец, во время новой перестройки. И вот что показывает

история уже самой перестройки: противостоящие ей силы так просто с дороги

не уйдут.

Не был никому известен до 1988 г. ярчайший документ борьбы против

сталинизма — написанный большевиком-ленинцем М. Н. Рютиным в 1932 г. в виде

обращения «Ко всем членам ВКП(б)» манифест образовавшейся тогда группы

«Союз марксистов-ленинцев», поставившей перед собой задачу объединить все

антисталинские силы для спасения страны и партии от катастрофы. «Товарищи!

— начинался этот манифест.— Партия и пролетарская диктатура Сталиным и его

кликой заведены в невиданный тупик и переживают смертельно опасный кризис.

С помощью обмана, клеветы и одурачивания партийных лиц, с помощью

невероятных насилий и террора, под флагом борьбы за чистоту принципов

большевизма и единства партии, опираясь на централизованный мощный

партийный аппарат, Сталин за последние пять лет отсек и устранил от

руководства все самые лучшие, подлинно большевистские кадры партии,

установил в ВКП(б) и всей стране свою личную диктатуру, порвал с

ленинизмом, стал на путь самого необузданного авантюризма и дикого личного

произвола и поставил Советский Союз на край пропасти».

Организаторы «Союза марксистов-ленинцев» рассматривали его как союз

защиты ленинизма, являющийся частью ВКП(б), не противопоставляющий себя

партии, а противостоящий лишь Сталину и его клике и имеющий целью

устранение Сталина и его клики от руководства партией и страной.

Характеризуя эту клику, манифест заявлял с полной определенностью: «Ложью и

клеветой, расстрелами и арестами, пушками и пулеметами, всеми способами и

средствами они (Сталин и его клика.— В. П.) будут защищать свое господство

в партии и стране, ибо они смотрят на них, как на свою вотчину... Ни один

самый смелый и гениальный провокатор для гибели пролетарской диктатуры, для

дискредитации ленинизма не мог бы придумать ничего лучшего, чем руководство

Сталина и его клики».

Публикуя этот документ, А. Ваксберг сообщает, что «все те немногие, кто

знал о его существовании, своевременно были истреблены... И лишь теперь, с

опозданием более чем на полвека, Обращение приходит к потомкам... как

реквием по несбывшимся возможностям».

Уже первые шаги в раскрытии сопротивления сталинской деспотии пополнили

галерею героев многими именами, в ряду которых крупные партийные работники

С. И. Сырцов, В. В. Ломинадзе, А. П. Смирнов, Н. Б. Эйсмонт, В. Н.

Толмачев, Г. Я. Сокольников, И. А. Пятницкий и другие, отстаивавшие честь

партии и павшие от рук сталинских палачей.

Это было самое начало 30-х годов, еще до XVII съезда партии, до рокового

1 декабря 1934 г. и до 1937— 1938 гг. Раскольников выступил против Сталина

позже, когда разгул сталинского произвола поглотил новые, многочисленные

жертвы и уже можно было подвести предварительный итог тем преступлениям

сталинщины, тем деформациям социализма, от которых считали необходимым

предостеречь партию и народ Раковский, Рютин и их единомышленники.

Раскольников не знал их теоретических разработок, не слышал их голоса, ему

пришлось самостоятельно осмысливать трагедию, в которую вверг партию и

страну сталинизм, но замечательно то, что их голоса, хотя и на разных

исторических этапах, в разных условиях, звучали в унисон ленинскому

пониманию социализма и это понимание объединяло их помыслы и

самоотверженное служение своему народу.

Появившиеся в печати материалы, которые разоблачают преступления

сталинизма, служат ярчайшим подтверждением правильности и глубины

сделанного Раковским, Рютиным и Раскольниковым анализа уроков извращения

ленинизма в строительстве социализма и в функционировании государственной

власти в годы культа Сталина.

Они вместе вернулись теперь в строй ленинской партийной гвардии.

