Вульгарная экономическая школа

Вульгарная экономическая школа

План работы.

План работы. 1

На переломе эпох 1

Проблема народонаселения 1

Мальтус — возмутитель спокойствия 3

Смитианец Сэй. 7

Три фактора. 8

Загадки Закона Сэя 10

Разгадка Закона Сэя 13

Мальтус против Закона Сэя 13

Литература. 14

На переломе эпох

Проблема народонаселения

Меркантилисты большое значение придавали росту народонаселения, прямо

связывая его с условиями роста национального богатства. Адам Смит при всей

сокрушительности своей критики меркантилизма вопрос о народонаселении не

рассматривал в контексте критикуемой идеологии. Превосходя своих

предшественников глубиной проникновения в суть явлений, он отодвинул этот

вопрос на более скромное место. Смит показал, что значение имеет не

абсолютный размер народонаселения, а соотношение между производительной и

непроизводительной его частями. Что касается первой из них, то он,

несомненно, считал численный рост ее функционально зависящим от нескольких

величин. Во-первых, от роста оплаты труда; во-вторых, от роста

производительности труда. Зная его выводы относительно последнего, можно

сказать и так: темпы роста рабочего населения Смит ставил в зависимость от

темпов роста накопления капитала страны. Одним словом, возрастание

богатства народа и рост рабочего населения представлялись двумя

взаимозависимыми и синхронными (или почти синхронными) процессами, как

теперь говорят, с положительной обратной связью.

Как кажется, Смит не видел каких-либо естественных факторов, могущих

ограничить рост одного и другого. Опасность исчерпания внутренних резервов

экономического роста и перехода экономики из состояния прогресса в

состояние застоя виделась ему реальной, но не фатально неизбежной. Она

могла быть преодолена посредством непрерывных "импрувментс" — технического

прогресса. Залогом последнего были: режим свободной конкуренции,

раскрепощающий энергию масс, а также строгий правопорядок, обеспечивающий

право работника на плоды его труда и создающий стимулы для сбережения

дохода. А сбережение было синонимом инвестиций.

Первый, еще отдаленный, удар грома прогремел среди ясного неба теорий

социального прогресса и гармоничного саморегулирования. Затем уже

нешуточные громовые раскаты потрясли общественное сознание, когда начались

кризисы перепроизводства и все яснее обнаруживалась их зловещая

периодичность, т.е. закономерность, не вытекающая из каких-либо известных

тогда теорий.

Мальтус — возмутитель спокойствия

[pic]

Непосредственным поводом для выступления Томаса Роберта Мальтуса

(1766—1834) были, как известно, очерки У.Годвина "О политической

справедливости". Основываясь на теории прогресса, изложенной Кондорсе (этот

французский мыслитель погиб при невыясненных обстоятельствах,

предположительно, покончив с собой, во время якобинского террора во

Франции), Годвин и другие утверждали, что основная причина бедности больших

групп населения состоит в несправедливом распределении национального

дохода. Богатства хватило бы на всех, если бы оно распределялось равномерно

по всем слоям населения. Нужно плохие законы заменить хорошими — и все

заживут прекрасно.

По Мальтусу, эта точка зрения была слишком благодушной. Население

имеет свойство увеличиваться по закону сложных процентов (геометрическая

прогрессия), но продовольствие может расти только по закону арифметической

прогрессии. Если все национальное богатство разделить равномерно, говорит

Мальтус, бедность действительно исчезнет... но только на момент. Достаток

пищи для всех снимет все преграды для размножения (например, разумную

осторожность в прибавлении семейства). Это вызовет неограниченный рост

населения, далеко выходящий за пределы возможностей его прокормить.

Возникнет такой голод, какого еще не было. И воцарится беспросветная нужда

со всеми социальными бедствиями, связанными с нею. Мальтус считал, что

предотвратить массовую бедность можно только нравственным воспитанием

населения. Вступать в брак следует лишь тогда, когда есть уверенность, что

данная пара твердо стоит на ногах и сможет прокормить детей. Каждому нужно

понять, что рассчитывать он может только на себя. Каждый должен целиком

нести ответственность за свое неблагоразумие. И всякие попытки даже частной

благотворительности, тем более государственных субсидий, только ослабляют

вышеуказанные ограничения роста населения.

