Оптина пустынь в жизни великих людей

которые лежат на поверхности его ума и могут приобретаться внешним учением,

но те, которые зажигают душу, которые могут гореть и погаснуть, которые

дают жизнь жизни, которые сохраняются в тайне сердечной и, по природе

своей, не могут быть явными общими для всех, ибо, выражаясь в словах,

остаются незамеченными, выражаясь в делах, остаются непонятными для тех,

кто не испытал их непосредственного соприкосновения" (II, 340). Познание

истины должно быть пребыванием в истине, т.е. делом не одного лишь ума, а

всей жизни. Знание "живое" приобретается по мере внутреннего стремления к

нравственной высоте и цельности и исчезает вместе с этим стремлением,

оставляя в душе одну наружность своей формы. Таким образом, "духовное

просвещение" в противоположность логическому знанию связано с нравственным

состоянием души, и потому требует подвига и нравственного напряжения. "Его

можно погасить в себе, если не поддерживать постоянно того огня, которым

оно загорелось" (II, 327). Одно лишь отвлеченное познание влечет за собой

"отрыв от реальности" и обращает самого человека в "отвлеченное существо"

(II, 305). Разрыв с реальностью начинается в области веры: заболевание

духа, распад его сил, отражается прежде всего в области веры и вызывает как

следствие возникновение "отвлеченного мышления". "Логическое мышление,

отделенное от других познавательных сил, составляет естественный характер

ума, отпадшаго от своей цельности." (I, 276). Это отпадение разума вызывает

и утерю высшей познавательной способности, связанной с верой, и

"естественный разум" неизбежно опускается ниже своего первоестественного

уровня. Разрыв с духовными силами, эта "аморальность" западного

просвещения, сообщает ему своеобразную устойчивость, тогда как знание

духовное по природе своей динамично, как непосредственно зависящее от все

время меняющегося состояния моральной сферы.

Таким образом, Киреевский разрешает основную проблему в гносеологии -

согласования веры и разума., вдохновения для которой он черпал у Святых

Отцов. Философия- это наука о познании истины. Но истина лишь одна. "Аз

семь Путь и Истина и Живот", говорит Господь (Ин. 14, 6). Этот путь и для

философской мысли Киреевского единственный.

Основываясь на законе динамичности знания по причине его органической связи

с духовной сферой, Киреевский предполагает, что и упадок "самобытной

русской образованности", хотя произошел и при неблагоприятных внешних

условиях, но и "не без внутренней вины человека". "Стремление к внешней

формальности, которое мы замечаем в русских раскольниках, дает повод

думать, что в первоначальном направлении русской образованности произошло

некоторое ослабление еще прежде Петровскаго переворота" (II, 327). Здесь

важно отметить, что начало упадка Киреевский относит к XV и XVI векам, что

совпадает с началом упадка духовного делания.

Итак, Киреевский положил начало новой одухотворенной философии "цельности

духа", которая могла бы стать основанием для развития самобытной русской

культуры.

В его лице русское самосознание достигает уже своего полного раскрытия.

Русская мысль освобождается от многовекового плена чуждых ей начал, выходит

на самостоятельный исконный путь, обращаясь к истокам своего возникновения.

Она возвращается в "отчий дом". Но Киреевский не успел завершить задуманный

им труд - написать философию, он положил лишь ее основание и указал путь.

Смерть унесла его в расцвете его сил. Он погребен в Оптиной Пустыни вместе

со старцем Львом. Старец Макарий лег здесь же вскоре. Все, что совершалось

в Оптиной, имеет таинственный смысл.

Петр Васильевич Киреевский – праведник в миру.

Киреевский Петр Васильевич- брат Ивана Васильевича, родился 11 февраля 1808

г., умер в один год с И. В. (1856, 25 октября). По воспитанию и по образу

мыслей был похож на старшего брата, по характеру был еще менее общителен и

более замкнут в себе. Эту особенность своего характера признавал, еще в

1830 г., сам Киреевский. Он постоянно оставался на втором плане при своем

более блестящем брате. Шеллинг, знавший обоих Киреевских, считал П. В.

умнее брата; но общее мнение склонялось в пользу последнего, хотя Петру

Киреевскому и отдавали преимущество в твердости характера. Действительно,

Киреевский был еще нетерпимее, чем И. В., и это качество, в свою очередь,

затрудняло для него общение с людьми. «Великий печальник древней Руси»-

духовный сын Оптинских старцев ,Киреевский унаследовал черты своего

характера от своих замечательных родителей... Прочное имя Киреевский

приобрел как собиратель народных песен. Свой сборник он начал подготовлять

с начала 30-х годов; несколько раз хотел издать его, но или откладывал, или

встречал цензурные препятствия. В течение 25 лет Киреевский неослабевающей

любовью трудился над песнями. Этот труд сопровождал его всюду. Только часть

сборника Киреевского - именно "духовные стихи" - была напечатана при жизни

его, в "Чтениях Общества Истории и Древностей Российских" (1848, № 9).

После смерти Киреевского рукопись его сборника поступила в московское

общество любителей словесности, которое поручило издание его Бессонову .

