Данте Алигьери - жизнь и творчество

делится на три части: «Ад», «Чистилище», «Рай». В каждой части тридцать три

песни (всего, вместе с первой, вступительной — сто песен). Принцип

троичного членения выдержан и в стихотворном размере: «Комедия» написана

терциной — трехстрочной строфой.

Те же традиции средневековой богословской мысли подсказали Данте

архитектонику изображенного в поэме загробного мира. Следуя традиционной

богословной схеме мироздания, Данте изображает ад, как огромную воронку,

уходящую к центру земли. Ад разделен на девять концентрических кругов.

Чистилище — окруженная морем гора, имеющая семь уступов. В согласии с

католическим учением о посмертных судьбах людей, Данте изображает ад местом

наказания нераскаявшихся грешников. В чистилище находятся грешники,

успевшие покаяться перед смертью. После очистительных испытаний они

переходят из чистилища в рай — обитель чистых душ. Тонко разрабатывая

типологию человеческих пороков, он отводит каждому четкое, точно

определенное место в соответствующих кругах ада или чистилища. .

Мысль о создании большого эпического полотна, которое объяло бы прошлое и

настоящее, сочетало бы миф и историю, могла быть навеяна поэту Вергилиевой

«Энеидой», в которой Данте видел высокий образец поэтического совершенства.

Однако, задумав создать эпопею, Данте не пошел путем копирования античного

образца, а обратился к литературным формам своего времени, синтезируя и

перерабатывая различные жанры — повествовательные и драматические — и

одновременно широко и свободно черпая из народного творчества, вводя

образы, формы, приемы из народной поэзии, что придало неповторимое

своеобразие всей структуре поэмы, ее образам, ее стихотворному размеру.

Близость Данте к поэтическому мышлению народа сказалась также в характере

изображения загробного мира. Не традиционные образы канонической церковной

литературы, а народные апокрифические «видения» и легенды питали Дантову

картину потустороннего мира.

У Данте христианская мифология перемешана с языческой. Унылая картина

христианской обители мертвых зацвела поэтической фантазией, засветилась

невиданными красками. В царство средневековой аскетической догмы ворвалась

нетленная красота античного искусства.

Поэт исполнен восхищения перед культурой античного мира. Он открывает в

ней неисчерпаемый кладезь красоты и мудрости, что ярко сказалось в

символической фигуре Вергилия. Это он, мудрый язычник, а не традиционный

ангел христианских легенд, ведет Данте к познанию истины. Подобное

отношение к античности, недоступное средневековому мыслителю, делает Данте-

прямым предшественником гуманистов Возрождения.

Замысел своей поэмы Данте изложил в письме к правителю Вероны — Кан

Гранде делла Скала, которому он посвятил III часть «Комедии». Он писал,

что поэма написана не для созерцательных целей, а для действия и цель ее —

вырвать людей, живущих в настоящее время, из состояния злополучия и

привести их к состоянию счастья. Этот путь к «состоянию счастья» поэт не

мыслил себе вне сплочения итальянского народа единой культурой. Поэт

включил в свою поэтику необъятный ученый — поистине энциклопедический —

материал по всём отраслям средневекового знания. Все, чем он владеет, все,

накопленное долгими годами упорного труда и напряженной работы мысли, поэт

хочет сделать достоянием своего народа»

Но не только сумму схоластических знаний — мертвый груз веков — желает

автор передать людям: он стремится просветить их всем опытом истории и

дать им познание живой действительности, чтобы призвать к борьбе за ее

изменение. Так поэма, насыщенная схоластической ученостью, наполняется

реальным содержанием. Поэт пишет летопись итальянской жизни: пусть каждый

итальянец знает все о своей родине — ее прошлое и настоящее, пусть станет

очевидцем и судьей ее борьбы и бедствий, ее побед и поражений, пусть

поймет, какие преграды лежат на его пути к мирной, счастливой жизни.

История, воплощенная в человеческих судьбах, оживает под пером Данте.

