Золотой век Екатерины

с Турцией. Частные комиссии работали немногим лучше. Виной такого

беспорядка в занятиях было, по мнению исследователей, неумение Бибикова и

других направляющих лиц. Сама Екатерина чувствовала неуспех дела, старалась

ему помочь, посылала наставления Бибикову и не добились ничего. Так, рядом

с другими препятствиями неумение ближайших руководителей дела мешало его

успеху. Более опытный председатель и более опытная дирекционная комиссия

скорее поняли бы, что нужно делать. Это поняла, кажется, только сама

Екатерина. Распустив общее собрание, она оставила некоторые частные

комиссии, которые и работали, кажется, до 1774 г. Общее собрание в то же

самое время не считалось уничтоженным, а было распущено на время. Таким

образом, подготовительные работы не прекратились, но их обсуждение в общем

собрании было отсрочено. В этом было бы можно, пожалуй, видеть правильный

шаг в ходе законодательных работ; но с 1775 г. Екатерина стала забывать о

своей Комиссии и решилась повести свою законодательную деятельность без ее

участия. Комиссия не была созвана вторично. Блестящие и широкие планы не

осуществились, затея нового законодательства не удалась.

Припомним вкратце весь ход дела: Екатерина убедилась в необходимости

исправить недостатки русского общественного быта путем создания нового

законодательства. В этом, в сущности неисполнимом, предприятии ее пугали не

общие принципы законов, а их подробности. Она думала, что общие принципы

уже твердо установлены в трудах французских либеральных философов, и сама

взялась истолковать их в своем Наказе. Но ей не удалось этого сделать с

желаемой полнотой и цельностью направления. Подробности, которые должны

были нарасти на общих началах Наказа, по мысли Екатерины, определялись

нуждами и желаниями русского общества. Оно и было призвано высказать то,

что думало, в депутатских наказах и было обязано прислать своих депутатов

для законодательных работ. Вся трудность, все стадии этих работ были

возложены именно на депутатов. Для них не были, сделаны самые необходимые

подготовительные работы — собирание и систематизация как старого, так и

нового законодательного материала, старых и новых законов. В то же время

депутаты были подавлены сложностью, какая была внесена в организацию их

собрания, и неясностью, с какой были определены их задачи и их положение в

общем собрании и частных комиссиях. Практически неопытность маршала и

распорядительной дирекционной комиссии окончательно связала руки депутатам.

Вследствие всех этих причин, т. е. 1) отсутствия подготовительных работ, 2)

непрактичности и неопределенности внешней организации дела и 3)

практического неумения руководителей, Комиссия не только не совершила всего

своего дела, не только не обработала какой-нибудь части кодекса, но даже в

полтора года, в 200 своих заседаниях, не прочла всех депутатских наказов.

Нет основания винить в этом самих депутатов; они не могли сделать большего

и делали то, что с них спрашивали. У них спрашивали мнений по различным

вопросам — они давали их; у них требовали работы в частных комиссиях — они

работали. Не они, а несовершенства организации Комиссии лишили ее всякого

прямого результата. Если бы, впрочем, дело устроено было и лучше с внешней

стороны, все-таки можно было предсказать, что из работ Комиссии ничего не

выйдет. Грандиозный проект нового законодательства был недостижимой

утопией, прежде всего по количеству необходимого для него труда. Кроме

того, нельзя было примирить либеральные принципы французской философии с

противоречивыми желаниями русских сословий. Депутаты стояли в этом

отношении среди многих исключающих друг друга противоположностей, и можно

ручаться, что они никогда не вышли бы из них, как не могла выйти из них

сама Екатерина.