Дополнив сборник вариантами и снабдив его примечаниями, Бессонов издал его,

в десяти выпусках, в 1860 - 1874 годы. Вот перечень содержания "Песен,

собранных П.В. Киреевским". I. Песни былевые. Время Владимирово. Выпуск 1:

"Илья Муромец, богатырь-крестьянин". Выпуск 2: "Добрыня Никитич, богатырь-

боярин; богатырь Алеша Попович; Василий Казимирович, богатырь-дьяк". Выпуск

3: "Богатыри: Иван гостиный сын; Иван Годинович, Данило Ловчанин, Дунай

Иванович и другие". Выпуск 4-й (дополнительный): "Богатыри Илья Муромец,

Никита Иванович, Поток, Ставр Годинович, Соловей Будимирович и другие" II.

Песни былевые. Выпуск 5-й: "Новгородские и княжеские". Выпуск 6-й: Песни

былевые исторические: "Москва. Грозный царь Иван Васильевич". Выпуск 7-й:

"Москва. От Грозного до царя Петра I". Песни былевые и исторические. Выпуск

8-й: "Русь Петровская. Государь царь Петр Алексеевич". Выпуск 9-й:

"Восемнадцатый век в русских исторических песнях после Петра I". Выпуск 10-

й: "Наш век в русских исторических песнях". - Кроме того, в сборнике г.

Бессонова "Калики перехожие" около пятой части взято из сборника

Киреевского. П. Милюков.

П.В.Киреевский был борцом за сохранение черт русскости в русских людях «

Полно так национальной жизни может быть только там, где уважено предание. У

нас она парализовано нашим пристрастием к иностранному. Подражание уже

сосредоточено безжизненность. Чем полнее существо человека, тем лицо его

выразительней, непохоже на других». Из этого видно как глубоко сознавал

Киреевский важность сохранения русскими людьми черт своего своеобразия,

своих отличительных черт, чтобы не быть «на одно лицо со всеми» и не

утратить своего национального характера.

Он глубоко верил, что в жизни древней Руси заложены те начало, которые

могут служить залогом для славной будущности России. Свои взгляды на

историческое прошлое России Киреевский высказал в печати в 1845году в

статье «О древней русской истории».: «Родина есть ничто от духа и для духа.

И тот, кто не живёт духом, тот не будет иметь Родины. На безродность

обречён и тот, у которого душа закрыта для Божественного, глупа и слепа».

Так мыслил Киреевский отдавший свою жизнь служению Святой Руси.

25 октября 1856года в своей Орловской деревне скончался П.В.Киреевский,

пережив своего брата И.В.Киреевского несколькими месяцами. Умер с горя от

кончины брата, которого нежно любил. Его последние слова перед смертью были

: «Мне очень хорошо». Похоронили его в Оптиной Пустыни, рядом с братом.

ОПТИНА ПУСТЫНЬ В ЖИЗНИ ГОГОЛЯ

«Дело мое — душа и прочное дело жизни...»

Н.В.Гоголь

Жизнь Н.В.Гоголя (1809-1852). в особенности вторая ее половина, была

проникнута высокими духовными устремлениями. Религиозные настроения,

свйственные ему и ранее, начинают преобладать в нем с начала 1840-х годов.

Перенесший за границей тяжелую болезнь, подорвавшую его физические силы,

Гоголь, по свидетельству знавших его людей сильно изменился и внутренне.

Внезапные приступы беспричинной тоски способны были

надолго лишить его душевного равновесия. Мысли о грядущей смерти

чрезвычайно его занимали. Вся предшествующая жизнь (равно как и

литературная деятельность) представлялась ему теперь цепью сплошных ошибок.

Его терзают сомнения в благотворности своего писательского поприща, Только

чтение душе полезных книг, беседы на религиозные темы да смиренная горячая

молитва способны были вывести его из этого мучительного состояния.

[pic]

И дороги...

«Лечение не принесло уже той пользы, как в прошлом году, — пишет он

П.А.Плетневу в1846 году. — Дорога действует лучше. Видно, на то воля Божья,

и мне нужно более, чем кому-либо, считать свою жизнь беспрерывной

дорогой...»

В 1848 году Гоголь совершает путешествие к гробу Господню в Иерусалим. В

жажде искупления он хочет грех осуждения и насмешки над человечеством, грех

за «несмиренный» смех свой замолить у Святых Мест. Эта потребность привела

его в конце жизни в Оптину Пустынь, душевную привязанность к которой

сохранил он до смертного часа.

В июне 1850 года Гоголь направляется из Москвы в Одессу и, по

настоятельному совету И.В.Киреевского,по дороге решает заехать в монастырь,

Первое посещение писателем знаменитой обители — а всего побывал Гоголь в

Оптиной Пустыни трижды —должно было стать началом путешествия его по Руси

от монастыря к монастырю, осуществить которое он давно мечтал.

В этой поездке сопровождал его М.А.Максимович . В воспоминаниях он

рассказывал, что версты две до монастыря прошли они пешком. По дороге

встретилась им девочка с тарелочкой земляники, которую Гоголь захотел у нее

купить, но та, приняв их за паломников, странных людей, отказалась брать

деньги, отдав ягоды даром. «Пустынь эта распространяет благочестие в

народе», — отметил Гоголь, растроганный поступком ребенка.Позднее, в письме

гр. А.П.Толстому от 10 июля 1850 года он замечает; «...за несколько

верст,подъезжая к обители, уже слышишь ее благоухание: все становится

приветливее, поклоны ниже и участия к человеку больше».

В первый приезд Гоголь пробыл в Оптиной Пустыни три дня. Он познакомился с

игуменом Моисеем, старцем Макарием, монастьрской братией. Здесь произошло

знакомство его с Петром Александровичем Григоровым, впоследствии

постриженным под именем Порфирий.

