Реферат: Усадьба Архангельское

дворце вызвал толки и в московских салонах. «Славное Архангельское сгорело от

неосторожности людей, а другие говорят, от скупости, потому что для

убережения картин и более дров, ведено было то­пить галерею стружками,—писал

современник.— Картины и библиотека только частью спасены...»

Пожар возник, по-видимому, на втором этаже, а затем охватил и весь дом.

Стояли большие моро­зы, и многие из окрестных крестьян, сбежавшихся тушить

пожар, сильно обморозились: пламя забра­сывали снегом, через окна и двери

вытаскивали картины, скульптуру, мебель. Пожар нанес дворцу большой урон:

были уничтожены полы, рамы, двери, испорчены декоративные росписи,

повреж­дены картины, скульптура, мебель. Особенно по­страдал второй этаж,

погибли почти все находив­шиеся там книги, мебель, фарфор. Всего сгорело

около тридцати картин, многие были сильно по­вреждены.

Весной пришлось начинать отделку дворца за­ново. «На приведение дома в

первобытное состоя­ние теперь делаются подряды и надеяться должно отстроить к

следующей осени»,— писал управляю­щий. Руководил восстановлением дворца

Евграф Дмитриевич Тюрин. Был у него и помощник из крепостных — Иван Борунов.

Осип Иванов, пост­роивший со своей артелью незадолго до это­го театр,

подрядился «в... селе Архангельском ис­править ныне там обгоревший дом

плотничною работой...».

В Купавне, где у князя работало немало перво­классных мастеровых,

изготовляется новый пар­кет для дворца. Набирали паркет столяр Васи­лий

Жигальцев, крепостной некоего помещика Жукова, и московский мещанин Николай

Семенов.

Другой московский мастер — Иван Лазарев — де­лал заново почти все лепные

работы, а мрамор­щик Савелий Меркулов занимался изготовлением колонн и

пилястр из искусственного мрамора. Этот материал широко применялся при

отделке бога­тых дворянских домов того времени. Изготовляли искусственный

мрамор из гипса высокого качест­ва. В пластичную гипсовую массу добавляли

кра­сители, раствор перемешивали и слоями наносили на поверхность стены или

колонны. В результате получались причудливые вкрапления, разводы, прожилки.

Поверхность тщательно полировалась, и нередко искусственный мрамор

превосходил по красоте природный.

Одновременно с русскими мастерами во дворце работали итальянские мраморщики,

жившие в России,— Жевани и Пенно. Новые двери, рамы и сосновый паркет для

второго этажа изготовляли, по-видимому, вольные столяры Самсон Никитин и Иван

Кутанин. Около сорока изразцовых печей и шесть декоративных каминов сложил во

дворце печник Иван Башарин. Штукатурные и каменные работы выполняли Яков

Косарев, Михаил Грибанов и Никита Грязнов.

Можно назвать еще много имен вольных и кре­постных мастеров, участвовавших в

восстановлении дворца после пожара.

«Книга по строению Архангельского Большого дома за 1820 год» изо дня в день

подробно фикси­рует происходящее: «выдано мраморщику Савелью Меркулову—сто

рублей, лепщику Ивану Лазаре­ву за коринфические капители, карниз...

модальоны выдано... 200 рублей» и т. п. В общей сложно­сти ремонт дома

обошелся в 135 тысяч рублей.

После пожара залы дворца были заново расписаны во вкусе позднего классицизма.

В Архангель­ское были приглашены живший в Москве фран­цузский живописец

Никола де Куртейль и два дру­гих менее известных мастера — Колумбии и Рунжи,

работавшие во дворце «со своими людь­ми»—подмастерьями или учениками. Не

исклю­чено, что в этой работе принимали участие и кре­постные живописцы.

В 20-х годах XIX века окончательно склады­ваются интерьеры дворца, в основном

сохранив­шиеся до наших дней.

Ансамбль получил свое окончательное завер­шение после перестройки террас

парка, которая проводилась архитектором В. Г. Дрегаловым в 1829—1830 годах.

В. Г. Дрегалов переделал подпор­ные стены верхней и нижней террасы, построил

над обрывом к Москве-реке две беседки и новые оранжереи.

