Книга как социальное явление

Самой ранней из них, точно датированной, является Остромирово Евангелие

(1056-1057 гг).

В XIV веке некоторые южнославянские книги стали писать на бумаге,

однако окончательный переход на нее произошел в XV веке. Хотя и в этом

столетии еще применялся пергамен, но использовался все реже и реже.

По содержанию рукописные книги периода Древней Руси по преимуществу

духовные, связаны с христианским вероучением. Но есть среди них и светские

произведения – летописно-исторического, делопроизводственного и научного

характера. Существование древнерусских рукописных книг обусловлено, главным

образом, потребностью в них, связанной с введением христианства на Руси и

необходимостью отправления религиозного культа в церквах и монастырях, а

также поддержания православного благочестия в семье и быту. Сферой

деятельности, обеспечивающей достаточное количество рукописных книг, была

система книгописных мастерских при государственных (княжеских) канцеляриях.

Перепиской книг и художественным их оформлением занимались монахи,

церковнослужители и светские люди.

Дошедшие до нас сведения о деятельности книгописных мастерских

свидетельствуют о достаточно разнообразном характере переписывания книг. В

основном это были переводные исторические хроники жития, летописи,

поступающие из Византии и Болгарии. Начиная с XI века появилась

оригинальная литература: «Повесть временных лет», «Слово о законе и

благодати» митрополита Иллариона. Обращались и художественные произведения,

в частности, книги Кирилла Туровского.

В X-XI веках книга была главным образом инструментом религиозной

пропаганды, образования, а также духовно-нравственного воспитания. Вместе с

тем, книга, дошедшая до нас с самых древних времен, есть основной и

достоверный источник изучения отечественной культуры.

К XV веку Русь полностью пережила потрясения Батыева погрома и

вступила в новую стадию развития книжности, была способна к созданию

памятников мирового уровня. Не случайно рубеж XIV-XV веков окрашен сменой

художественного стиля оформления русских книг под воздействием греческих и

югославянских влияний.

Главными лицами в создании книги XIII-XV вв, конечно же, являлись

писцы. Но не только они одни. Если рукопись была выполнена исключительно

писцом, без привлечения мастеров для оформления, то она была нужна в

основном для домашнего, келейного чтения. Если же книга предназначалась

для торжественного чтения при богослужении или создавалась для особого

вклада, например, по заказу князя или архиерея, то для ее изготовления

привлекались «златописцы». Таково, например, Сейское Евангелие, сделанное

по личному заказу Ивана Калиты.

Нередко в книгах приводились имена их заказчиков. Записи о заказчиках

позволяют не только представить социальный состав потребителей книги, но и

цели, причины создания тех или иных рукописей: обетные, во исполнение каких-

то клятв, для спасения от бед, для пополнения «комплектов» книг,

необходимых для богослужения или монашеского делания; политические – с

целью получения расположения какого-либо лица, распространения влияния с

помощью дорогого подарка. Встречаются записи, свидетельствующие о

библиофилии и обычном стремлении человека приобрести любимое им

произведение.

В целом в оформлении и репертуаре русской книги XIV-XV вв

наблюдается, с одной стороны, возрождение традиций Киевской Руси, а с

другой – тяготение к греческим и югославянским образцам, что позволило

многим ученым характеризовать книги этой эпохи как отражение тенденций

русского предвозрождения.

Книгопечатанье в Русском государстве с XVI по XVIII века

Возникновение книгопечатанья в Московском государстве совпало с

эпохой Ивана Грозного. Это было время упрочения государственности и

окончательного утверждения монархического централизованного государства.

Огромные просторы, населенные неправославными народами, оказались под

властью Московского царя. Органическое включение их в государство требовало

христианского просвещения, и вскоре появилась Казанская епархия, которой

требовались богослужебные книги. Проблема не могла быть решена традиционным

рукописным способом, к тому же в Европе уже был изобретен печатный станок.

Гордое стремление царя (Иван Грозный первым стал открыто выставлять

свою персону вселенским царем, первым и единственным наследником Рима и

Византии) требовало от подданных выглядеть не хуже европейцев. И

деятельность митрополита Макария, органически продолжавшая просветительскую

работу предшествующих новгородских владык и московских митрополитов, стала

итогом просветительских стремлений XV-XVI столетий, вылившись в обширную

программу – идеологическую основу реформ эпохи Ивана Грозного, превращавших

Русь из Великого княжества в Царство (монархию). В русле этих реформ,

очевидно, находилось и введение книгопечатанья – решающего средства в

исправлении церковной жизни, уничтожении ересей и своеволия в толковании

Священных текстов – неизбежного и типичного следствия церковных смут при

создании нового государства. Одна из причин ересей, как было отмечено на

Стоглавом соборе – неисправность текстов. Причина неисправности состояла в

проникновении в разное время разных текстов, различных традиций. Отследить

их поручалось церковной власти, но практически, при преобладании

«келейного» способа переписки книг, задача оказывалась невыполнимой и могла

быть решена только при явном преобладании проверенных книг, их

одновременном массовом распространении, делавшем ненужным тиражирование

книг на местах.