Когда в Оптину Пустынь приезжали посетители, которым необходимо было

оказать особое внимание (а Гоголь, вне всякого сомнения, относился к гостям

такого рода), о. Моиссй приказывал готовить обед в настоятельских кельях и

приглашал для беседы с приезжими старцев обители: о. Макария, о. Антония и

других. На такие обеды приглашался и о. Порфирий, служивший прежде на

военной службе и много повидавший на своем веку. Как человек начитанный и

образованный, он был приятным и остроумным собеседником. Он изменил

представление Гоголя о монахах и монашестве вообще. Писатель с удивлением

увидел человека, хотя и отошедшего от радостей земных, но наделенного

талантом большого и ясного ума, имевшего оригинальную точку зрения на

многие общественные вопросы тех лет, вокруг которых ломались копья и

разгорались жаркие споры.

Разговор во время беседы мог коснуться и книги Гоголя «Выбранный места из

переписки с друзьями», так как в Оптинской библиотеке находился экземпляр

этого издания. Здесь же и услышал Гоголь из уст самого о, Порфирия

(Григорова) рассказ о его замечательной

встрече с А.С.Пушкиным. Однажды артиллерийская батарея его находилась на

учениях и была расквартирована в окрестностях Одессы. Здесь и произошла

встреча Григорова с Пушкиным. Событие это относится к июлю 1823 (или 1824)

года. Известно, что Пушкин дважды посещал Одессу и неподолгу живал в

городе. Этот эпизод как нельзя лучше характеризует восторженную, способную

на горячие порывы душу о. Порфирия, его мечтательную и романтическую

натуру. Когда корпус, в котором служил Григоров, был на стрельбах, его

взвод дежурил. Григоров был на линии, остальные же офицеры находились в

палатках. Передаем слово М.П.Погодину, который услышал этот замечательный

случай из уст самого героя происшествия,о. Порфирия.

«Около Одессы расположена была батарейная рота и расставлены были на поле

пушки. Пушкин, гуляя за городом, подошел к ним и начал рассматривать одну

за другой. Офицеру показались его наблюдения подозрительными, и он

остановил его вопросом

о его имени. «Пушкин», — отвечал тот. «Пушкин! — воскликнул офицер, —

Ребята, пали! —и скомандовал торжественный залп. Весь лагерь встревожился.

Сбежались офицеры и спрашивали причину такой необыкновенной стрельбы. «В

честь знаменитого гостя, — отвечал офицер... — Вот, господа, Пушкин!»

Пушкина молодежь подхватила под руки и повела с триумфом в свои шатры

праздновать нечаянное посещение...» Страстного поклонника поэзии за

неуместней восторг посадили под арест, несмотря на все просьбы Пушкина,

который, вероятно, много смеялся этому неожиданному происшествию.

Николай Васильевич все еще находился под впечатлением путешествия в

Иерусалим, предпринятого им в 1848 году и так благотворно на него

подействовавшего. С благоговением поведал он П.А.Григорову о чуде с мощами

св. Спиридона Тримифуьтского, свидетелем которого он сам оказался.

Впоследствии этот эпизод из биографии знаменитого писателя от о. Порфирия

стал известен братии Оптинской Пустыни. Он пересказан в письме преподобного

Амвросия Оптинского «О почитании святых мощей». П.А.Григоров познакомил

писателя с монастырем, его историей, Гоголь побывал также в скитской

библиотеке, знаменитой своими замечательными рукописями, с благоговением

ознакомился с подлинными святынями — болгарскими переводами восьмидесяти

постнических слов св. Исаака Сирина(5), писанными на Афоне еще в 1389 году.

Позднее, в 1851 году, на полях первого тома «Мертвых душ» (экземпляра,

принадлежавшего графу А.П.Толстому} Гоголь оставил

замечание, свидетельствующее о том огромном впечатлении, которое произвело

на него знакомство с творениями преподобного Исаака Сирина; «...Жалею, что

поздно узнал книгу Исаака Сирина, великого душеведца и прозорливого инока.

Здравая психология и не кривое, а прямое понимание души встречаем лишь у

подвижников-отшельников. Человеку, сидящему по уши в житейской тине, не

дано понимание природы души».

С интересом писатель осмотрел хозяйственные постройки обители, пчельник,

входя вовсе детали, мелочи монастырской жизни. Если помещичий, чиновничий

быт был знаком Гоголю, то монашеский совсем неведом. И всюду непременным

спутником писателя был о. Порфирий (Григоров). Гоголя притягивало к монаху

его всегдашнее ровное, спокойное расположение духа, смирение, доброта и

снисходительность к слабостям и недостаткам других. Знакомство переросло в

дружбу. Гоголь оставил замечательную характеристику П.А.Григорова, дошедшую

в передаче Л.И.Арнольди.

«.-.У меня в монастыре есть человек, которого я очень люблю... Некто

Григорьев (Григоров. — АЕ), дворянин, который был прежде офицером, а теперь

сделался усердным и благочестивым монахом и говорит, что никогда в свете не

был так счастлив, как в монастыре. Он славный человек и настоящий

христианин; душа его такая детская, светлая, прозрачная! Он вовсе не

пасмурный монах, бегающий от людей, не любящий беседы. Нет, он, напротив

того, любит всех людей, как братьев; он всегда весел, всегда снисходителен.

Это высшая степень совершенства, до которой только может дойти истинный

христианин... Покуда человек еще не выработался, не совершенно воспитал

себя, хотя он и стремится к совершенству... Таковы все эти монахи в

Пустыни: отец Моисей, отец Антоний, отец Макарий; таков и мой друг

Григорьев (Григоров. —А.Е.)».