Так в течение полувека трудом нескольких по­колений была создана эта усадьба,

которая, по словам известного литератора того времени Несто­ра Кукольника,

«более походит на царское, нежели на боярское поместье». Восхищаясь

Архангель­ским, он не обошел молчанием и тех, кому усадь­ба была обязана

своим существованием. «Скажем только,—пишет Н. Кукольник далее,—что при князе

Н. Б. Юсупове триста душ исключительно предназначены были для содержания

чистоты и порядка в этой истинно римской вилле».

После смерти старого князя в 1831 году наслед­ники уделяют Архангельскому

значительно мень­ше внимания. Отсюда в петербургский дворец Юсуповых

вывозятся многие произведения живо­писи и скульптуры, закрываются «живописное

заведение» и фарфоровый завод, распускаются крепостной оркестр и труппа

театра, идет на про­дажу знаменитый ботанический сад.

Начавшийся упадок Архангельского отметил молодой А. И. Герцен, приезжавший

сюда в .1833 году с Н. П. Огаревым и группой товарищей по университету.

«Бывали ли вы в Архангельском? — писал он позже.— Ежели нет, поезжайте, а то

оно, пожалуй, превратится в фильятурную фабрику или не знаю во что, но

превратится из прекрасного цветка в огородное растение».

В начале 40-х годов Архангельское теряет свое значение художественного

центра. Многих кре­постных мастеров переводят на оброк в другие имения

Юсуповых. Усадьба значительно реже служит владельцам летней резиденцией, и,

хотя часть коллекции оставалась здесь, Архангельское уже не привлекало к себе

большого внимания.

В 1900-х годах последние хозяева делают по­пытку вновь сделать Архангельское

популярным. Вместе с аристократами сюда приглашаются из­вестные представители

творческой интеллигенции России—живописцы К. Маковский, В. Серов, А. Бенуа,

архитектор Р. Клейн, талантливый пи­анист К. Игумнов и другие. К этому

времени убран­ство парадных залов во многом изменено в угоду новым вкусам.

Залы дворца, за исключением рос­писей, значительно утратили характер

классицистского интерьера 20-х годов XIX века.

Только после Октябрьской революции и созда­ния в усадьбе музея начались

работы по воссозда­нию интерьера; сюда были возвращены многие произведения

живописи, восстановлено убранство библиотеки, сделано многое для того, чтобы

вер­нуть Архангельскому то, что составляло его славу как замечательного

памятника русской и мировой культуры,

ДВОРЦОВО-ПАРКОВЫЙ АНСАМБЛЬ

В Архангельском сады, чертоги и аллеи

Как бы творение могущей некой Феи...

А. Воейков

Дворцово-парковый ансамбль в Архангель­ском, основные элементы которого

сложились на рубеже XVIII и XIX столетий, возник в период расцвета

архитектуры классицизма.

Возникновение классицизма в России было тесно связано с просветительскими

идеями граж­данственности и гуманизма, воодушевляющими передовых русских

людей того времени, с подъе­мом национального самосознания, развитием

эко­номики, науки и культуры. Классицизм на дол­гое время стал формой

творческого восприятия античности, в которой он черпал основные поня­тия о

красоте и художественном порядке.

Это нашло свое выражение в облике дворян­ских усадеб конца XVIII—начала XIX

века. При всем многообразии архитектурных замыслов, рас­положения и размеров

усадеб они имели общие принципы построения ансамбля. Одним из таких

принципов, основанном на строгой логике архи­тектуры классицизма, стало

четкое осевое постро­ение всего комплекса. Регулярность и симметрия в

размещении основных построек, сдержанность и строгость внешнего облика зданий

тем не менее не делали усадьбы чопорными и скучными. Наоборот, гармонично

связанные с окружающей при­родой, они пленяли своей красотой и лиризмом. Все

это в полной мере можно отнести и к Архан­гельскому.

Традиционной аллеей, которая с московской дороги через рощу вела гостей во

дворец, откры­вается въезд в усадьбу. Кроме нее с востока и за­пада в

Архангельское шли две другие, обсажен­ные липой дороги, но главная

перспектива имеет особое назначение парадного въезда, откуда от­крывается вид

на Большой дом.

В старину, когда дорога в Москву проходила иначе, «императорская аллея», как

ее называли в начале XIX века, обладала еще большей протя­женностью и была

началом центральной оси, во­круг которой строился весь ансамбль.