Первым изданием памфлет Мальтуса вышел в 1798 г. анонимно. Второе

издание, расширенное и переработанное, вышло в 1803 г. под названием,

которое в русских переводах звучит так: "Опыт о законе народонаселения, или

Взгляд на его действие на счастье общества в прошедшем и настоящем, а кроме

того, изучение, насколько основательны наши ожидания относительно

устранения или смягчения тех бедствий, которые он производит". Под схожим

названием вышли следующие издания (1806, 1807, 1817 и 1826 гг.) — всякий

раз с изменениями и дополнениями.

Мальтус первым употребил выражение "борьба за существование", которое

впоследствии использовал Чарльз Дарвин. В первом издании "Опыта" Мальтуса

имели место наиболее жесткие его суждения. Там прямо говорилось, что

рождающие детей без заботы о том, как их прокормить, заслуживают того

наказания, которое предуготовила им природа, и "было бы жалкой амбицией

желать вырвать бич из ее рук и ослабить действие законов природы,

установленных Божественным промыслом, которые приговорили этого человека

вместе с его семьею к страданиям". Впоследствии Мальтус сильно смягчил свои

суждения и даже (вопреки своей теории) высказался за предоставление

государственной помощи семьям с числом детей больше шести.

Отсюда видно, что Мальтус не был рабом своей теории. Не отказываясь от

нее в принципе, он ратовал за то, чтобы в сознание народных масс постепенно

внедрялась мысль о необходимости ощущать ответственность за своих детей. Но

он не предполагал достичь этого за одну ночь. И коль скоро многодетные

бедные семьи продолжали появляться, Мальтус дополнил свой трактат

поправками, достойными его священнического служения.

Большое количество переизданий свидетельствует о публичном успехе

теории Мальтуса. Действительно, она произвела большой шум. У нее появилось

множество горячих сторонников и страстных противников.

Среди тех, кому теория Мальтуса пришлась по душе, большую группу,

видимо, составляли члены высших слоев общества. Никто тогда не поддержал

идею отменить "законы о бедных" (т.е. меры социальной защиты для неимущих).

Но теория Мальтуса успокаивала совесть богатых и сильных, перекладывая (в

их глазах) ответственность за положение бедных классов на объективные

законы природы и на самих бедняков: вы, мол, можете пенять только на самих

себя.

Мальтус не был человеконенавистником или ханжой, как любили говорить

его идейные противники. Как раз наоборот: его глубоко тревожили мысли о

беспросветной нужде многих людей, о высокой детской смертности в семьях

бедняков. Мы видим, что помощь бедным он считал бесполезной, не могущей

устранить причины бедности, и даже вредной, так как она отучает людей от

чувства ответственности. Причины же бедности он видел в бездумном

деторождении, несоизмеряемом с материальными возможностями семьи.

Нетрудно понять поэтому, кто был его главными противниками: все, кто

верил, что причина бедности — дурное устройство общества. Это были и

сторонники мирных социальных реформ, и (конечно!) революционеры.

Впоследствии был выявлен целый ряд ошибок Мальтуса в его исходных

положениях. Главное значение он придавал соотношению браков и рождений,

гораздо меньше принимая во внимание снижение смертности. Это значит, во-

первых, что он недооценивал детскую смертность как естественный

ограничитель роста населения. Во-вторых, снижение смертности в группе

старших возрастов ведет к увеличению численности населения даже при

постоянном (не растущем прогрессивно) темпе деторождения. Кроме того, с

повышением уровня жизни народа в известных пределах рождаемость имеет

тенденцию самопроизвольного снижения (это заметил еще Адам Смит). Как ни

объясняй данное явление, оно замечается повсеместно. Обнаружены были и

другие слабости в его теории.

Тем временем в экономической науке все больший вес приобретал

социалистический уклон. Теория Мальтуса постепенно уходила в тень, а

проблематика ее оказалась и вовсе заброшенной.

Однако все это не значит, что Мальтус неправ целиком и полностью. При

всех его неточностях проблема, которую он выдвинул, не была мнимой.

Напротив, она оказалась реальной, в особенности для нынешней эпохи, и,

может быть, еще белее насущной она станет в третьем тысячелетии н.э.

Казалось, жизнь опровергла теорию Мальтуса. Население Европы за

истекшее время выросло не менее чем в 5 раз, а площадь сельскохозяйственных

угодий практически не увеличилась. При этом средний европеец сегодня

питается даже лучше, чем во времена Мальтуса. Массовая бедность в странах

Европы изжита.