Из Оптиной Пустыни 19 июня 1850 года Гоголь отправился в Долбино к

И.В.Киреевскому, где провел вместе с радушным хозяином всего один день. Это

был первый и последний приезд знаменитого писателя, встречавшегося с

Киреевским раньше в Москве в салонах и на вечерах, в Долбино. За беседой,

воспоминаниями время пролетело незаметно. Разговор не мог не пойти об

Оптиной Пустыни, дух которой незримо присутствовал в старом помещичьем

доме, объединяя двух великих людей

России. Отсюда Гоголь написал письмо к иеромонаху Филарету, где, обращаясь

ко всей братии Оптинского монастьря, молил:

«Путь мой труден; дело мое такого рода, что без ежеминутной, ежечасной и

без явной помощи Божией не может двинуться мое перо... Ради Христа, обо мне

помолитесь».

Дружба Н.В.Гоголя с о. Порфирием продолжалась до самой кончины Григорова.

По приезде своем в Васильевку 18 мюля 1850 года Гоголь пишет о. Порфирию о

том впечатлении, которое оставила Оптина Пустынь в сердце писателя: «Ваша

близкая небесам пустыня, радушный прием ваш оставили в душе моей самое

благодатное воспоминание, Весь ваш Н.В.Гоголь. Прилагаю при всем десять

рублей серебром на молебствие о благополучном моем путешествии (по святым

местам в Иерусалим..} и о благополучном окончании сочинения моего [второго

тома -Мертвых душ».—.), на истинную пользу души моей...»

Письмо это привез в Оптину Пустынь о. Порфирию племянник Н.В.Гоголя Николай

Павлович Трушковский, сын сестры писателя Марии Васильевны, будущий первый

биограф и издатель сочинений Гоголя. О нем писатель просит о. Порфирия:

«...Покажите ему все в вашей обители. Мне бы хотелось, чтобы она в нем

оставила самое благодатное воспоминание, чтобы он помнил, что есть берег,

куда можно (будет) пристать и быть безопасну от самых сильных

кораблекрушений...»

В ответном письме (29 июля 1850 года) о. Порфирий пишет Гоголю с присущей

ему восторженностью: «Любвеобильное письмо

ваше получил (история для потомства) с удовольствием и признательностью,

как от человека, которого давно привык уважать за талант, коим славится

отечество наше. Природа скупа на таких людей, как вы, и рождает их веками,

за то и века помнят их! Что значит перед талантом, знатность и богатство,

минутная слава, которая мелькнет как метеор и погрузится в лету...

Признательное отечество не забудет вас! Дай Бог, чтобы таланты ваши не

увлекли (вас) в гордыню, конечно, невозможно не сознавать и не чувствовать

в себе достоинств гениальных; но если они будут в смиренном духе относиться

с благодарением к Богу, который

даровал дух премудрости, дух разума, дух страха Божия; тогда воистину

блаженны и преблаженны, почтеннейший Николай Васильевич! Пишите, пишите и

пишите для пользы соотечественников, для славы России, и не уподобляйтесь

оному ленивому рабу, скрывшему свой талант, оставивши его без приобретения,

да не услышите в себе гласа: «ленивый и лукавый раб»

[pic]

Следующее письмо о. Порфирия - ответ на письмо Н.В,Гоголя от 30 декабря

1850 года, которое не сохранилось.

«26 января 1851 года. Оптина Пустынь.

Достопочтеннейший Николай Васильевич!

С удовольствием прочитал письмо ваше от 30 декабря прошлого года и радуюсь,

что наш даровитый соловей

Не улетел в далекие поля —

В теплый край за сипе море!

но порхает еще на пажитях своих , У нас ревизует Калужскую губернию

сенатор Давыдов и открыл злоупотребления в Жиздринском уезде о премиях,

которые дают ся за волчьи хвосты, и в восемь месяцев украдено суммы 12 000

серебром, В наших местах говорят, что если б этот эпизод попался под перо

ваше, то новый «Ревизор» явился бы на сцену или родилась бы целая поэма под

названием «Волчьи хвосты». Когда будете в Калуге, то у губернатора легко

будет узнать подробно историю волчьих хвостов. Препровождаю к вам

обещанные мною книги Затворника Задонского Георгия .

С моим полным уважением богомолец и слуга монах Порфирий».

В следующий свой приезд в Оптину Пустынь в июне 1851 года Гоголь не застал

в живых своего друга. Братия рассказала писателю о кончине о. Порфирия и

отвела на кладбище, где еще чернел свежий могильный холм.

Смерть его глубоко потрясла писателя. Гоголь отстоял литургию памяти, а

затем и панихиду на могиле о. Порфирия. В этот приезд он пробыл в Оптиной

Пустыни всего один день: печальное известие о кончине человека, которого он

считал другом и «своим человеком» в монастыре, повлияла на скорый его

отъезд. На это, второе посещение иеромонах Евфимий (Трунов) 2 июня 1851

года отозвался в своем дневнике: «...Известный писатель Н.В.Гоголь с

особенным чувством благоговения отслушал вечерню, панихиду на могиле своего

духовного друга, монаха Порфирия (Григоровэ), потом... он отстоял

Литургию...Гоголь оставил в памяти нашей обители примерный образец своего

благочестия».