Царство мертвых поэт населил несметными толпами теней, но он дал им плоть,

кровь, человеческие страсти, и обитатели загробного мира стали неотличимы

от тех, кто живет на земле,

как и все летописцы его времени, Данте еще не отделяет историю от мифа,

факт от вымысла. Рядом со своими современниками он изображает в поэме

исторические личности, героев библейских преданий или литературных

произведений. Но обилие исторического и легендарного материала не

уводит поэта от его замысла — показать реальный ход итальянской жизни.

Данте убежден, что образы «тех, о ком живет молва», послужат впечатляющим

примером, сделают наглядной его мысль, лучше донесут до читателя замысел

поэмы. - Энгельс высоко ценил Данте, как поэта политического. И

действительно — история Италии предстает в «Божественной комедии», прежде

всего, как история политической жизни его родины, в глубоко драматических

картинах борьбы враждующих партий, лагерей, групп и в порожденных этой

борьбой потрясающих человеческих трагедия Точность фактов, сила

«обобщения, дыхание подлинной жизни, увиденной, пережитой, выстраданной,

сделали поэму бесценным памятником, по которому и сегодня историки изучают

эпоху Данте.

От песни к песне разворачивается в поэме трагический свиток итальянской

истории: городские коммуны в огне гражданских войн; вековая вражда

гвельфов и гибеллинов, прослеженная от самых ее истоков; вся история

флорентийской распрb «белых» и «черных»—с момента ее зарождения вплоть до

дня, когда поэт стал бездомным изгнанником... Пламенная, негодующая

страсть неудержимо рвется из каждой строки. В царство теней поэт принес

все, что сжигало его в жизни, — любовь к Италии, непримиримую ненависть к

политическим противникам, презрение к тем, кто обрек его родину на позор и

разорение. В поэме встает трагический образ Италии, увиденной глазами

скитальца, исходившего всю ее землю, опаленную огнем кровопролитных войн:

Италия, раба, скорбей очаг,

В великой буре судно без кормила,

Не госпожа народов, а кабак!

………………………………………….

А у тебя не могут без войны

Твои живые, и они грызутся, Одной стеной и рвом окружены. Тебе,

несчастной, стоит оглянуться. На берега твои и города:

Где мирные обители найдутся? .

(«Ч и с т и л и щ е », песнь VI)

Поэт говорит от лица всего итальянского народа. Италия обездоленных,

обманутых, порабощенных впервые обрела голос в жгучих образах Дантовых

терцин. Набатным гулом разносились они по стране, будили спящих и

равнодушных, подымали отчаявшихся и звали Италию на битву с силами мрака и

разрушения.

Поэт гневно обличал сильных мира, преступных земных властителей,

разжигавших войны и сеявших опустошение я гибель. В 7-м кругу ада, там,

где клокочет «жгучий Флегетон» — река, несущая вместо вод потоки кипящей

крови, он собрал военных преступников разных времен и народов, которые

мечутся в кровавом зареве адской реки:

…Здесь не один тиран,

который жаждал золота и крови:

Все, кто насильем осквернил свой сан.

(«Ад». песнь XII)

Первая часть поэмы («Ад») создавалась в годы, когда в памяти Данте были

еще свежи события флорентийской распри «белых» и «черных» гвельфов, и ее

мрачные и грозные отзвуки заполняют всю кантику. Воскрешая трагические

эпизоды борьбы в коммунах, поэт приходит к отрицанию всего строя городских

республик, который неспособен обеспечить гражданам закон и справедливость,

защитить их свободу и жизнь. " «Божественная комедия» запечатлела

своеобразие классовой борьбы средневековья, которая, переплетаясь с

борьбой религиозной, выступала нередко в форме ересей. За церковными

расколами, за еретическими движениями того времени скрывался острый,

непримиримый антагонизм социальных сил. борьба классов, политических

партий, лагерей, групп. Это своеобразие получило образное выражение в

эпизодах 8-го круга ада, где вместе с виновниками религиозных расколов

автор поместил и сеятелей политических распрей, назначив всем hw одну и ту

же казнь. Она символична: те и другие терзали и дробили тело родной земли,

а ныне адские демоны рвут и рассекают на части их тела:

И все, кто здесь, и рядом, и вдали,

Виновны были в распрях и раздорах.

Среди живых, и вот их рассекли.

