Пушкинский Петербург

Пушкинский Петербург

ГУАП

Кафедра №

Преподаватель Гуркина Н.К.

Реферат

По курсу: Культурологии

Тема: Пушкинский Петербург

Работу выполнил

Студент гр.

Санкт Петербург

2001 год

План

1. Цель работы стр 2

2. Введение стр 3

I 1800 1820-е годы стр 6

1. Жители Петербурга стр 6

2. Духовная жизнь Петербурга стр 10

3. Петербург военный, Петербург деловой стр 13

4. Петербургская стихия стр 16

5. Облик города стр 18

II 1820 – 1830-е годы стр 20

1. “Город пышный, город бедный…” стр 20

2. Европейский город России стр 24

1. Сноски стр 26

2. Литература стр 28

Цель работы

Показать, сравнительно небольшой отрезок жизни города, с середины 1810-

х до середины 1830-х годов – именуемый пушкинской эпохой, а город с

полумиллионным населением – с императорским двором, чиновниками,

обывателями – пушкинским Петербургом.

Сделавшись частью пушкинского поэтического мира, город Петербург

продолжил жизнь воспетым поэзией Пушкина. Здесь жили его персонажи. Здесь

русская жизнь достигла таких духовных высот, такой душевной ясности, каких

никогда не знали прежде, ни потом.

Постараться проиллюстрировать жизнь Петербурга на примере поэтических

произведений Пушкина. Пройтись по тем улицам города, по которым ходили

герои пушкинских произведений. Проехаться в карете вместе с Евгением

Онегиным. Увидеть Петербург того времени их глазами: корабли на рейде

Васильевского острова, внешность площадей и улиц, наряды горожан,

мастеровых, лавочников, парад на Царицыном лугу, наводнение…

Введение

В творчестве Пушкина город Петербург получил цельное и многообразное

отображение.

Современники великого поэта были в лучшем положении, чем мы, когда

архитектурный облик Петербурга, перспективы его улиц и площадей, которые

они видели собственными глазами, они узнавали воссозданными, претворёнными

в совершенных стихах, только что вышедших из-под его пера, и страницах его

прозы. Для нас, наоборот, и в этом архитектурном облике города и в самих

предметах сопоставления многое сменилось, сдвинулось или исказилось, и

только пушкинские творения служат надёжным путеводителем по городу, каким

он был при поэте.

Современникам Пушкина было легко утверждать, что Пушкину удалось

творчески воссоздать облик любимого им города на Неве ярче, точнее и

совершеннее, чем это могли сделать до него многие другие поэты и художники.

Среди многочисленных характеристик неповторимых особенностей

Петербурга, как северного города, современники отмечали удивительные по

совершенству отточенного слова описания белых ночей. Среди последних

классические строки:

Люблю тебя, Петра творенье…

В этих стихах Пушкин признаётся, что он любит “строгий, стройный вид”

города, “Невы державное теченье, береговой её гранит…”

Твоих оград узор чугунный,

Твоих задумчивых ночей

Прозрачный сумрак, блеск безлунный,

Когда я в комнате моей

Пишу, читаю без лампады

И ясны спящие громады

Пустынных улиц, и светла

Адмиралтейская игла.

И, не пуская тьму ночную

На золотые небеса,

Одна зоря сменить другую

Спешит, дав ночи полчаса…1

В отрывке из незаконченной повести “Гости съезжались на дачу…” Пушкин

описывает вечер на одной из великосветских дач петербургских островов: “На

балконе сидело двое мужчин. Один из них, путешествующий испанец, казалось,

живо наслаждался прелестью северной ночи. С восхищением глядел он на ясное,

бледное небо, на величавую Неву, озарённую светом неизъяснимым, и на

окрестные дачи, рисующиеся в прозрачном сумраке. “Как хороша ваша северная

ночь, - сказал он наконец, - и как не жалеть о её прелести даже под небом

моего отечества?”

- “ Один из наших поэтов, - отвечал ему другой, - сравнил её с русской

белобрысой красавицей””2.

Этот же образ белой ночи припомнился Пушкину в другой раз: в примечании

восьмом “ Евгения Онегина” он приводит большую выписку из идиллии Н.Гнедича

“Рыбаки”.