Однако, несмотря на полную неудачу Комиссии, несмотря на ясный отказ

Екатерины от общей реформы законодательства, екатерининская Комиссия имела

важные последствия для последующей деятельности императрицы. В этом влиянии

Комиссии на правительственную деятельность Екатерины заключается

историческое значение знаменитого собрания депутатов 1767—1768 гг. Депутаты

не сделали ничего осязательного, но они привезли с собой массу наказов и

оставили их в руках Екатерины. Они много говорили — и от лица своих

избирателей, и лично от себя—о самых разнообразных предметах

государственной жизни, и речи их остались в бумагах Комиссии. Таким

образом, мнения как сословий, так и отдельных избранных ими лиц о

предметах, интересовавших Екатерину, были высказаны, и Екатерина могла их

узнать из архива Комиссии. Сохраня свои принципы, она овладела теперь

мнениями и желаниями русского общества и могла их изучать обстоятельно. Она

и изучала их. По ее собственному признанию, Комиссия подала "свет и

сведение о всей империи, с кем дело имеем и о ком пещись должно". Ясно, что

при таком взгляде на значение Комиссии Екатерина должна была в своей

дальнейшей деятельности обращать большое внимание на сословные заявления.

Она сама взяла на себя задачу примирять разноречивые и противоречивые

желания депутатов, к общей пользе сословий, и согласовать практические

стремления сословий с теоретическими взглядами своей философии. На почве

отвлеченной философии и ясно высказанных земских желаний ей предстояла

возможность строить законодательные реформы, которые могли быть ответом на

земские желания. С неудачей Комиссии не умирало ее дело. Если оно не

удалось депутатам, то могло удаться самой императрице.

Так, с роспуском Комиссии не только не падала мысль Екатерины путем

переделки законодательства переделать формы общественной жизни к лучшему,

но эта мысль становилась как будто ближе к осуществлению. Созывая Комиссию,

Екатерина имела только принципы; Комиссия показала, что именно надо

исправить, к чему нужно приложить эти принципы, о чем прежде всего "пещись

должно". Этот результат и не позволил Екатерине совсем разочароваться в

Комиссии и в своем плане. Она принялась по частям выполнять свой план,

давала ряд отдельных законоположений, из которых замечательны губернские

учреждения 1775 г. и грамота сословиям 1785 г. Мы увидим при их разборе,

как совмещались в них принципы Екатерины и стремления сословий.

Губернские учреждения Екатерины II и грамоты 1785 г. Губернские учреждения

императрицы Екатерины составили эпоху в истории местного управления России.

Мы видели, что в управлении центральном Екатерина произвела некоторую

перемену еще в первое время своего царствования: она отняла у Сената его

полномочия, какими он пользовался при Елизавете. Сенат получил эти

полномочия как бы в наследство от Кабинета Анны, но Екатерина не

восстановила Кабинета и не удержала при себе того совета из 9 членов, какой

сформировался было при Петре III. Она вообще не поставила в государственном

управлении ничего выше Сената. Только с 1768 г., по случаю начавшейся войны

с турками, у нее явилась мысль устроить при себе совет на манер Конференции

Елизаветы. Этот совет и существовал, но не имел определенной организации и

не влиял заметно на управление. Собственно этим и ограничивалась

реформаторская деятельность Екатерины относительно центральных учреждений.

Зато в 1775 г. были изданы "Учреждения для управления губерний". Вместо

прежних 20 губерний, существовших в 1766 г., по этим "учреждениям о

губерниях" явилось к 1795 г. уже пятьдесят одна губерния. Прежде губернии

делились на провинции, а провинции — на уезды; теперь губернии делятся

прямо на уезды. Прежде областное деление производилось случайно, почему и

выходило так, что, например, Московская губ. имела 2230000 жителей, а

Архангельская — только 438000, а между тем численный штат администрации был

приблизительно одинаков и в той, и в другой губернии. Теперь же, при новом

административном разделении, было принято за правило, чтобы в каждой

губернии было от 300 до 400 тыс. жителей, а в уезде — от 20 до 30 тыс. В

основу нового деления было, таким образом, положено начало статистическое,

при проведении которого в жизнь упускалось из виду, что управлять теми же

300—400 тыс. душ гораздо труднее, если они разбросаны на больших

пространствах. При большей дробности новых административных округов нужно

было и более административных центров; поэтому возникло много новых

городов, созданных совершенно искусственно.

Изменив областные границы, учреждение о губерниях изменило и устройство

областного управления. До 1775 г. главным органом управления в губерниях,

провинциях и уездах были губернаторы и воеводы со своими канцеляриями.