(«Ад», песнь XXVIII)

Но выступая против церковных расколов, обрекая на адские муки еретиков,

Данте еще более беспощадно судил н господствующую римско-католическую

церковь. Разоблачение папства стало одной из ведущих тем «Божественной

комедии». В ней нашел отражение всенародный протест против

антинациональной политики папской власти, ненависть народа к паразитизму

и стяжательству католического духовенства.

Пап и кардиналов Данте поместил в ад, среди лихоимцев, обманщиков,

изменников. В Дантовых обличениях папства рождались традиции

антиклерикальной сатиры эпохи Возрождения, которая станет разящим оружием

гуманистов в борьбе против авторитета католической церкви. Недаром

церковная цензура то и дело подвергала запрету отдельные части

«Божественной комедии», и по сей день многие ее стихи вызывают ярость

Ватикана.

Свое «видение» загробных сфер Данте строил, черпая образы, краски,

звучания из мира живой природы. В обитель мертвых поэт принес свое

восприятие жизни как вечного, неумного движения, океана звуков и красок.

Жизнь врывается в адскую бездну вихревым потоком, оглушает гулом, криками,

всплесками ярости, отчаяния, боли. Все здесь гудит, несется, клокочет.

Воет адский вихрь, кружа в густом мраке души сладострастников (2-й круг

ада). Вечно мчатся, не смея и на миг остановиться, «ничтожные» в

преддверии ада. Бегут по адскому кругу насильники с такой быстротой, что

«ноги их кажутся крылами». Текут двойным встречным потоком обольстители и

сводники. Мечется снежная вьюга, пляшет огненный дождь, клокочет река

Флегетон и, воя, обрушивается на дно преисподней.

Но есть в глубинах адской бездны страшная обитель тишины. Там вечный

мрак и неподвижность смерти. То круг изменников, предателей. Страна

жгучего холода. Вечная мерзлота, где мертвым зеркалом блещет ледяное озеро

Коцит, зажав в своей остекляневшей глади вмерзшие тела.

Всю безмерность своего презрения к предательству, к измене, излил поэт в

картине этой страшной казни — казни холодом, мраком, мертвой пустыней. Он

собрал здесь все разновидности позорного порока. Предатели родины,

предатели родных, близких, друзей, предавшие тех, кто им доверился...

Холодные души, мертвые еще при жизни. Им нет пощады, нет облегчения, им

даже не дано выплакать свою муку, потому что их слезы

...с самого начала,

В подбровной накопляясь глубине,

Твердеют, как хрустальные забрала.

(«Ад», песнь XXXIII)

Но муки предателей не трогают поэта. Зато какие вдохновенные, какие

гордые слова находит Данте, чтобы воспеть красоту и величие гражданского

подвига! В 10-й песне «Ада» он создал героический образ флорентийского

патриота — Фарипаты дельи Уберти, человека, чья преданность родине

вовысила его над политической враждой и личными мстительными чувствами.

Фарината был вождем гибеллинов. Когда в исторической битве при Монтаперти

его партия одержала победу над гвельфами и гибеллинские вожди постановили

разрушить Флоренцию — оплот гвельфизма, Фарината поклялся уничтожить

каждого, кто посягнет на его родной город, и его мужество спасло

Флоренцию.

Фарината осужден на казнь в раскаленной могиле, как еретик. Но огненная

мука не выжгла из памяти патриота образ родины. Заслышав звуки

флорентийской речи, подымается он из пламени — могучий, величавый —

навстречу Данте, чтобы расспросить поэта о судьбе родного города. С

гордостью вспоминает старый воин свой подвиг:

...я был один, когда решали

Флоренцию стереть с лица земли?

Я спас ее при поднятом забрале.

(«Ад», песнь X)

Той же светлой и вдохновенной кистью написан в поэме портрет Катона

Уттического — римского патриота, отдавшего жизнь за республику. «Чистым

духом», «величавой тенью» называет Данте благородного римлянина:

Его лицо так ярко украшалось

Священным светом четырех светил,

Что это блещет солнце — мне казалось. («Чистилище»,

песнь I)

Поэт хочет, чтобы все знали, к чему он стремится в политике. Упорно,

настойчиво ведет он читателя к мысли: только политическое единство может

спасти Италию. Этой идее служит весь художественный строй поэмы, вся мощь

ее реалистических образов, все ее сложные символы и аллегории, несущие,

наряду с философским, также и глубокий политический смысл.