Миновав заставу в виде колонны со щитом и надписью «Село Архангельское»

(такие не сохра­нившиеся до наших дней заставы стояли на каж­дой дороге у

въезда в усадьбу), путник еще издали замечал над кронами старых деревьев

изящную башенку—бельведер, который завершался высо­ким шпилем и придавал

дворцу высоту и строй­ность.

Облик дворца раскрывался перед путником не сразу. Аллея, обсаженная сосной,

березой и елью, незаметно поднимается в гору, затем начинается легкий спуск,

и постепенно перед глазами выра­стают придворцовые флигеля с массивными,

на­поминающими триумфальную арку воротами, в проеме которых виден портик

дворца.

Парадный двор—обязательная часть почти каждой усадьбы того времени—по-своему

инте­ресен в Архангельском. Замкнутое пространство двора с красочной клумбой-

цветником в центре опоясано мощными колоннадами и благодаря это­му производит

торжественное впечатление. Чтобы усилить этот эффект и связать воедино

колонна­ды с въездной аркой, на стенах каменных кулис, закрывающих фасады

флигелей со стороны дво­ра, была создана живописная декорация, изобра­жавшая

колоннаду, которая как бы продолжала реальную.

Въездная арка и флигеля замыкают двор, поэ­тому фасад дворца раскрывается

только вблизи. Двухэтажный каменный дом—центр всего ан­самбля. В нем все

.хорошо: и строгий портик над низким крыльцом, освещенным в сумерки

ста­ринными фонарями, и гладкие стены с высокими окнами первого этажа,

обрамленными белокамен­ными наличниками, и стройный бельведер, с ко­торого

одним взглядом можно окинуть усадьбу и проследить ее планировку.

Колонны портика, наличники окон и белока­менный пояс, который отделяет первый

этаж от второго,— это все, что украшает главный фасад дворца.

Боковые фасады богаче и живописнее. Здесь три стоящих близко друг к другу

портика подчер­кивают разнообразие масс и объемов здания. Не­большие колонны

двух крайних портиков обрам­ляют двери, выходящие на боковые крылечки,

которые украшены мощными фигурами мрамор­ных львов. Портик в центре

поднимается до са­мой крыши, и его колонны подчеркивают основ­ную часть

бокового фасада.

Колонны украшают и южный, парковый фасад дома, хотя здесь они имеют лишь

декоративный характер. Отступая от стены на две трети объема, они обрамляют

овальный выступ, который акцентирует центр паркового фасада дворца. Эта

полу­круглая часть фасада с куполом и застекленными дверями, ведущими в парк,

чем-то напоминает большую парковую беседку и смягчает присущую дворцу

строгость. В целом внешний облик дворца сохраняет черты архитектуры раннего

класси­цизма.

Стремление создать летний, органически свя­занный с природой загородный дом

определяет и внутреннюю планировку здания. Когда вы с пря­мой, как стрела,

аллеи, минуя парадный двор, войдете в вестибюль, то сразу заметите, что через

аванзал и выходящие в парк двери Овального зала дом просматривается" насквозь

и централь­ная дорожка верхней террасы парка точно про­должает линию въездной

аллеи.

Если из Овального зала—центра композиции Большого дома—бросить взгляд в любой

конец анфилады, то опять перед вами зеленой стеной встанут деревья парка, и

вы снова увидите, что и отсюда дом просматривается насквозь.

Вы идете по длинному ряду парадных залов, меняются размеры, цвет и убранство

комнат, но неизменным остается только одно—обилие окон и застекленных дверей,

в которых мелькает или панорама парка, или его отдельные уголки, или,

наконец, окруженный зеленью парадный двор. Это ощущение полного слияния

архитектуры и природы особенно сильно летом, когда в парк от­крыты двери и

окна. Дворец стоит на очень низ­ком белокаменном цоколе, и только несколько

широких ступеней отделяют вас от зеленой глади газонов, которые по террасам

каскадами спуска­ются вниз, к уходящим вдаль лесам за Москвой-рекой. Близость

парка чувствуется всюду; там, где нет прямой зрительной связи с парком, она

создается иллюзорно. Так, в Парадной столовой, в проеме, ведущем в буфетную,

будто сквозь окно виден пейзаж, мастерски созданный рукой живо­писца.