Земский элемент, введенный в областное управление Петром В., удержался

только в городском самоуправлении и исчез из губернского управления, почему

местная администрация стала бюрократической. Суд, отделенный при Петре от

администрации, вскоре снова слился с нею. Таким образом, бюрократизм и

смешение ведомств стали отличительными признаками местного управления. При

этом состав администрации был малочислен и администрация была слаба. Эта

слабость ясно сказалась во время московского бунта 1771 г., происшедшего

под впечатлением чумы. Московские сенаторы (в Москве было два департамента

Сената) и прочие власти растерялись при первом же движении народа. Против

мятежной толпы, убившей архиепископа Амвросия, не могли собрать и 500

солдат. Московский главнокомандующий граф Салтыков горько жаловался

Екатерине на недостаточность своих средств для борьбы с чернью. "Я один в

городе и Сенате, — писал он, — помощников нет, команды военной недостает...

помочь мне некому". Еще сильнее сказалась слабость администрации во время

известного пугачевского бунта 1773—1774 гг. Этот бунт возник среди

казачества на Урале и был последней попыткой его борьбы с режимом

государства. Не страшное, само по себе, движение казаков стало особенно

опасным потому, что сообщилось крестьянству всего Поволжья. По случаю

турецкой войны у правительства было мало войск, а администрация не могла ни

вовремя сдержать крестьянские волнения, ни принять должные меры, чтобы

обезопасить не только общество, но и самих себя от всяких случайностей и

опасностей. При таких условиях Пугачев под именем Петра III овладел

громадными пространствами от Оренбурга до Казани, и борьба с ним обратилась

в упорную войну. Только после ряда битв Пугачев был пойман и казнен в 1774

г. Шайки его рассеялись, но волнение утихало не сразу, и Екатерина

выработала свои учреждения о губерниях под свежим впечатлением

необыкновенного погрома.

Она стремилась увеличить силы администрации, разграничить ведомства и

привлечь к участию в управлении земские элементы. В этом ее стремления

напоминают стремления Петра Великого, но формы екатерининской администрации

далеко разошлись с формами петровского времени, да и основания их были

мало, в сущности, сходны. Учреждения Екатерины, прежде всего, были гораздо

сложнее учреждений Петра.

В каждом губернском городе были установлены: 1) Губернское правление —

главное губернское учреждение с губернатором во главе. Оно имело

административный характер, являлось ревизором всего управления,

представляло собой правительственную власть в губернии. 2) Палаты уголовная

и гражданская — высшие органы суда в губернии. 3) Палата казенная — орган

финансового управления. Все эти учреждения имели коллегиальный характер

(губернское правление — лишь по форме, ибо вся власть принадлежала

губернатору) и бюрократический состав и ведали все сословия губернии. Затем

в губернском городе были: 4) Верхний земский суд — судебное место для

дворянских тяжб и для суда над дворянами. 5) Губернский магистрат —

судебное место для лиц городского сословия по искам и тяжбам на них. 6)

Верхняя расправа — судебное место для однодворцев и государственных

крестьян. Эти суды имели коллегиальный характер, состояли из председателей

— коронных судей и заседателей — выборных того сословия, делами которого

занималось учреждение. По кругу дел и по составу эти учреждения были, стало

быть, сословными, но действовали под руководством коронных чиновников.

Наконец, в губернском городе были: 7) Совестный суд — для полюбовного

решения тяжб и для суда над невменяемыми преступниками и непреднамеренными

преступлениями и 8) Приказ общественного призрения — для устройства школ,

богаделен, приютов и т. п. В обоих этих местах председательствовали

коронные чиновники, заседали представители всех сословий и ведались лица

всех сословий. Так, не будучи сословными, эти учреждения не были и

бюрократическими.

В каждом уездном городе находились: 1) Нижний земский суд — ведавший

уездную полицию и администрацию, состоявший из исправника (капитана-

исправника) и заседателей; и тот, и другие избирались из дворян уезда.