В «Божественной комедии» получили образное воплощение мысли трактата «О

монархии». Тема империи звучит уже в финальных песнях «Ада», в

символической картине казни Кассия и Брута — врагов Римской империи. Вместе

с христопродавцем, предателем Иудой, на дне адской бездны их грызет в своей

тройной пасти Люцифер.

Все песни «Чистилища» звучат боевыми гибеллинскими лозунгами. В финальной

песне «Рая» поэт создал апофеоз Генриха VII, изобразив трон, ожидающий

императора на небесах. в обители триединого божества. И однако, именно

«Божественная комедия» показывает всю условность «гибеллинизма» Данте и

глубокую связь политических воззрений поэта с социальными утопиями народа.

Утопиями, в которых причудливо слилась смутные воспоминания о величии

древнего Рима, идеализированный образ средневековой патриархальной старины

и мистические мечтания об установлении «царства божия» на земле.

Народная основа политических исканий поэта полностью раскрывается в

песнях «Рая», где под покровом христианской аллегории нашла воплощение

мечта народа об идеальном, справедливом обществе, характерная для социально-

мистических учений того времени,

В XV песне «Рая», изображая свою встречу с предком своим Каччагвидой,

поэт вложил в уста старому рыцарю прославление былой патриархальной

Флоренции:

Флоренция, меж древних стен, бессменно

Ей подающих время терц и нон.

Жила спокойно, скромно и смиренно…

Такой прекрасный, мирный быт граждан,

В гражданственном живущих единенье,

Такой приют отрадный был мне дан...

(«Рай», песнь XV)

В этой картине «гражданственного единенья», мирной, счастливой жизни

былых патриархальных нравов отражена мечта народа о жизни без политических

распрей, без войн, без губительной власти золота.

Средневековые философы-моралисты писали свои произведения в аскетическом

отрицании мира, в ожидании потустороннего бытия. Они звали к покаянию и

очищению от греха во имя счастья вечной, загробной жизни. Грех объявлялся

ими изначальным свойством человеческой природы, неизбежным спутником

земного пути, следствием грехопадения первых людей и проклятия их богом.

Моральный пафос «Божественной комедии» в ином. Поэт зовет к моральному

очищению во имя достойной жизни на земле. Трактуя вопросы морали и этики,

он перемещает центр тяжести на их социальное содержание.

Нетрудно заметить, что наиболее суровому осуждению подлежат у Данте не

плотские грехи, которые церковь в своей ненависти к телесной природе

человека осуждала так беспощадно, а пороки общественные: насилие,

алчность, предательство, ложь. Они наказуются в самых мрачных низинах

Дантова ада.

В «Божественной комедии» видны проблески нового взгляда на этику и

мораль. Продираясь сквозь глухую чащу богословской казуистики, Данте

движется к пониманию соотношения этического и социального. Тяжеловесные

схоластические рассуждения философских частей поэмы то и дело озаряются

вспышками смелой реалистической мысли. Стяжательство Данте именует

«жадностью». Мотив обличения жадности звучал и в народной сатире, и в

обличительных проповедях низшего духовенства. Но Данте не только обличает.

Он старается осмыслить социальное значение и корни этого порока. «Матерью

нечестья и позора» называет Данте жадность. Жадность несет жестокие

социальные бедствия:

вечные распри, политическую анархию, кровопролитные войны. Поэт клеймит

служителей жадности, изыскивает им изощрённые пытки. Отразив в обличениях

«жадности» протест нищего, обездоленного люда против стяжательства сильных

мира, Данте заглянул в глубь этого порока и увидел в нем знамение своей

эпохи.

Люди не всегда были рабами жадности, она — бог нового времени, ее

породило растущее богатство, жажда обладания им. Она царит в папском

дворце, свила себе гнездо в городских республиках, поселилась в феодальных

замках. Образ тощей волчицы с раскаленным взором — символ жадности —

появляется в «Божественной комедии» с первых ее строк и зловещим призраком

проходит по всей поэме. На заре нового общества Данте с поразительной

прозорливостью различил зло, идущее об руку с буржуазным прогрессом.