Но не все так просто. Проблема, поставленная Мальтусом, встала перед

некоторыми странами Азии и Африки в последней трети XX в. усилиями бывших

метрополий этих стран в них был осуществлен значительный прогресс

медицинской помощи населению, в частности снижена смертность среди

новорожденных и налажена борьба с эпидемиями. В то же время материальный и

культурный уровень населения не поднялся еще до той планки, после которой

начинается самопроизвольное снижение рождаемости. Современная экономическая

наука оказалась к этой ситуации не готова и не может предложить

развивающимся странам иных рецептов, кроме тех, которые предлагал

английский священник конца XVIII — начала XIX столетия, а именно:

планирование семьи, сообразуясь с возможностями ее прокормить.

Смитианец Сэй.

Однажды Дюпон де Немур упрекнул Сэя в несправедливом отношении к

физиократам и напомнил ему, что он — через Смита — приходится духовным

внуком Кенэ и племянником Тюрго. На это Сэй ответил, что читать он научился

у меркантилистов, думать — у Кенэ, но анализировать и понимать сущность

экономических явлений, их причины и следствия его научил Смит.

Жан Батист Сэй (1767—1832) был, вероятно, первым экономистом вне

Британии, кто начал развивать идеи Смита в поисках ответов на новые

вопросы. Сама жизнь стала выдвигать такие вопросы, которые еще не вставали

перед Смитом. Прежде всего это относится к явлению, которое стало заботой

многих последующих поколений экономистов — теоретиков и практиков.

В различные времена эту проблему называли то «кризисом

перепроизводства», то «кризисом сбыта», то «промышленным кризисом», то

«периодическим промышленным кризисом». В настоящее время принято называть

ее проблемой экономического цикла. Периодичность больших спадов

производства, сопровождаемых депрессией, которая затем переходит в новый

подъем, стала обнаруживаться после повторения указанных явлений в 1810,

1814, 1818 и 1825 гг. Затем были кризисы 1836, 1847, 1857 гг., после чего

стал повторяться почти регулярно период в 10 лет.

Нужно заметить, что "Трактат политической экономии" Сэя впервые вышел

в 1803 г., когда регулярная периодичность кризисов еще не проявилась, хотя

аналогичные явления уже ранее происходили (например, кризис в Англии в 1793

г.). Следующие издания "Трактата" имели место в 1814, 1817, 1819 и 1826гг.

В 1828г. Сэй опубликовал второе свое экономическое сочинение — "Полный курс

политической экономии".

Изначальная цель Сэя, насколько можно судить, была в том, чтобы

изложить материал Смита более доступно, компактно и упорядоченно. Ему

казалось, что свои замечательные идеи Смит изложил хаотично, без

надлежащего порядка. Сэй первым применил тот способ расположения материала,

который часто использовали затем ученые при написании обобщающих

экономических трактатов. Речь идет о четырех больших разделах: потребление,

производство, обмен, распределение. Впоследствии подобный способ изложения

перекочевал в учебники по политической экономии.

Три фактора.

Экономическая наука обязана Сэю в основном двумя идеями, сыгравшими

значительную роль в ее дальнейшем развитии. Первая из них — так называемый

закон Сэя, вторая позднее получила название теории трех факторов

производства. Исходил Сэй из известного положения Смита о трех видах

дохода: ренте с земли, плате за труд, прибыли на капитал. У Смита, если мы

помним, происхождение всех трех объяснялось экономией труда, или, что то же

самое, ростом производительности труда. У Сэя выходило так, будто каждый из

факторов производства порождает соответствующий доход.

Конечно, в известном смысле и мысль Смита может быть истолкована

подобным же образом Ведь если капитал создает экономию .труда, он тем самым

вроде бы и порождает прибыль. Земля же тем более может считаться, так

сказать, матерью ренты (вспомним чистый продукт физиократов). В известном

смысле различие формулировок Сэя и Смита было скоре словесным, чем

содержательным. Однако трактовка Смита сводила все три фактора к труду, что

придавало ей глубину и изящество. Трактовка же Сэя утрачивала подобное

единство и с этой точки зрения оказалась более поверхностной.

Трехфакторная теория сыграла в развитии науки сразу две различные

роли. Из нее впоследствии был развит факторный анализ производства, в

частности метод производственной функции. Смысл этого анализа — в отыскании

наиболее выгодной комбинации капитала и труда (земля в расчет не

принимается) для тех или иных конкретных случаев. Часто в экономической

практике возникает проблема: вложить ли больше средств в основной капитал,

чтобы меньше тратить потом на оплату труда, или сэкономить на инвестициях,

зная, что потом труд обойдется дороже? В другом случае вопрос может стоять

немного иначе: до каких пределов выгодно замещать живой труд оборудованием?