Очень яркое впечатление производит парк в летний солнечный день, когда

особенно ощутим контраст между красотой, созданной рукой чело­века, где царит

безупречная геометрия прямых линий аллей и скульптуры, и скромными видами

полей, рощ и лугов Подмосковья. Вид на парк от южного фасада Дворца

захватывает еще и потому,. что бесконечная перспектива открывается перед вами

сверху, со склона холма.

В целом место, выбранное для разбивки парка, оказалось очень удачным и во

многом облегчило задачу садового архитектора.

Регулярная часть парка в Архангельском для конца XVIII века необыкновенно

велика и наряд­на. Террасы, подобные тем, которые мы здесь ви­дим,

устраивались, как правило, в итальянских садах эпохи Возрождения, при

разбивке их на склоне. Этот прием был использован и в «под­московной» Н. А.

Голицына. Строгая композиция парка, боскеты, партеры, симметрично

расстав­ленные скульптуры, фигурная стрижка деревь­ев — все это черты,

присущие регулярному, или французскому, парку. В начале XIX века регу­лярная

часть была окружена живописными пей­зажными рощами, носившими романтические

на­звания—Аполлонова, Малиновая, Магометова и т. д.

Таким образом, парк в Архангельском, кото­рый по композиции и гармонической

красоте сво­ей почти безупречен, отразил в себе вкусы разных эпох и влияние

различных традиций. Но это не было слепое копирование известных европейских

образцов. Перед нами одно из лучших произведе­ний садово-паркового искусства

России конца XVIII—начала XIX века, творение националь­ное, прочно связанное

с русской природой, в ко­тором отразились черты высочайшей художест­венной

культуры того времени.

Верхняя, или малая, терраса парка, примыка­ющая к дому, делится центральной

дорожкой на два небольших симметричных партера. Она была создана на той самой

площадке, где когда-то сто­ял голицынский дом 30-х годов XVIII века.

Параллельно центральной оси верхней терра­сы, которая выделена стоящими по

краям ее пар­ными гермами, справа и слева проходят две боко­вые дорожки.

Гермы изображают античных богов.

Особое место среди декоративной скульптуры верхней террасы занимает группа

«Геркулес и Антей»—монументальное воплощение замысла великого Микеланджело. В

XVII веке -римский скульптор Стефано Мадерна воспроизвел в терра­коте

пропавшую позже восковую модель Микел­анджело. В начале XVIII века терракота

С. Ма­дерна попала в Россию, а в конце столетия она послужила образцом для

монументальной мрамор­ной скульптуры, выполненной, возможно, в ма­стерской

знаменитого русского скульптора М. И. Козловского. Ее динамичные формы

контрастиру­ют с холодной статикой герм; до предела напря­женные мускулы,

искаженные огромным усили­ем лица,— все говорит о жестокой борьбе.

На балюстраде верхней террасы расставлены очень характерные для того времени

вазы. Отсю­да открывается на редкость живописный вид на большой партер и

вторую террасу парка. Эта тер­раса почти вдвое уже, но по площади обширнее

первой, так как охватывает ее с трех сторон.

Лестница, которая ведет на вторую террасу, имеет особое декоративное

обрамление в виде женских фигур, изображений пантер и собак. Она приводит к

небольшому фонтану с мраморными скамьями вокруг (копии версальских). По обе

стороны от фонтана две скульптуры — «Амур, сгибающий лук». А еще дальше, там,

где партер нижней террасы переходит в пейзажный парк, на фоне низкой плакучей

березы и кустов сирени видны копии античных скульптур «Артемида с ланью» и

«Аполлон Бельведерский». Сочетание строгих партеров регулярного парка с

живопис­ными полянами, поросшими березой и елью, при­дает особую прелесть

этой террасе. Линейно по­ставленная скульптура, фонтаны и лестницы— элементы,

присущие регулярному парку, а лест­ница, которая ведет со второй террасы к

большому партеру, по праву может считаться одним из луч­ших украшений парка в

Архангельском. С пло­щадки, выложенной серым песчаником, в обе стороны

расходятся ее марши; дойдя до половины высоты подпорной стены, они

поворачивают .на­встречу друг к другу и спускаются до земли. Лестница

украшена скульптурой, которая как бы сопровождает человека, идущего по этим

ступе­ням: четыре аллегории стран света и львы стоят на широком барьере,

окаймляющем спуск.