Гневные слова поэта звучали грозным предостережением грядущему миру

буржуазного стяжательства.

Дантова концепция морали была смелым шагом на пути формирования нового

мировоззрения. В XVI песне «Чистилища» в разговоре с тенью «ломбардца

Марко» поэт не побоялся дать открытый бой церковной догматике. В чем

причина современного упадка нравов, вопрошает он тень Марко. Отчего:

теперь уже никто.

Добра не носит даже и личину:

Зло и внутри, и сверху разлито

(«Чистилище», песнь XVI)

Что виной тому: гнев небес или изначальная греховность человеческой

природы?

И Марко дает поразительный ответ. Нет, причина не в божественной воле и

не в изначальной порочности человека, Человек — отнюдь не сосуд греха: он

способен к нравственному совершенствованию, ибо обладает разумом и

свободной волей. Причина упадка нравов — в политическом упадке Италии?

...дурное управленье

Виной тому, что мир такой плохой,

А не природы вашей извращенье.

(«Чистилище», песнь XVI)

Рассуждения Данте откровенно тенденциозны. Они обращены против папства,

претендующего на светскую власть, и прославляют былое величие Рима, Римскую

империю, «давшую миру наилучший строй». Противопоставление римского

прошлого и современности дано резко. Краски сгущены. Но тем отчетливее

основная мысль: моральное состояние общества определяется политическими и

социальными причинами

По широте охвата действительности, глубине и силе изображения

национальной жизни поэма Данте — грандиозный

эпос итальянского народа. Недаром Белинский назвал флорентийского поэта

«Гомером средневековья», а его поэму «Илиадой средних веков». Но

«средневековая Илиада» далека от спокойной объективности классического

эпоса — в ней бьет мощная лирическая струя. Автор «Комедии» повествует о

личном, пережитом, выстраданном. Его образ всегда на переднем плане, образ

гордого, страстного, мятежного человека, с его многообразным миром чувств:

любовью, ненавистью, скорбью, гневом, состраданием.

В «Божественной комедии» поэт «Новой жизни» — первой лирической исповеди

в европейской литературе — продолжает рассказ о себе. Но теперь исповедь

пишет человек, познавший «позор и славу смертных дел», горькие утраты,

унижения бездомного скитальчества. Испытания и годы высекли новые черты на

его лице, и оно стало строгим, суровым, величавым.

С высоким мужеством и искренностью ведет поэт рассказ о себе. Поставив

себя судьей человеческих дел, он не отделяет себя от грешного мира.

Недаром у входа в чистилище ангел наносит огненным мечом на его челе семь

раз латинскую букву «Р» в знак того, что поэт повинен во всех семи

смертных грехах, и эти знаки постепенно исчезают один за другим по мере

того, как поэт проходит по кругам чистилища. А как беспощадно обличает он

свои пороки перед Беатриче! Он не скрывает ни одной своей человеческой

слабости. Сколько раз на протяжении жуткого странствия обуревали его

смятение, отчаяние, страх, малодушие, и он не стыдится признаться в этом.

Такая беспощадность к себе, такое мужество саморазоблачения потрясут

человечество еще раз — много веков спустя — в творениях Льва Толстого. И

подобно гениальному русскому писателю итальянский поэт останется жить в

памяти потомков воплощением нравственной силы, неподкупной совести и

справедливости.

Данте жаждет правды, «живой правды», социальной, человеческой, личной.

Жаждет в мире, опозоренном ложью, оскверненном злобой и постыдными

преступлениями. И, вырываясь героическим усилием из средневековой почвы, он

ищет эту правду не в «божественном промысле», не в откровения веры, а в

человеке.

В глазах церкви решающим критерием «праведности» служили не личные

качества человека, не подвиги гуманности, а его преданность догматам

христианской веры. Данте отвергает этот богословский критерий и судит людей

по их личным нравственным качествам и по земным их делам. Праведен тот,

«кто в делах и в мыслях к правде обращен, ни в жизни, ни в речах не делал

злого» («Рай», песнь XIX). Следуя этому собственному своему критерию, поэт

разместил грешников в загробном мире, дерзко нарушая всю разработанную

церковью иерархию грехов и воздаяний. Он избавил от адских мук великих

мыслителей языческой древности, определив им место в особом «лимбе» ада,

где они пребывают в состоянии «полублаженства». В этом же лимбе Данте

поместил и «неверного» мусульманина — султана Саладина, ибо великодушие

этого человека славили народные притчи и легенды. В Дантовом раю находится

место даже для нехристиан, если они прославлены добрыми делами. А

служителей «истинной веры» — пап и кардиналов, повинных в постыдных

преступлениях, поэт поместил в ад и определил им жестокие кары.