Последний, третий раз, Гоголь был в Оптиной Пустыни 23—25 сентября 1851

года проездом из Москвы в Васильевку на свадьбу

сестры. Едва миновал он Калугу, как почувствовал один из тех мучительных

приступов беспричинной тоски, которые отравляли его существование и

парализовали волю. И он не мог не заехать в Оптину. Он верил, что искренняя

молитва, беседа со старцем Макарием, несколько дней, которые он проведет

среди смиренной монастырской братии, помогут восстановить силы и обрести

утраченное душевное равновесие.

В это последнее посещение Оптиной Пустыни Гоголь встречался и беседовал с

о. Макарием не один раз. Ничто не осталось

незамеченным, ничто не ускользнуло от проницательного взора монаха: ни

смятенное состояние души писателя — источник упавшего духа, ни охватившее

его уныние и безволие.Прозорливый старец увидел и то величественное и

неотвратимое, что ожидало Гоголя. И писатель это почувствовал...

За несколько часов до отъезда из Оптиной Пустыни в Москву (Гоголь решил

прервать поездку) он из монастырской гостиницы от правляет небольшое

прощальное письмо старцу: «Еще одно слово, душе и сердцу близкий отец

Макарий. После первого решения, которое имел я в душе, подъезжая к обители,

было на сердце спокойно и тишина. После второго как-то неловко, и смутно, и

душа не спокойна. Отчего вы, прощаясь со мной, сказали: «В последний раз»?

Может быть, все это происходит от того, что нервы мои взволнованы: в таком

случае боюсь сильно, чтобы дорога меня не расколебала. Очутиться больным

посреди далекой дороги — меня несколько страшит. Особенно когда будет

съедать мысль, что оставил Москву, где бы меня не оставили в хандре. Ваш

весь»,

Без промедления иеромонах Макарий на обороте письма Гоголя ласково отвечает

писателю, словно бы не заметив тревожного

вопроса: «Мне очень жаль вас, что вы находитесь в такой нерешимости и

волнении. Конечно, когда бы знать это, то лучше бы не выезжать из Москвы.

Вчерашнее слово о мире при взгляде на Москву было мне по сердцу, и я мирно

вам сказал о обращении туда, но как вы паки волновались, то уж и недоумевал

о сем. Теперь вы должны сами решить свой вояж,при мысли о возвращении в

Москву, когда ощутите спокойствие, то будет знаком воли Божисй на сие.

Примите от меня образок ныне празднуемого угодника Божия Сергия; молитвами

его да подаст Господь вам здравиеи мир.

Многогрешный иеромонах Макарий.

25 сент. 1851 г.».

Оптинский старец Варсонофий (Плиханков; умер 1/13 апр. 1913 года) своим

духовным детям свидетельствовал о желании

писателя навсегда остаться в благословенной обители, «Есть предание, —

рассказывал преподобный старец, — что незадолго до смерти он говорил своему

близкому другу: «Ах. как я много потерял, как ужасно много потерял...» —

«Чего? Отчего потеряли вы?» — «Оттого, что не поступил в монахи. Ах, отчего

батюшка Макарий не взял меня к себе в скит?»»

Желание Гоголя уйти в монастырь подтверждается и свидетельством сестры

писателя, Анны Васильевны, рассказывавшей, что

в то время он «мечтал поселиться в Оптиной Пустыни».

В конце жизни, путешествуя по Святым Местам, монастырям России, Гоголь

словно искал место, где «можно пристать и быть безопасну от самых сильных

кораблекрушений». И такой «пристанью» должна была бы для него стать Оптина

Пустынь: именно там он мог бы обрести то состояние покоя и тихого счастья,

которое подметил у Порфирия Григорова и оптинских монахов вообще еще при

первом посещении обители.

[pic]

Могила иеросхнмонаха Иоанна (Малиновского). На заднем плане - храм Иоанна

Предтечи,

справа — домик И.В.Гоголя.

Душа его стремилась в небеса. Он чувствовал в себе призвание монаха,

молитвенника за всех, за все скорби и грехи людские. Но талант писателя-

сатирика находился в противоречии с духовными его устремлениями, не

позволяя воспарить, оторваться от земли, И в этом истоки трагедии Гоголя.

Пожалуй, лучше всех понял это мучительное для писателя состояние

раздвоенностиВ.А.Жуковский. В марте 1852 года он с горечью писал

П.А.Плетневу: «...Его (Гоголя. —)болезненная жизнь была и нравственным

мучением. Настоящее его призвание было монашеское. Я уверен, что ежели бы

он не начал свои «Мертвые души», которых окончание лежало на его совести и

все ему не давалось, то он давно бы был монахом и был бы успокоен

совершенно, вступив в эту атмосферу, в которой душа его дышала бы свободно

и легко. Его творчество, по особенному свойству его гения, в котором

глубокая меланхолия соединялась с резкой иронией, было в противоречии с его

монашеским призванием, ссорило его с самим собой. По крайней мере, так это

мне кажется из тех обстоятельств, предшествовавших его смерти, которые вы

мне сообщили. Гоголь, стоящий четыре дня на коленях, не вставая, окруженный

образами (говорящий) тем просто, которые о нем заботились: «Оставьте меня,

мне хорошо», — как это трогательно! Нет, я не вижу суеверия. Эта набожность

человека, который с покорностью держится установлений Православной Церкви.