Была та година злотая,

Как летние дни похищают владычество ночи;

Как взор иноземца на северном небе пленяет

Слиянье волшебной тени и сладкого света,

Каким никогда не украшено небо полудня;

Та ясность, подобная прелестям северной девы,

Которой глаза голубые и алые щёки

Едва оттеняются русыми локон волнами…

Таким образом, Пушкин несколько раз отсылает своих читателей к попыткам

современных ему русских поэтов отобразить ту белую северную ночь, для

описания которой он нашёл собственные слова – неповторимые по своей

отчётливой ясности и отточенности сравнений.

Труднее всего представить себе поток ежедневных житейских впечатлений

Пушкина, которые получил он, живя в Петербурге.

Мало кто знает, что в то время северная столица оказалось одна из

первых городов Европы, в котором заведены были мостовые, довольно широко

применявшиеся здесь уже в начале 30-х годов; между тем знакомство с

подобными фактами не является бесполезным для того, чтобы можно было вполне

оценить звуковую меткость стихов из “Медного всадника”;

Тяжело – звонкое скаканье

По потрясённой мостовой3

или тонкий акустический эффект в стихах “Евгения Онегина”:

Да дрожек отдалённый стук

С Мильонной раздавался вдруг…4

В XVII строфе первой главы “Евгения Онегина” Пушкин описывает улицы

Петербурга в зимнюю морозную ночь как бы из окна кареты, мягко катящейся по

снегу:

Перед померкшими домами,

Вдоль сонной улицы рядами

Двойные фонари карет

Весёлый изливают свет

И радугу на снег наводят…5

Вдумаемся в эти удивительные стихотворные строки: “весёлый свет”

фонарей наводит на снег радугу только потому, что он проходит сквозь

гранёные стёкла фонарей, светящихся с обеих сторон кареты, у каждого окна,

и заметить эту радугу было дано не каждому, кто ехал в этой карете. В

другом месте того же “Евгения Онегина” есть не менее поразительное место,

подтверждающее остроту зрения великого русского художника:

На синих иссечённых льдах

Играет солнце; грязно тает

На улицах разрытый снег…6

При всём своём лаконизме приведённые стихи необычайно живописны и требуют

бытового комментария для того, чтобы смогли увидеть своими глазами

солнечный луч, играющий в прозрачной синеве льда, “иссечённого” для

потребностей жителей города.

I часть

1800 – 1820-е годы

Жители Петербурга

Город с императорским двором, парадами, чиновными особами и

обывателями, короче, всё то, что называлось Санкт-Петербургом, в потомстве

– и уже навсегда – получило название по имени одного человека: пушкинский

Петербург, Петербург Пушкина.

Более того, вся эпоха – два десятилетия XIX века – получило

наименование пушкинской эпохи. Потому что всё, что осталось от неё живым

для последующих эпох и поколений, так или иначе связано с Пушкиным, с его

судьбой и его поэзией. С Пушкиным вошёл в отечественную литературу и этот

новый герой, сразу ставший одним из самых значительных её героев, - город

Петербург.

Петербург тех лет – это город поэтов и вольнодумцев, город жизни

широкой, высокоумной, блестящей. Это – боевые раны и заслуженные ордена,

память славного 1812 года. Это – нетерпеливое желание свершить великие

подвиги для блага ближних и отечества. Это город,

Где ум кипит, где в мыслях волен я,

Где спорю вслух, где чувствую живее,

И где мы все – прекрасные друзья…7

Точно так же своим восприятием, ощущением Петербурга конца 1820 – 1830-

х годов мы в огромной степени обязаны стихам и прозе Пушкина этого времени.

Город пышный, город бедный,

Дух неволи, стройный вид,

Свод небес зелёно-бледный,

Скука, холод и гранит…8

Два периода в истории Пушкинского Петербурга, столь не похожие один на

другой, разграничены трагическими событиями на Сенатской площади 14 декабря

1825 года.

Петербург юного Пушкина – город надежд, Петербург зрелого Пушкина –

город разочарований. Там восторженные порывы мечтателя, здесь – трезвый и

проницательный взгляд мудреца. Там – праздничное ожидание, чаяние великих

перемен. Здесь – тёмные будни, скучная, порой смешная, порой нелепая суета.