Исправник считался начальником уезда и был исполнительным органом

губернского управления. 2) Уездный суд — для дворян, подчиненный Верхнему

земскому суду. 3) Городской магистрат — судебное место для горожан,

подчиненное губернскому магистрату (городская полиция была вверена

коронному чиновнику — городничему). 4) Нижняя расправа — суд для

государственных крестьян, подчиненный верхней расправе. Все эти учреждения

по своему составу были коллегиальными и сословными местами (из лиц того

сословия, дела которого ведали); только председатель нижней расправы был

назначаем от правительства.

Кроме перечисленных учреждений следует заметить еще два: для попечения о

вдовах и детях дворян была установлена Дворянская Опека (при каждом Верхнем

земском суде), а для призрения вдов и сирот горожан — сиротский суд (при

каждом городовом магистрате). И в том, и в другом учреждении членами были

сословные представители. В Дворянской Опеке председательствовал

предводитель дворянства (они стали существовать со времени Екатерининской

комиссии), а в сиротском суде — городской голова.

Такова была система местных учреждений Екатерины II. Мы видим, что вместо

довольно простых форм прежнего времени теперь раскинута в каждой губернии

целая сеть учреждений с многочисленным составом, и эта многочисленная

администрация сосредоточена в меньших административных округах. При обилии

новых учреждений замечаем, что они стараются выдержать модный в XVIII в.

принцип разделения ведомств и властей: администрация в них отделена от

суда, суд — от финансового управления. Местные общества получили на

сословном принципе широкое участие в делах местного управления: и

дворянство, и горожане, и даже люди низших классов наполняли своими

представителями большинство новых учреждений. Местная администрация приняла

вид земского самоуправления, действовавшего, впрочем, в чувствительной

зависимости и под контролем немногих правительственных лиц и

бюрократических органов. Екатерина думала, что она достигла своих целей:

усилила состав администрации, правильно распределила ведомства между

органами управления и дала широкое участие земству в новых учреждениях.

Местное управление вышло очень систематично и либерально. Оно отвечало до

некоторой степени и отвлеченным теориям Екатерины, потому что отразило на

себе либеральные учения европейских публицистов, и желаниям сословий,

потому что имело несомненную связь с депутатскими желаниями. О

самоуправлении говорили в комиссии 1767—1768.

Однако, будучи очень систематичны сами по себе, местные учреждения 1775 г.

не привели в систему всего государственного управления. Они не затронули

форм центрального управления, но имели на него косвенное влияние. Центр

тяжести всего управления был перенесен в области, и в центре оставалась

лишь обязанность руководства и общего наблюдения. Екатерина сознавала это.

Но она не тронула первоначально ничего в центральном управлении, а между

тем перемены в нем должны были произойти, потому что Петр именно на

петербургские коллегии возложил главную тяжесть управления. Перемены и

произошли скоро: за неимением дел, коллегии мало-помалу стали уничтожаться.

За водворением стройной системы в местном управлении следовало падение

прежней системы в управлении центральном. Оно... стало требовать реформы и,

пережив окончательное расстройство при императоре Павле, получило ее уже

при императоре Александре I (когда учреждены были министерства).

Таковы были главные меры Екатерины относительно управления. Новые

учреждения, притягивая к себе силы местных обществ, вносили нечто новое в

жизнь и отношения сословий. Легко заметить, что, за исключением двух

учреждений (совестного суда и приказа общественного призрения), все

остальные были органами какого-нибудь одного сословия. Самоуправление

получило строго сословный характер: оно не было новостью для горожан, зато

громадной новостью было для дворянства.

Сословия. Становясь привелигированным и обособленным сословием, дворянство

не имело еще сословной организации, а с уничтожением обязательной службы

могло потерять и служебную организацию. Учреждения 1775 г., давая

дворянству самоуправление, этим самым давали ему внутреннюю организацию.