Что возмутило эту страждущую душу в последние минуты, я не знаю, но он

молился, чтобы успокоить себя, как молились многие святые отцы нашей

Церкви, и, конечно, в эти минуты ему было хорошо (выделено Жуковским. — ),

как он сам говорил. Путь, которым он вышел из жизни, был самый

успокоительный и утешительный для

души его. «Оставьте меня, мне хорошо» (выделено Жуковским, — ) ».

Гоголь умер 21 февраля (4 марта) 1852 года. За несколько часов до смерти,

по свидетельству доктора Тарасенкова, он закричал громко: «Лестницу,

поскорее давай лестницу!» Гоголь тщетно пытался приподняться повыше...

Как не вспомнить кончину великого русского поэта А.С.Пушкина, его слова,

сказанные в полузабытьи В.А.Далю: «Ну, подымай меня, идем... да выше,

выше.., идем,..»

В 1853 году мать Гоголя. Мария Ивановна, к Троицкой родительской субботе

прислала в

Оптину Пустынь письмо и деньги на поминовение сына. Старец Моисей ответил

ей проникновенным письмом; «Почтеннейшее ваше письмо от 19-го сего мая и

при оном пятьдесят рублей серебром от усердия Вашего имел честь получить,

согласно христианскому желанию

Вашему на приношение в обители нашей при Божественной Литургии выниманием

частей о

упокоении незабвенного и достойного памяти сына Вашего Николая Васильевича.

Благочестивые его посещения обители нашей носим в памяти неизгладимо. По

получении нами из Москвы печального известия о кончине Николая Васильевича,

с февраля прошлого 1852 года исполняется по душе его поминовение в обители

нашей на службах Божьих и навсегда продолжаемо будет с общебратственным

усердием нашим и молением премилосердного Господа: да упокоит душу раба

Твоего Николая в Царствии Небесном со Святыми...»

После кончины Гоголя молились об упокоении его души в Оптиной Пустыни не

только монастырская братия и многочисленные паломники, но и приезжавшая в

обитель в 1857 году мать писателя, М.И.Гоголь.

[pic]

Еловой веточкой обозначено место,

где когда-то была могила

о. Порфирия.

Фото Л.Филиновой

В конце жизни Гоголь собирался предпринять новую поездку по Святые Мостам в

Иерусалим. Мечтам его не суждено было осуществиться. Но за неполных два

года, незадолго досмерти, писатель трижды побывал в Оптиной Пустыни. По

свидетельству А.К.Толстого, после посещения Оптиной он изменился и внешне и

внутренне: «...Он был очень скуп на слова, и все, что ни говорил, говорил,

как человек, у которого неотступно пребывала в голове мысль, что «с словом

надобно обращаться честно...»».

«Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», — говорится в

Евангелии от Иоанна, где слово не только возвеличено, но и обожествлено.

Отныне мысль о божественной сущности слова становится для Гоголя

основополагающей: «Оно есть высший подарок Бога человеку». Отсюда особая

ответственность тех, кто наделен этим божественным даром: со словом надо

обращаться трепетно, бесконечно бережно.

Оптина Пустынь и рукописи творений преподобного Исаака Сирина стали тем

духовным источником, припав к которым Гоголь словно прозревает. «Мы обязаны

монахам нашей историей, следственно и просвещением», — как правильно

замечал А.С.Пушкин. Он становится, по собственному выражению, «умнее» м

испытывает раскаяние за «гнилые слова», срывавшиеся с уст его и выходившие

из-под пера под влиянием «дымного надмочия человеческой гордости»—желания

пощеголять СЛОВОМ, Беседы со старцем Макарием, не одобрявшим с христианской

точки зрения его светскую литературную деятельность и советовавшим ему

оставить писательство в этом роде, укрепляли желание Гоголя изменить

направление своего таланта.

Он мечтал создать нечто положительное. яркое, могущее служить нравственным

образцом, 0. Павлин, бывший монастырским

библиотекарем и хорошо знавший Гоголя, свидетельствовал о том, что

настоящим содержанием последующих томов «Мертвых

душ» должно было стать нравственное возрождение героев первого тома. Об

этом же говорил и о. Климент (Зедергольм), которого посвятил в замыслы

писателя гр. А.П.Толстой.

Но именно это величественное — воскрешение «мертвых душ» — он так и не

сумел отобразить. Писатель оказался бессильным

перед стихийной силой своего таланта: положительное не давалось ему,

ускользало.Мысль об особой ответственности за то, что

вышло и выходит из-под пера его, не дает покоя Гоголю. И тот приговор,

который он вынес своему творению, над которым долго, до изнеможения,

работал —второму тому «Мертвых душ», — свидетельство этой высочайшей

ответственности за каждое свое слово.

Лев Николаевич Толстой и Оптина пустынь

Один из самых знаменитых русских монастырей, расположенный в 1,5 км от

г.Козельска Калужской области. По преданию, был основан раскаявшимся

разбойником Оптою. Связан с именами А.В. Гоголя, Ф.М. Достоевского, братьев

Киреевских, К.Н. Леонтьева, Л.Н. Толстого, А.М. Жемчужникова. Апухтин

описал его в поэме “Год в монастыре”.

Имена оптинских старцев - отцов Макария, Амвросия, Анатолия, Нектария,

Варсонофия – навсегда вписаны в историю русской церкви и духовной культуры.

Л.Т. посещал Оптину пустынь неоднократно. Предполагают, что впервые он

побывал здесь в 1841 г. еще ребенком на похоронах тетки А.И. Остен-Сакен,

умершей и похороненной в Оптиной пустыни. Могила ее не сохранилась.