Восстановив их честь и достоинство, партия отвергла грязные инсинуации

адвокатов сталинщины, и это служит сегодня известным завершением

идеологической борьбы на этом ее участке в пользу перестройки, служит хоть

и запоздалым, но посильным пока воздаянием памяти этих людей за их великие

заслуги в спасении чести партии в невероятно трудных условиях 30-х гг. Их

теоретическое наследство — не только реквием по несбывшимся надеждам, но и

завет новым поколениям строителей социализма, источник исторического опыта

и урок на будущее.

Ценность их теоретического наследства тем более высока, что оно

принадлежит людям, выросшим в горниле революционной борьбы, прошедшим потом

трудной дорогой поисков путей общественного развития при отсутствии

необходимого опыта, в условиях политической и идейной борьбы,

внутрипартийных дискуссий по коренным вопросам социалистической

перспективы,— и все это осложнялось соперничеством партийных лидеров,

движимых в борьбе за власть разными моральными стимулами и личными

пристрастиями. Раскольников, так же как Раковский, Рютин и другие

представители правящей партии, пережившие полосу становления

коммунистических основ руководства массами в новых условиях, не избежали

ошибок и заблуждений, которыми воспользовались лица, преследовавшие

групповые интересы, во имя которых поступились партийными и нравственными

общечеловеческими нормами.

Прозрение пришло к Раскольникову лишь тогда, когда гримасы сталинизма

обернулись бедами для партии и общества. Ни с Раскольникова, ни с ленинской

партийной гвардии в целом нельзя снять ответственность за такой ход

событий. Честное признание этой вины и должно быть тем главным уроком нашей

истории, который запечатлен в идейном наследстве борцов сопротивления

сталинизму.

На встрече с молодежью Москвы и Подмосковья в день 70-летия ВЛКСМ

Генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачев, отвечая на вопрос: как

понимать раздающиеся иногда рекомендации в том духе, что хватит, мол,

«копаться в прошлом, надо думать о завтрашнем дне», изложил партийную

позицию в отношении изучения исторического прошлого. «Нам не безразлично

прошлое. Мы будем относиться очень внимательно к нему, изучать его. Думаю,

что мы еще только развернули по-настоящему эту работу и она нас выведет на

очень важные открытия, исследования. Это будет нас вооружать, делать более

сильными при решении новых задач, которые выдвинула перестройка». Коль

скоро мы хотим придать новое качество нашему обществу, то значит, нужно,

как сказал М. С. Горбачев, «вобрать в себя все ценное, что достигнуто

предшествующим опытом, избавиться от всего того, что держит нас, отягощает

наше общество, мешает раскрыться социализму как подлинно народному строю».

При этом очень важно и поучительно «изучать прошлое, знать нашу историю,

даже уже и историю перестройки» .

В литературном наследстве Ф. Ф. Раскольникова заметное место принадлежит

изъятой в свое время из обращения книге «Кронштадт и Питер в 1917 году»,

лишь отдельные экземпляры которой были запрятаны в спецхран, откуда ее уже

однажды пришлось извлекать в пору «хрущевской» оттепели, чтобы переиздать и

вернуть читателю. Но, как теперь стало ясно, взрывной силы XX съезда партии

не хватило тогда на то, чтобы разрушить до основания или хотя бы обнажить

до корней, до истоков сталинскую систему и выработать иммунитет против

разлагающего влияния ее останков, прежде всего на духовный мир нашего

общества. Оставались в силе многие запреты, наложенные на богатства

искусства, культуры, науки, политической мысли. Неприступной для народа

стояла крепость спецхрана, куда были заключены и лучшие произведения

человеческого ума.

Не хватило заряда той «оттепели» и для того, чтобы переиздать в подлинном

виде произведения многих соратников Ленина, героев Октября, гражданской

войны и социалистического строительства. Со многих из них не были сняты

политические обвинения — как с авторов,

так и с упоминаемых в тех произведениях лиц. Сборник воспоминаний Ф. Ф.

Расколышкова под названием «На боевых постах», включавший ранее изданные

книги «Кронштадт и Питер в 1917 году» и «Рассказы мичмана Ильина», в 1964

Страницы: 1, 2