Можно ведь так далеко зайти с механизацией труда, что дешевле оказалось бы

все делать вручную... Подобные проблемы и решаются методами

производственной функции, которые к настоящему времени хорошо разработаны и

успешно применяются (см. главы 23 и 27).

Вторую свою роль в дальнейшем развитии экономической мысли «три

фактора» сыграли, если можно так сказать, помимо своей воли. Это связано с

появлением и становлением новых экономических теорий. Не столько сам Давид

Рикардо, сколько его последователи (и более всех Маркс) выставили "теорию

трех факторов" как антитезу "трудовой ценности", так что первая из них

оказалась в роли пугала для нескольких поколений марксистов.

Загадки Закона Сэя

Одна загадка связана с тем, что никакого "закона" Сэй открывать не

собирался и соответственно ни о каком законе не говорил. Откуда же закон

взялся?

В первом издании Трактата" Сэй посвятил несколько страничек

общественному воспроизводству в духе Смита, как он это понимал. Там он

позволил себе кое-какие изящные формулировки. Вокруг них вскоре разгорелась

полемика. В последующих изданиях Сэй, желая отстоять свою точку зрения,

добавлял и развивал аргументацию. Гораздо позже ученые вычленили из

рассуждений Сэя несколько формулировок, которые и были названы Законом

рынков Сэя или просто Законом Сэя. Такова отгадка этой загадки.

Другая загадка связана с судьбой этого закона, наука оказалась не в

состоянии ни доказать его справедливость, ни аргументированно опровергнуть.

Хотя уже Дж. Ст. Милль достаточно ясно ощущал, "где зарыта собака",

ситуация неопределенности продолжалась аж до середины нашего столетия,

когда, наконец, в проблему была внесена определенная ясность.

Отчего же нужно было столько лет возиться с этим странным "законом" —

почему бы не уподобить его тому "неуловимому ковбою", которого никто не

собирался ловить? В том и штука, что нашего "ковбоя" очень многим хотелось

поймать — и тем, кто хотел с ним дружить, и тем, кто хотел его уничтожить.

Дело в том, что конечным выводом из Закона Сэя было положение о

невозможности общего кризиса перепроизводства в системе свободной

конкуренции. Понятно, что, как и в случае с законом народонаселения

Мальтуса, Закон Сэя, помимо чисто научной проблемы, был объектом разного

рода околонаучных и совсем вненаучных словесных баталий между защитниками

системы свободной конкуренции и ее противниками — вплоть до революционеров

социалистического толка.

Если во всей этой истории есть действительная загадка, то кроется она

в самом Законе Сэя. В литературе он встречается в различных вариантах. Как

уже говорилось, автор не дал какой-то исчерпывающей его формулировки. В

первозданном виде то, что позже было названо Законом Сэя, представляет

собою четыре слова и сопровождающие их пояснения. Вот эти слова:

ПРОДУКТЫ ОБМЕНИВАЮТСЯ НА ПРОДУКТЫ.

К этому даются такие пояснения. Чтобы производители могли продать свои

продукты, нужно, чтобы на эти продукты был предъявлен денежный спрос. Но

откуда у покупателей деньги? Это выручка от продажи ими своих продуктов.

Чтобы, что-то купить, нужно прежде что-нибудь продать. Товарообмен,

конечно, совершается через посредство денег, но суть остается той же, как и

при бартерной торговле: продукты обмениваются на продукты (другая

формулировка: товары покупаются за товары).

Едва ли с этим стоит спорить. Положение настолько очевидно, что

становится непонятным, из-за чего весь сыр-бор. Но это только исходное

положение. Из него Сэй делает выводы, которые действительно можно счесть

его научной заслугой. Если часть каких-либо товаров, способных

удовлетворить человеческие потребности, не находит покупателя, т.е. их

произведено слишком мною, значит, каких-то других товаров произведено

недостаточно. Другими словами, если у совокупности покупателей каких-то

товаров не хватает денег, чтобы купить все эти товары, значит, эти

покупатели (в сумме) не произвели достаточно своих товаров, чтобы выручить

за них требуемое количество денег. "Каждый продукт, — пишет Сэй, — находит

тем более покупателей, чем более растет число всех остальных продуктов".

Кризис перепроизводства согласно этим рассуждениям наступает не

потому, что на рынке общее количество товаров превышает общее количество

денег, а потому, что каких-то товаров было предложено к продаже меньше, чем

нужно. Неправильно распределен общественный труд по видам производства: что-

то производится в избытке, что-то находится в дефиците. Чтобы были проданы

все товары первого вида, нужно увеличить производство товаров второго вида.