Повседневный, “низкий” быт, который, однако, приобретает в глазах поэта

черты неожиданные, фантастические. Потому, что для Пушкина 1830-х годов

даже и мелочное, бессмысленное на первый взгляд существование самых

незаметных, маленьких людей тоже есть – наряду с грандиозными событиями,

деяниями великих мужей, равно с ними – выражение того значительного,

определяющего судьбы народов и государств, что именуется “историческим

процессом”.

Всех жителей Петербурга начала XIX века можно было разделить на тех,

для кого улицы города были лишь пространством между особняками, дворцами,

канцеляриями, и тех, для кого сама улица была и дворцом, и особняком, и

канцелярией.

Господа по улицам проезжали. Иногда верхом, чаще в колясках, каретах.

Между тем простой народ на улицах жил. “Полночная столица”, Петербург

был как-то по южному многолюден, шумен. Было это странное противоречие

следствием неустроенности большинства петербуржцев. Неустроенность

происходила не от бедности только, но, прежде всего, от того, что две трети

горожан проживало в столице временно. В большинстве своём это были “лица

крестьянского звания”, приехавшие в город на заработки. Женщин среди них,

согласно тогдашней статистике, было едва десятая часть. Мужик, оставив в

деревне семью и дом, в городе, понятно, ютился кое-как. Собственно , ему

нужен был только ночлег – и то в холодное время года. Часто он ночевал, и

обедал, и развлекался, и вёл беседы с приятелями, и работал на улице.

Жизнь в Петербурге для пришлого мужика начиналась с поиска работы.

Существовало несколько “рынков”, где предлагали свои услуги специалисты

едва ли не любой профессии. Плотники и каменщики собирались у Сенной

площади. На Старо-Никольском мосту и вдоль Крюкова канала толпились разного

рода прислуга – начиная от кухарок и кормилиц и кончая почтенного вида

камердинерами и лакеями с аттестатами.

С наибольшим правом жителями улицы можно было назвать рабочих –

строителей. Барабан пробуждал город в пять часов утра, когда начинался день

в казармах. Но в летнее время ещё раньше, в четыре утра, выходили на работу

строители. И трудились они до позднего летнего заката. Каждый год в городе

возводили около сотни обывательских домов – каменных, обыкновенно в два –

три этажа. На много лет, иногда десятилетий, растягивалось строительство

казённых зданий: таких огромных сооружений, как новое Адмиралтейство,

Главный штаб, Исаакиевский собор. Тут строительство порой шло и зимой;

поскольку темнело рано, вечером работали при фонарях.

Нева была главной дорогой, связывавшей столицу со страной. И для

сообщения внутри города петербуржцы весьма часто пользовались водным

транспортом. Судов на реках и каналах было не меньше, чем экипажей на

улицах. Под удалые песни гребцов скользили по воде прогулочные лодки

богатых бар – позолоченные, обитые бархатом, накрытые шёлковыми платками.

Гребцы были в форменных, часто в роскошных мундирах.

Бурлаки приводили в город баржи с зерном, дровами, сеном, кирпичом,

тёсом и иными товарами, потребными в больших объёмах. Едва ли не самым

оживлённым местом столицы был порт на стрелке Васильевского острова. Сюда

предприимчивые купцы доставляли

Всё, чем для прихоти обильной

Торгует Лондон щепетильный

И по Балтическим волнам

За лес и сало возит нам,

Всё, что в Париже вкус голодный

Полезный промысел избрав,

Изобретает для забав,

Для роскоши, для неги модной…9

На невском рейде стояли корабли из Англии, Франции, Дании, Швеции. На

узком пространстве между причалами и только что выстроенным зданием Биржи

всегда толпился народ. Матросы и шкиперы с иностранных судов торговали тут

всевозможными экзотическими товарами – начиная от свежих устриц и кончая

чёрными арапчатами.