Центральная часть подпорной стены нижней террасы оформлена в виде грота,

закрытого деко­ративной решеткой. Снизу от грота хорошо видна высокая

подпорная стена длиной около 150 мет­ров, украшенная многочисленными бюстами

римских императоров, греческих героев и полковод­цев.

И вот большой партер. Именно ему более всего обязан парк распространенным

эпитетом «подмос­ковный Версаль». Действительно, большой пар­тер — одна из

наиболее значительных частей пар­ка по своей роли в общей композиции.

Огромный прямоугольник (240Х70 м), окруженный когда-то зелеными шпалерами и

ритмично чередующейся скульптурой, очень красив и выразителен. Партер

рассчитан на восприятие в общем ансамбле, и мраморные скульптуры подчеркивают

его протя­женность.

Южную границу партера определяют две крупные статуи «боргезских бойцов»

(копии с ан­тичных оригиналов), хорошо заметные издалека. Раньше дорога

отделяла партер от небольшого цветника с фонтаном и двумя огромными фигура­ми

Геркулеса и Флоры. Далее открывался краси­вый подмосковный пейзаж.

После строительства в 1934—1937 годах двух новых зданий на месте флигелей

XVIII века фон­тан был разобран, а статуи Геркулеса и Флоры переставлены на

другое место.

Коллекция парковой скульптуры в Архангель­ском, выполненная в XVIII—начале

XIX века, насчитывает около 200 вещей и является уни­кальным собранием,

равного которому трудно найти в нашей стране.

Скульптура на редкость многообразна. Здесь и мастерски исполненные копии

широко известных античных памятников, и декоративные садовые фигуры середины

XVIII века, где хорошо заметно влияние барочных традиций, и строгие по

композиции, часто обобщенно трактованные скульпту­ры эпохи классицизма.

Не совсем верно широко распространенное мнение о том, что парковая скульптура

в Архан­гельском сделана в основном итальянскими ма­стерами, Многие

скульптуры, действительно, сде­ланы итальянцами-мраморщиками; они сделаны в

России из мрамора, который князь Н. Б. Юсу­пов специально заказывал и

привозил из Каррары. Подобную скульптуру делали известные в то время

итальянские мастера С. П. Кампиони и братья Трискорни, большую часть жизни

прожив­шие в России. Менее известным мастером был итальянец Карл Сильвестр

Пенно, который, судя по документам, в течение многих лет выполнял заказы Н.

Б. Юсупова.

Монументально-декоративная скульптура в Архангельском является неотъемлемой

частью. ансамбля, органически связана с ним.

Среди немногочисленной бронзовой скульпту­ры нужно упомянуть модель памятника

К. Мини­ну и Д. Пожарскому, исполненную по оригиналу И. П. Мартоса.

Кроме скульптуры парк украшают беседки, павильоны, памятные колонны. Сейчас с

террас почти не видны скрытые разросшимися деревья­ми две наиболее старые

постройки, оставшиеся еще со времен Голицына. Это малый дворец «Кап­риз» и

центральная часть бывшей «Библиоте­ки»—павильон «Чайный домик», получивший

такое название в XIX веке. После пожара 1829 го­да, когда сгорели деревянные

крылья этого па­вильона, фасад его был заново отделан архитек­тором В. Г.

Дрегаловым.

Недалеко от этих построек в 1819 году Е. Д. Тюрин построил еще один павильон

— «Храм Екате­рины». Это небольшая, напоминающая портик античного храма

беседка, в глубине которой поме­щена бронзовая фигура богини правосудия

Фемиды, сделанная по модели скульптора М. И. Коз­ловского. Статуя Фемиды была

аллегорией, про­славляющей достоинства императрицы, которой посвящены строки,

взятые из Т. Тассо.

Осматривая парк, вы обязательно пройдете мимо небольших руинных арок.

Романтические руины и гроты очень часто встречались в пейзаж­ных парках конца

XVIII века. Кроме этих скром­ных руин в Архангельском были построены боль­шие

руинные «Римские ворота», не сохранившие­ся до наших дней. Эти искусственные

руины пе­рекликались с изображением развалин античных зданий на картинах

Гюбера Робера в залах дворца.