"Пока в обществе есть неудовлетворенные потребности, - пишет Сэй, - нельзя

говорить, что продукты производятся в избытке". Но это как раз и означает,

что общее перепроизводство невозможно. Всякое перепроизводство носит лишь

частичный характер, поскольку на другом полюсе всегда должен обнаруживаться

дефицит. Увеличьте товарное предложение на полюсе дефицита — и вы повысите

денежный спрос на полюсе избытка. Предложение рождает спрос.

Все сказанное представляет Закон Сэя в его полном виде. Вот с этим и

не могла наша наука долгое время ничего поделать. Его принимали в качестве

постулата такие крупные ученые, как Рикардо и Дж.Ст.Милль, не говоря уже о

многих их сторонниках. Его отвергали без убедительных оснований такие не

менее крупные фигуры, как Мальтус, Сисмонди и Кейнс, не говоря уже об

оппонентах из стана социалистов разного толка.

Разгадка Закона Сэя

Первым, видимо, догадался Джон Стюарт Милль, ученик Рикардо и своего

отца, Джеймса Милля. К сожалению, в те времена соответствующий

терминологический и понятийный аппарат еще не был настолько разработан,

чтобы можно было четко сформулировать суть дела. Это удалось только в 1952

г. двум американским ученым — Дж. Беккеру и У.Баумолу. И лишь тогда стало

возможным оценить, насколько близко подошел к разгадке младший Милль. Так

тоже бывает в нашей науке.

Оказалось, что Закон Сэя скрывал в себе два различных, хотя и очень

похожих, закона. Один из них, более жесткий, стали называть тождеством Сэя,

а другой, более мягкий, — равенством Сэя. Они отвечают различным постулатам

о характере рынка и различным экономическим ситуациям. Первоначальную же

формулировку у самого Ж.Б.Сэя допустимо толковать и так и сяк. Однако в его

полемике с Рикардо можно найти признаки того, что он имел в виду скорее

более мягкую версию.

Мальтус против Закона Сэя

В 1820 г. вышел первым изданием трактат Мальтуса "Принципы

политической экономии". Его аргументация имеет более глубокий характер. В

основе ее — не недопотребление, а перенакопление.

"Нельзя сомневаться, — писал Мальтус, — что только соответственно

стремление к потреблению может поддержать равновесие между спросом и

предложением; и так же несомненно, что неумеренная страсть к накоплению

богатств должна вести к тому, что продукты производятся в количестве,

превышающем возможное потребление их..."

Законы накопления капитала, по мнению Мальтуса, напоминают законы

размножения населения. Там необходимо обилие пищи, здесь — обильный

денежный спрос. Как при недостатке пищи нелепо поощрять браки и размножение

людей, так при недостатке спроса неуместно стимулировать накопление

капитала. Ведь новые капиталы еще более увеличат предложение товаров. Для

соблюдения пропорции между ростом спроса и ростом инвестиций Мальтус считал

необходимыми всевозможное увеличение класса мелких земельных собственников,

развитие внешней и внутренней торговли, наличие обширного класса

непроизводительных потребителей. Особое значение придавалось при этом

богатой земельной аристократии. Покупательная способность зарплаты рабочих

невысока, прибыль капиталистов в большей мере идет на накопление в ущерб их

возможному потреблению. Из трех видов дохода (по Адаму Смиту) остается

рента — она и должна компенсировать падение спроса на товарном рынке.

Вспомним, однако, что для опровержения Закона Сэя нужно было показать

неизбежность хронического перепроизводства — такого, которое не может

выправиться. Для этого доводы Мальтуса были недостаточными. Переизбыток

товаров должен вызвать снижение их цен до такого уровня, когда все их

сможет поглотить данный спрос населения. При этом падение цен может

оказаться столь сильным, что они подчас не будут возмещать издержек

производства. Тогда некоторые капиталы погибнут и проблема перенакопления

утратит свою остроту.

Литература.

1. Блауг М. Экономическая мысль в ретроспективе. Пер. с англ., 4-е

изд. – М.: Дело ЛТД, 1994

2. История экономической мысли / под ред. Полянского. – М.: Изд-во

Московского университета, 1970

3. Курс экономики: Учебник / под ред. Б. А. Райзберга. – ИНФРА-М, 1997

4. Ядгаров Я.С. История экономических учений. – М.: Экономика, 1996