Для избрания должностных лиц дворяне должны были съезжаться всем уездом

через каждые три года и выбирали себе уездного предводителя, капитана-

исправника и заседателей в различные учреждения. Дворянство каждого уезда

становилось целым сплоченным обществом и через своих представителей

управляло всеми делами уезда; и полиция, и администрация находились в руках

дворянского учреждения (нижний земский суд). По своему сословному положению

дворяне становились с 1775 г. не только землевладельцами уезда, но и его

администраторами. В то же время в тех учреждениях 1775 г., состав которых

был бюрократическим или наполовину, или совсем, громадное число чиновников

принадлежало к дворянству; поэтому можно сказать, что не только уездное, но

и губернское управление вообще сосредоточивалось в дворянских руках.

Дворянство же из своих рядов давно уже поставляло, как мы видели, главных

деятелей и в центральные учреждения. С упадком старой аристократии дворяне

стали ближайшими помощниками верховной власти в деле управления и наполняли

все высшие учреждения в качестве коронных чиновников. Таким образом, с 1775

г. вся Россия от высших до низших ступеней управления (кроме разве

городовых магистратов) стала управляться дворянством: вверху они

действовали в виде бюрократии, внизу — в качестве представителей дворянских

самоуправляющихся обществ.

Такое значение для дворянства имели реформы 1775 г., они дали ему сословную

организацию и первенствующее административное значение в стране. В

"Учреждениях для управления губерний", однако, и организация, данная

дворянству, и ее влияние на местное управление рассматриваются как факты,

созданные в интересах государственного управления, а не сословий. Позднее

Екатерина те же факты, ею установленные, а равно и прежние права и

преимущества дворян изложила в особой Жалованной грамоте дворянству 1785 г.

Здесь уже начала сословного самоуправления рассматриваются как сословные

привилегии, наряду со всеми теми правами и льготами, какие дворяне имели

раньше. Жалованная грамота 1785 г. явилась, таким образом, не новым, по

существу, законом о дворянстве, но систематическим изложением ранее

существовавших прав и преимуществ дворян с некоторыми, впрочем,

прибавлениями. Эти прибавления составляли дальнейшее развитие того, что уже

существовало. Главной новостью было признание дворянства уже не одного

уезда, но и целой губернии за отдельное общество с характером юридического

лица.

Грамотой 1785 г. завершен был тот процесс сложения и возвышения дворянского

сословия, какой мы наблюдали на пространстве всего XVIII в. При Петре

Великом дворянин определялся обязанностью бессрочной службы и правом

личного землевладения, причем это право принадлежало ему не исключительно и

не вполне. При императрице Анне дворянин облегчил свою государственную

службу и увеличил землевладельческие права. При Елизавете он достиг первых

сословных привилегий в сфере имущественных прав и положил начало сословной

замкнутости; при Петре III снял с себя служебную повинность и получил

некоторые исключительные личные права. Наконец, при Екатерине II дворянин

стал членом губернской дворянской корпорации, привилегированной и державшей

в своих руках местное самоуправление. Грамота 1785 г. установила, что

дворянин не может иначе, как по суду, лишиться своего звания, передает его

жене и детям; судится только равными себе, свободен от податей и телесных

наказаний, владеет как неотъемлемой собственностью всем, что находится в

его имении; свободен от государственной службы, но не может принимать

участия в выборах на дворянские должности, если не имеет "офицерского

чина". Таковы главнейшие права всякого дворянина. Участие дворянских

обществ в местном управлении нам уже известно. Помимо этого участия

дворянские общества имели все права юридических лиц и пользовались широким

простором в устройстве своих общественных дел. К таким результатам

дворянство пришло к концу XVIII в.; исключительные личные права, широкое

право сословного самоуправления и сильное влияние на местное управление —

вот результаты, к каким привела дворянское сословие политика императрицы.

К этим результатам следует причислить и прогресс крепостного права. Мы

видели, что положение крестьян ухудшалось непрерывно в XVIII в.

Столкновение интересов помещика, строившего все свое хозяйство на даровом

труде крестьянина, с интересами крестьянина, сознававшего себя не рабом, а

гражданином, было непримиримо и разрешалось, законом и жизнью, в пользу

помещика. Екатерина мечтала о крестьянском освобождении, строила его

проекты, но она взошла на престол и правила с помощью дворянства и не могла

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5