На Садовой и Гороховой, на Вознесенском и Фонтанке бойко шла торговля в

разнос сбитнем и апельсинами, дичью и рыбой, книгами и кухонной посудой,

гипсовыми бюстами греческих философов и поношенной одеждой…

Столь же необходимой принадлежностью столичной улицы, как и неутомимые

разносчики, были бесчисленные “ваньки”10 , терпеливо дожидавшиеся

пассажиров на каждом углу. Только специальных стоянок для извозчиков – бирж

– насчитывалось больше трёхсот.

Путешественник, явившийся в русскую столицу в начале прошлого века,

утверждал, что “извозчичьи экипажи в Санкт-Петербурге гораздо

многочисленнее, чем в самых больших городах Европы: улицы заставлены ими”.

По большей части извозчиками также были оброчные мужики, являвшиеся в город

лишь на зиму. Часто селились они в Московской ямской слободе – возле

Лиговского канала.

Среди деревенских, населявших Петербург, особое место занимали жители

Охтинской слободы. Крестьяне Московской и других губерний, переселённые на

Охту в начале XVIII века, “охтинские поселяне”, были причислены к

Адмиралтейству “для корабельных работ”. В свободное от нарядов по

Адмиралтейству время поселяне занимались ремеслом и сельским хозяйством. На

Охте заниматься животноводством было особенно выгодно: охтинцы жили в

деревне, хотя, в то же время, и в столице. Ещё в 1820-х годах их избы

стояли за городом, но уже в начале 1830-х оказались в Петербурге – Охта

была официально включена в черту города. Охтинцы жили в 20 – 30 минутах

ходьбы от Невского проспекта. Ходьба правда была возможна только зимой, по

льду Невы. И зимой на городских улицах появлялось особенно много молочниц –

охтинок с коромыслом через плечо, на котором висели кувшины с молоком.

Чтож мой Онегин? Полусонный

В постелю с бала едет он:

А Петербург неугомонный

Уж барабаном пробуждён.

Встаёт купец, идёт разносчик,

На биржу тянется извозчик,

С кувшином охтинка спешит,

Под ней снег утренний скрипит.

Проснулся утра шум приятный.

Открыты ставни; трубный дым

Столбом выходит голубым,

И хлебник, немец аккуратный

В бумажном колпаке, не раз

Уж отворял свой васиздас.11

Петербургские немцы составляли совершенно особенную часть населения

столицы. Немцев в городе было много больше, чем всех других иностранцев.

Немцы держали в руках некоторые отрасли ремесла и торговли. В частности

немцам принадлежало большинство столичных булочных.

Духовная жизнь Петербурга

С петровских времён русское общество разделялось на касты. Границы

между ними были почти непроницаемы. Мужик во всяком дворянине видел барина

и почти во всяком врага. А дворян в России было не так уж много. Даже в

Петербурге, в столице, на каждого взрослого дворянина приходился добрый

десяток мужиков.

В Петербурге было, лишь два места, которые в равной мере посещали

представители всех сословий. Первым из этих мест была церковь. Вторым –

театр.

Церквей в столице построили множество. В старейшем из них – он был

почти ровесником города – соборе “Петра и Павла” в крепости хоронили

русских царей, начиная с Петра I.12 Вблизи алтаря за железною решеткою

стояли гробницы российских венценосцев. Надгробие Петра I украшала большая

золотая медаль, на одной стороне которой художник поместил профиль

Преобразователя в лавровом венке; по краю шла надпись: “От благодарного

потомства”, а на другой стороне – фигура Геркулеса, опирающегося на

изображение Петербурга. Над окнами вдоль карнизов и по стенам собора

развесили военные трофеи, добытые в войнах с турками: знамёна, вымпелы,

бунчуки; тут же находилось трофейное оружие и ключи от крепостей… У могилы

Петра I лежало знамя турецкого капудан-паши, доставшееся русским при

разгроме турецкого флота в Чесменской битве в 1770 году и торжественно

возложенное сюда самой Екатериной II.