26 июля 1877 г. он приехал в монастырь с Н.Н. Страховым из Москвы через

Калугу и Тулу. Цель поездки - знакомство с жившим в монастырском скиту

старцем Амвросием и другими монахами. Остановился Л.Т. в странноприимной

гостинице. Гостиничником оказался бывший крепостной Толстых, и встреча

бывшего слуги со своим барином доставила обоим большое удовольствие. Днем

26 июля Толстой беседует со старцем Амвросием (описан Достоевским как

старец Зосима в романе “Братья Карамазовы”) и архимандритом Ювеналием

(Половцевым, бывшим гвардейским офицером). Ювеналий пригласил к себе других

монахов, говорили о политике и о религии. На другой день Л.Т. еще раз

побывал у Амвросия. В этот же день отстаивает в монастыре всенощную.

По словам биографа Л.Т. П.И. Бирюкова, свидание Л.Н. и Н.Н. Страхова со

старцем не удовлетворило ни того, ни другого. Софья Андреевна, напротив,

утверждает, что Л.Н. разговором со старцем остался “на этот раз очень

доволен, признав мудрость старцев и духовную силу отца Амвросия”.

В монастырской гостинице Толстой встретился с владельцем имения Березичи

Д.А. Оболенским и гостившим у него пианистом Н.Г. Рубинштейном. Л.Н.

получил приглашение погостить в Березичах и 27 июля заехал к Оболенскому,

где слушал игру Н. Рубинштейна.

О том, какое впечатление Толстой произвел на монахов Оптиной пустыни во

время пребывания там, ему сообщил Н.Н. Страхов в письме от 16 августа

1877г.: “Отцы хвалят Вас необыкновенно, находя в Вас прекрасную душу. Они

приравнивают Вас к Гоголю и вспоминают, что тот был ужасно горд своим умом,

а у Вас нет этой гордости. Боятся, как бы литераторы не набросились на Вас

за 8-ю часть (" А.К.") и не причинили Вам горестей.

Меня отец Амвросий назвал "Молчуном" и вообще считают, что я закоснел в

неверии, а Вы гораздо ближе меня к вере. И о. Пимен хвалит вас, он-то и

говорил о Вашей прекрасной душе,- очень было и мне приятно услышать это.

Отцы ждут от Вас и от меня обещанных книг и надеются, что мы еще приедем”.

2 сентября Л.Т. ответил Страхову: “Сведения, которые вы сообщили мне о

воспоминаниях о нас оптинских старцев, и вообще воспоминания о них мне

очень радостны”.

По сей день сохранилась избушка в скиту, где Толстой встречался со старцем

Амвросием.

Через 4 года, в середине июня 1881 г. Толстой ходил в Оптину пустынь

пешком. Он пригласил с собой слугу С.П.Арбузова и учителя Яснополянской

школы Д.Ф. Виноградова. Отправились пешком в Оптину пустынь 10 июня. 11

июня Толстой пишет письмо жене, что “…его путешествие приятно, полезно и

поучительно очень... Нельзя себе представить, до какой степени ново, важно

и полезно для души (для взгляда на жизнь) увидать, как живет мир Божий,

большой настоящий, а не тот, который мы устроили себе и из которого не

выходим”.

14 июня к вечерней трапезе пришли в монастырь. Ночевали в гостинице

третьего класса.15 июня Толстой посетил архимандрита Ювеналия и старца

Амвросия, у которого провел два часа. 16 июня пошли в обратный путь в Ясную

Поляну. Позднее в письме Тургеневу Толстой так пишет о своем путешествии в

Оптину пустынь: “Паломничество мое удалось прекрасно. Я наберу из своей

жизни годов пять, которые отдам за эти десять дней”.

Третий раз Толстой побывал в Оптиной пустыни в феврале 1890 г. вместе с

дочерью Таней, Марией и племянницей В.А.Кузминской. Прибыли в Оптину 27

февраля. Толстой и на этот раз побывал у “старца Амвросия, разговаривал с

ним о разных верах”. После этой беседы в дневнике Л.Н. пишет: “Амвросий

жалок до невозможности. "Учит" и не видит, что нужно”. Амвросий, в свою

очередь, о Толстом скажет: “Горд очень”. В этот же день Л.Н. увиделся с

двоюродным братом С.А.Толстой Б.В.Шидловским, послушником монастыря, и

сестрой Марьей Николаевной.

Тогда же Толстой запишет в дневнике о своем общем впечатлении,

произведенном монахами Оптиной пустыни: “Горе их, что они живут чужим

трудом…Монастырь - духовное сибаритство”.

28 февраля Толстой встретился с Леонтьевым. Константин Николаевич Леонтьев

- дипломат, бывший консул, писатель - романист, публицист, критик и

философ, бывший сотрудник Каткова, когда-то находившийся в близких

отношениях с Толстым; в 1887г постоянно поселился в Оптиной пустыни, в

1891г. постригся в монахи. После встречи Л.Т. записал: “Был у Леонтьева.

Прекрасно беседовали. Он сказал: Вы безнадежны. Это выражает вполне наше

отношение в вере”.

В августе 1896 г. Л.Т. поехал с женой в Шамордино навестить свою сестру

М.Н. Толстую- монахиню Шамординского монастыря. Оттуда они проехали в

Оптину пустынь, где посетили могилы тетки А.И. Остен- Сакен и Е.А.

Ергольской, сестры любимой “тетушки” Л.Т. Т.А. Ергольской. С.А. Толстая

была на исповеди у о.Герасима, а Л.Т. встретился со старцем о.Иосифом.