Первая русская печатная книга появилась в 1564 году, напечатанная

Иваном Федоровым в Москве. Любопытен выбор. Казалось бы, «Апостол» – это не

первой необходимости книга для вновь освещенного храма. Однако «Апостол» в

Древней Руси использовался для обучения духовенства. В нем заключены первые

образцы толкования учениками Христа Св.Писания, а несколько ранее

Московские соборы выступали с осуждением ересей, причиной которых

называлось неправильное толкование Св.Писания. В этом отношении издание

«Апостола» еще раз показывает его государственно-национальное значение в

борьбе со смутой в обществе путем церковного просвещения – книги.

Введение книгопечатания явилось важным событием в истории культуры в

целом. Его значение приравнивается к значению появления письменности. Не

случайно в символе книжного знаке Ивана Федорова использовался мотив из

жития св.Кирилла. Сам первопечатник оценивал свою деятельность в тех же

словах, что и изобретатель славянской азбуки, называя ее «стрелами

духовными».

Дело Ивана Федорова принесло великие плоды, ибо, несмотря на то, что

печатная книга в XVI веке и в следующем столетии носила преимущественной

духовный характер, - она заложила основу новой книжной культуры, на которой

развивалась вся последующая культура Нового времени. Введение

книгопечатанья на Руси стало началом «новой письменности», «новой азбуки».

В XVII веке религиозное мировоззрение, главенствующее в умах русских

людей, обеспечивало доминирующее положение церкви в производстве и

распространении книг. Отсюда преобладание литературы церковно-

догматического и духовно-нравственного содержания. Знание книг, чтение

текстов, прослушивание их на литургиях являлось неотъемлемой частью жизни

людей, а недостающие сведения светского содержания восполнялись рукописной

книгой. Вместе с тем на протяжении нескольких десятилетий шел медленный

процесс проникновения в церковную книгу элементов светскости, что

выразилось в появлении первых печатных книг светской тематики. Это были

азбуки, учебные псалтири, сборники поучительных чтений на год (прологи).

Многие из этих книг переиздавались неоднократно.

Процесс перехода от первоначального церковного репертуара к светскому

особенно заметен со второй половины XVII века. В оформлении русских книг

наблюдается тяготение к западноевропейской традиции.

Новые книги органично вошли в жизнь общества и, как в прежние

времена, высоко ценились и передавались из поколения в поколение.

Немногочисленные печатные светские книги не могли удовлетворить

потребность в литературе исторической, естественнонаучной, художественной.

Основным источником светских знаний являлась рукописная книга, имевшая

широкий спрос. Она вполне удовлетворяла общественную потребность в научной

информации и прикладных знаниях. Кроме того, рукописные книги зачастую

стоили дешевле печатных.

В целом, в XVII веке расширилось жанровое содержание рукописей, что

впоследствии сказалось на репертуаре печатных книг. Среди рукописей было

много практических руководств. Разнообразны были книги медицинского

содержания – травники, лечебники. Деятельность фармацевтов возглавлял

Аптекарский приказ, в котором имелась обширная библиотека медицинской

литературы. Прочно вошли в рукописную книжность исторические сочинения. Они

распространялись в многочисленных списках среди разных социальных слоев.

Это повесть «Об Азовском сидении», «Повесть о начале Москвы». В области

художественной литературы появляются повести, сказания, сатиры. Наиболее

популярны «Повесть о Ерше Ершовиче», «Повесть о Шемякином суде» и т.д.

Существует также и переводная литература: рыцарские романы, плутовские

новеллы. В конце века возникает бытовая повествовательная литература. В

некоторых произведениях обнаруживается критика церковной идеологии.

Распространением книги занималась Книгоохранительная палата – своего

рода книжный склад, где собирались отпечатанные книги. Книги раздавались

для продажи торговым людям в ряды – свечной, овощной, суконный, рыбный,

шубный. Всего насчитывалось пятьдесят торговых рядов, где можно было купить

книги. С середины XVII века появился книжный ряд.

Покупателями книг были представители разных сословий. Во-первых, это

духовные лица: священники, дьяконы, монахи, высшее духовенство – архиереи и

митрополиты. Вторую группу составляли чиновники – приказные люди. Посадское

население – купцы, ремесленники, мастеровые люди, а также военные чины и

служилые люди составляли третью группу покупателей. В числе покупателей

встречаются имена известных исторических личностей – Романовых,

Шереметевых, Пожарских, Пушкиных и многих других. Представители

аристократии охотнее приобретали печатные книги, в то время как люди

третьего сословия предпочитали рукописные.

Развитие русской печатной, преимущественно церковной, и рукописной

книги на протяжении первой половины XVII века происходит в полной гармонии,

взаимно дополняя и обогащая друг друга. Русская православная церковь,

ориентировавшая все усилия на духовно-нравственную, религиозную сторону

жизни человека, допустила появление светских изданий. Добровольное

отступление от традиций диктовалось условиями того времени, связанного с

развитием европейской цивилизации, когда потребность в светских знаниях

стала ощущаться и в русском обществе.