Главным общегородским храмом с середины 1810-х годов стал Казанский

собор, построенный в 1801 – 1811 годах архитектором Андреем Никифоровичем

Воронихиным. Величию его внешнего вида соответствовало великолепие

внутреннего убранства. По стенам собора висело 107 французских знамён,

лежали ключи от крепостей и городов, взятых во время заграничного похода, а

так же жезл наполеоновского маршала Даву. Под сенью трофейных знамён

покоился в соборе прах Кутузова. Велик, вместителен был двухъярусный

Морской собор святого Николая в Коломне, возведённый в середине XVIII века

по проекту Саввы Ивановича Чевакинского.

К концу 1810-х – начале 1820-х годов набожность была в большой моде при

русском дворе. Мода эта шла непосредственно от Александра I, ударившегося в

“религиозные искания”. При покровительстве властей в Петербурге возникло

Библейское общество, ставившее своей целью пропаганду священного писания.

Царь учредил объединённое министерство духовных дел и народного

просвещения, во главе которого поставил князя А.Н.Голицына, фанатика,

сектанта, вполне разделявшего мистические увлечения царя. Немалую роль при

дворе стал играть иеромонах Фотий, который, между прочим, прославился

своими видениями. Он, например, рассказывал о том, что якобы сатана

подсылал к нему злого духа и тот подбивал иеромонаха совершить чудо:

перейти “по воде яко по суху против самого дворца через реку Неву”.

Религиозное ханжество придворных кругов в среде дворянской молодёжи

отзывалось насмешками и злыми стихами, вроде приписываемой Пушкину

эпиграммы на Фотия:

Полу – фанатик, полу – плут;

Ему орудием духовным

Проклятье, меч, и крест, и кнут.

Пошли нам, господи, греховным,

Поменьше пастырей таких, -

Полу – благих, полу – святых13

Пафос общения с высоким, с прекрасным – это было в церкви. Пафос

прекрасного в людях, пафос прекрасного на земле – это было в театре. Одним

из центров духовной жизни молодого Петербурга в те годы стало здание с

восьмиколонным портиком и строгим фронтоном, напоминавшее об архитектуре

античных храмов, - Большой, или Камерный театр.14

Волшебный край! там в стары годы,

Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы,

И переимчивый Княжнин;

Там Озеров невольны дани

Народных слёз, рукоплесканий

С младой Семёновой делил;

Там наш Катенин воскресил

Корнеля гений величавый;

Там вывел колкий Шаховской

Своих комедий шумный рой,

Там и Дидло венчался славой,

Там, под сению кулис,

Младые дни мой неслись.15

Конец 1810-х – начало 1820-х годов было временем небывалого,

страстного, увлечения театром. Быть молодым человеком “с душою благородной”

– значило быть театралом. Партер, раёк, ложи, кресла – это зрительный зал

Большого театра. И вместе – это Петербург.

Раёк…Это купцы, приказчики, слуги – самая нетребовательная и

благодарная публика.

Ложи…В ложи ездили не столько смотреть спектакли, сколько показывать

наряды.

Кресла…Первые ряды кресел абонировали в основном военные и чиновники.

Здесь они обсуждали судьбы Европы и Отечества, для них это был уставный

этикет, нежели приятное отдохновение.

Пристанищем истинных ценителей искусства, истинных театралов были

главным образом “места за креслами”, стоячий партер. Молодое население

стоячего партера, штатское и гвардейское, можно было обвинить скорее в

излишней пылкости, но никак не в равнодушие к драматическим талантам.

Театра злой законодатель,

Непостоянный обожатель

Очаровательных актрис,

Почётный гражданин кулис,

Онегин полетел к театру,

Где каждый, вольностью дыша,

Готов охлопать entrechat,

Обшикать Федру, Клеопатру,

Моину вызвать (для того,

Чтоб только слышали его).16

Большой театр был зеркалом Петербурга. Зеркалом, в котором отражалось и

социальная структура города, и представления петербуржцев о

действительности, об искусстве.

Петербург военный, Петербург деловой.

Прежде чем появиться в дельте Невы, Петербург был задуман, предписан и

вычерчен на бумаге. Не важно, что первоначальные петровские проекты не

осуществили. Осуществили главное – построили город. В архитектуре

Петербурга на было пестроты и случайности, неизбежных тогда, когда город

растёт медленно, исторически складываясь. Петербург не вырос, а “вознёсся”:

Прошло сто лет, и юный град,

Страницы: 1, 2