Суждения Данте о человеке свободны от нетерпимости, догматизма,

односторонности схоластического мышления. Поэт шел не от догмы, а от жизни,

и человек у него не абстракция, не схема, как то было у средневековых

писателей, а живая личность, сложная и противоречивая. Его грешник может в

то же время быть праведником. В «Божественной комедии» немало таких

«праведных грешников», и это — самые живые, самые человечные образы поэмы.

Они воплотили широкий, истинно гуманный взгляд на людей — взгляд поэта,

кому дорого все человеческое, кто умеет восхищаться силой и свободой

личности, пытливостью человеческого ума, кому понятны и жажда земной

радости и муки земной любви.

III. ЗАКЛЮЧЕНИЕ.

Что бы создать язык, подобный языку «Божественной комедии», нужна

была огромная жизненная наблюдательность, проникновенное чувство слова,

поэтический опыт, обширные, годами накопленные познания.

Нужна была гениальность Данте, близость с поэтами «сладостного

стиля», изучение римских классиков, годы скитаний по родной стране – ничто

не пропало даром. «Сладостный стиль» отточил его поэтический слух, научил

различать мелодическую и цветовую окраску слова, придал речи лёгкость и

гибкость; римские авторы дали логическую структуру, смысловую насыщенность

и лаконизм образов. А народная речь напитала поэму живыми соками, горячей

кровью. Язык поэмы прост, естествен, полон народных речений, бытовых

простонародных слов, обыденных разговорных оборотов. Поэт впервые вводит их

в поэтическую речь, и они соседствуют на равных правах с возвышенными

поэтическими образами. Всё это придавало стилю поэмы неповторимый отпечаток

страны и эпохи и делало ясной и доходчивой самую глубокую, самую сложную

мысль.

Велик вклад Данте в мировую культуру. Его могучий гений питал

политическую, научную, художественную мысль Возрождения. Воздействие этого

гения было велико и в последующие века. Поэт переходной эпохи, ещё крепко

связанный со средневековьем, он в то же время был великим зачинателем

реализма и проложил путь в литературе больших идей высокого гражданского

пафоса и гуманизма. Своим личным примером он звал писателей к гражданскому

подвигу в искусстве и показал, что обращение к народной традиции – источник

силы и жизнеспособности в литературе. Он принёс в поэзию целый мир новых

художественных образов, такой богатый и жизненно правдивый, что теперь,

спустя столетия, мировая поэзия черпает из этого источника.

Список использованной литературы

1. Данте «Божественная Комедия» М., 1965 г.

2. Елина Н. Г. «Данте» М.: 1965 г.

3. Илюшин А. А. Над строкой «Божественно Комедии» // Дантовские чтения.

М., 1985 г.

4. Лотман Ю. М. «Замети о художественном пространстве» // Труды по знаковым

системам. Тарту, 1986 г.

5. Мандельштамм О. Э. «Разговор о Данте» // М., 1987 г.

6. Малашенко И. Е. «Мировоззрение Данте и проблема философской эволюции

Сигеро Бробандского» // Дантовские чтение М., 1982 г.

7. Малашенко И. Е. «Данте и Фома Аквинский: два подхода к решению вопроса

о соотношении светской и духовной власти» // Вестн. МГУ. Сер. 7.

Философия. 1980 г. №4.

8. Робинович В. Л. «Божественная Комедия» и миф о философском камне» // М.,

1985 г.

9. Хлодовский Р. И. «Гуманизм Данте. Путь к «Божественной Комедии»

М. 1979 г.

10. Шичалин Ю. А. «О некоторых образах неоплатонического происхождения у

Данте» // Западноевропейская средневековая словесность. М., 1985 г.

Страницы: 1, 2