В западной части парка, недалеко от дворца, находятся два самых поздних в

Архангельском памятника. Сливается с черными стволами де­ревьев скульптура

«Скорбь»—бронзовая фигура юноши с гаснущим факелом. Скульптура, испол­ненная

немецким мастером К. Г. Бартом, установ­лена в 1908 году. В аллее, украшенной

бюстами античных богов и философов, стоит памятник А. С. Пушкину.

Мемориальный ансамбль Пушкинской аллеи, созданный в 1900-е годы,—один из

самых при­влекательных уголков парка. В 1827 году «ран­ней весной верхами»

Пушкин впервые прие­хал в Архангельское. Красота и богатство усадьбы покорили

его. Три года спустя он пишет свое по­слание «К вельможе», начинающееся

словами:

От северных оков освобождая мир,

К тебе явлюся я...

На титульном листе рукописи Пушкин пером изобразил этого доживающего век,

много повидав­шего, знавшего всех и вся екатерининского вель­можу—маленького

сгорбленного старика в смеш­ном парике с бантом, медленно бредущего по ал­лее

парка.

Все, все уже прошли. Их мненья, толки, страсти

Всё новое кипит, былое истребя.

Пушкин, с некоторой иронией относившийся к старому князю, сдержал свое

обещание еще раз побывать в Архангельском и приехал сюда вме­сте с П. А.

Вяземским, видимо, в конце августа 1830 года. Вяземского не трудно узнать на

рисун­ке часто работавшего в Архангельском художника де Куртейля,

изобразившего какой-то осенний праздник в усадьбе. Рядом с Вяземским на

рисун­ке, возможно, изображен А. С. Пушкин.

В 1903 году, вскоре после того, как Россия от­праздновала столетие со дня

рождения Пушкина, в Архангельском был установлен бюст поэта, а на пьедестале

высечены строки из послания «К вель­може». «Это полная, дивными красками

написан­ная картина русского XVIII века»,—писал об этих стихах В. Г.

Белинский.

Уже после смерти Н. Б. Юсупова, летом 1833 года в Архангельское вместе с

друзьями по уни­верситету приехали А. И. Герцен и Н. П. Огарев. Воспоминания

Герцена, несмотря на их крат­кость,— наиболее яркое и выразительное из

все­го, что когда-либо было написано об Архангельском. Герцен, единственный

из современников, оставил нам цельную, красочную картину усадь­бы 30-х годов

прошлого века, картину очень жи­вую и образную. Вот один из поэтичных

отрыв­ков, посвященных Архангельскому: «...Им все нравилось, даже на этот раз

романтизм их не воз­мущался против подстриженных деревьев, кото­рые важно и

чопорно, как официанты прошлого века, в парике и французских перчатках,

стояли по обеим сторонам дороги. Белые мраморные бю­сты выглядывали из-под

них». И далее: «Глаза разбежались, изящные образы окружали со всех сторон...»

ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение 1

Портик северного фасада дворца

Приложение 2

План дворца в Архангельском с парадным двором

и придворцовыми флигелями

Приложение 3

План усадьбы в Архангельском

Приложение 4

“Минерва”. Герма верхней террасы.

Неизвестный скульптор.

Вторая половина XVIII века.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

· Л. Булавина и др. “Архангельское” М.-1981г.

· П.А. Тельтевский “Древние города подмосковья ” М.-1974г.

· В.Л. Рапопорт “Архангельское” М.-1978г.

СОДЕРЖАНИЕ

· ВВЕДЕНИЕ..........................1

· ИСТОРИЯ

УСАДЬБЫ......................2

· ДВОРЦОВО-ПАРКОВЫЙ

АНСАМБЛЬ.............12

· ПРИЛОЖЕНИЯ

Приложение1- Портик северного фасада дворца.......19

Приложение 2- План дворца в Архангельском с парадным

двором и придворцовыми флигелями...............20

Приложение 3- План усадьбы в Архангельском........21

Приложение 4- “Минерва”. Герма верхней террасы.

Неизвестный скульптор. Вторая половина XVIII века.....22

· БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК...............23

Страницы: 1, 2