Через Оптину пустынь прошел и последний путь Льва Толстого. В ночь с 27 на

28 октября 1910 г. Л.Т. навсегда покинул Ясную Поляну. 28 октября Л.Т. с

сопровождавшим его Д.П. Маковицким добрался до Козельска. В 8.30 вечера

прибыли в Оптину пустынь. Остановились в монастырской гостинице. На

следующий день Л.Т. отправился в Предтеченский скит, где жил знакомый

Толстого старец Иосиф. Несколько раз, по свидетельству очевидцев, подходил

писатель к воротам скита, но так и не решился войти внутрь. 29 октября в

Оптину пустынь приехал А.П. Сергеенко с письмами от В.Г.Черткова,

A.Л.Tолстой и с известиями о С.А.Т. Толстой. Л.Т. продолжает работать -

диктует А.П. Сергеенко исправления в письмо к К.И. Чуковскому о смертной

казни(статья “Действительное средство”. В этот же день уехали в Шамордино.

Оптина Пустынь в жизни Ф.М.Достоевского

В 1878 году Ф. М. Достоевский совершает поездку в Оптину пустынь с

философом Владимиром Соловьевым. Причины были две: смерть сына Алексея и

интерес Ф. М. Достоевского, как художника и психолога, великого

исследователя глубин души человеческой, к оптинскому старцу, к его

посетителям, приходивших в Оптину со своими болями и переживаниями.

"16 мая 1878 года, – пишет Анна Григорьевна, – нашу семью поразило страшное

несчастие: скончался наш младший сын Леша. Федор Михайлович был страшно

поражен этой смертью. Он как-то особенно любил Лешу, почти болезненною

любовью, точно предчувствуя, что его скоро лишится. Федора Михайловича

особенно угнетало то, что ребенок погиб от эпилепсии, – болезни, от него

унаследованной. Судя по виду, Федор Михайлович был спокоен и мужественно

выносил разразившийся над нами удар судьбы, но я сильно опасалась, что это

сдерживание своей глубокой горести фатально отразился на его и без того

пошатнувшемся здоровье. Чтобы хоть несколько успокоить Федора Михайловича и

отвлечь его от грустных дум, я упросила B. C. Соловьева, посещавшего нас в

эти дни нашей скорби, уговорить Федора Михайловича поехать с ним в Оптину

пустынь, куда Соловьев собирался ехать этим летом. Посещение Оптиной

пустыни было давнишнею мечтою Федора Михайловича, но так трудно было это

осуществить. Владимир Сергеевич согласился мне помочь и стал уговаривать

Федора Михайловича отправиться в Пустынь вместе. Я подкрепила своими

просьбами, и тут же было решено, что Федор Михайлович в половине июня с B.

C. Соловьевым съездят в Оптину пустынь".

Достоевский приехал в Оптину пустынь с Философом Владимиром Соловьевым в

июне 1878 года. Смерть Алеши он воспринял как наказание за свои грехи. Он

много слышал об Оптиной пустыни и надеялся на глубокое понимание, но,

конечно, был у него интерес художника и психолога, великого исследователя

глубин души человеческой. Эти глубины он надеялся увидеть и в оптинском

старце, и в его посетителях, приходивших в Оптину со своими болями и

переживаниями.

Достоевский и Соловьев остановились в монастырской гостинице и пробыли в

Оптинской пустыне три дня, о чем свидетельствует уцелевший "журнал"

гостиницы, хранящийся в рукописном отделе библиотеки им. В. И. Ленина.

Известно, что Достоевский был у старца Амвросия в келье и на его выходе для

благословения народа. Эта сцена и описана им в выходе старца Зосимы в

"Братьях Карамазовых". Известно также, что старец Амвросий сказал о

Достоевском: "Это – кающийся". Все это вполне документальные данные. Но

есть еще местные предания.

Против Оптинской пустыни, на берегу реки Жиздры, немного левее, если идти

из Козельска, находятся Прыски, бывшее имение Кашкиных. Кашкин был

товарищем Достоевского по кружку петрашевцев и стоял рядом с ним на

эшафоте. Старики монахи рассказывали, что Достоевский посетил Кашкина.

Посещение товарища молодости и бывшего петрашевца было естественно. Но в

данном случае чрезвычайно интересно и другое. Не от Кашкиных ли, старожилов

Козельского уезда, наверняка хорошо знавших Оптину пустынь, ее монахов и

старцев, Достоевский узнал некоторые любопытные детали, пригодившиеся ему в

романе. За три дня пребывания в Оптиной пустыни Достоевский вряд ли мог так

хорошо познакомиться с бытом и обстановкой города Козельска. А Карамазовы

ведут себя у старца Зосима, как люди местные, а не сторонние посетители. О

втором же приезде Достоевского в эти места никаких даже косвенных данных

нет.

Заключение

Тем кому дорога наша русская сущность, русская душа – тем должна быть

дорога память тех, кто беззаветно любил Россию, и отдал ей все свои силы.

Теперь же, если по милости Божией возможно станет возрождекние нашей

Родины, все делания на бшаго её должны исключительно заключаться в крепком

хранении святоотеческого Православия, на котором созидалась и держалась

Великая Россия.

Отнюдь, не в исканиях новых путей, а в твёрдом пребывании в той вере, в

которой жили и действовали оптинские старцы – эти истинные стяжатели даров

Духа Святого.

Страницы: 1, 2