Как новое явление можно отметить возникновение первых

цельногравированных книжек-альбомов, в которых основная смысловая нагрузка

переносится на картинку, а текст низводится до краткой подписи под ней.

Этот новый тип изданий явился наиболее выраженной переходной формой книги

между старой, по преимуществу церковной книжностью и зарождающейся книжной

культурой Нового времени.

На рубеже XVII-XVIII веков, в период петровских реформ, в России

сложилась централизованная система книгоиздания, ведущее место в которой

занимал Печатный двор. Впервые возникли специализированные центры

книгоиздания, которые обслуживали нужды различных ведомств. Жесткая

регламентация и контроль деятельности типографий позволили в кратчайшие

сроки наладить выпуск книг, которые отвечали поставленным государственным

задачам, содействовали формированию новой идеологии. Петровская книга

поразительно быстро вошла в жизнь русских людей, воздействовала на их

сознание, изменила восприятие окружающего мира, чему способствовало

введение гражданского шрифта. Петровская книга выполнила заложенную в ней

царем-реформатором идею, которая, трансформируясь, питала русскую книжную

культуру на протяжении всего XVIII века.

В петровское время значительно увеличилось количество издаваемых книг

и их репертуар. Было даже открыто две библиотеки.

Петровские реформы и последующая деятельность Академии наук по

изданию книг дали богатые плоды. Появились качественно новые по содержанию

и графическому воплощению книги. Русская книга прошла за короткий

промежуток времени путь от компилятивных трудов до оригинальных

произведений отечественных ученых, писателей, поэтов. Значительно возросло

жанровое разнообразие книг, увеличился круг их потребителей. Светская книга

перестала быть достоянием элиты и узкого круга образованных лиц.

Исторические, географические, естественнонаучные труды становятся

привычными в ассортименте книжных лавок. В этот период в России зародилось

и стало развиваться научное книгоиздание, позволившее русским ученым

своевременно знакомиться с передовыми достижениями, обмениваться научными

результатами. Расширился книгообмен с зарубежными странами.

Книга в России с середины XVIII века до конца XIX

Вторая половина XVIII века – это подъем русской науки и культуры,

успехи в книгопечатании и книжной торговле. Расширяется деятельность

казенных типографий, перед которыми была поставлена задача «стараться

переводить и печатать книги гражданские различного содержания, в которых бы

забава и польза соединены были».[7]

С этого времени социальная роль книги резко увеличивается. С самого

появления печатного станка, т.е. с того времени, когда книга стала широко

проникать в массы, она всегда была как бы «насаждаема» властью. При Иване

Грозном книга должна была играть объединяющую роль, и она ее играла, далее

ее назначение было просвещение людей – и опять же с подачи правительства. И

типографии то были только казенные. К концу XVIII века русское общество

достигло той стадии развития, когда оно уже само могло и желало мыслить,

без контроля и давления государственной власти. Теперь не только

правительство, но и просвещенное общество осознает социальную роль книги.

Большой приток информации из западноевропейских стран, несущей в себе новые

идеи устройства общества, позволил мыслящим русским людям взглянуть на

Россию как бы со стороны, увидеть пороки общества и пожелать, так сказать,

лучшей доли. Начинается процесс нарастания оппозиционных мнений. А

инструмент у оппозиции в условиях самодержавия только один – книга. Именно

с этого времени у печатного слова в русском обществе появляется особый

статус. Именно с этого времени можно начать историю такой науки как

социология книги, выделившуюся в специальное направление в 70-е годы ХХ

века.

Екатерина II положила начало изданию литературно-публицистических

журналов. «Многие книгу взяв в руки уже зевают, а листочку навстречу с

улыбкой бегут»[8] - рассуждала она, учреждая свой журнал «Всякая

всячина»(1769). Именно эти журналы, по словам Бутенко И.А.[9], уже с 40х

годов XIX столетия являли собой не только и не столько издания, посвященные

литературной критике, сколько общественные каналы выражения определенных

политических взглядов.

В этом же, 1769 году открывает свой журнал «Трутень» «ревнитель

русского просвещения» Николай Иванович Новиков. Именно этот журнал стал

первым носителем оппозиционной мысли, вступив в полемику со «Всякой

всячиной» по острым общественно-литературным вопросам, что вызвало гнев

императрицы и последующие цензурные ограничения. Однако политическая и

гражданская позиция Новикова завоевала множество приверженцев. И вскоре

после закрытия «Трутня» журнал зарегистрировали под новым названием

«Пустомеля». На его страницах острая сатира сменилась умеренной критикой,

но это не спасло, и журнал закрыли. Та же участь постигла и следующую

«модификацию» журнала – «Живописца». Идейные взгляды Новикова расходились

со взглядами господствующей власти, и в 1792 году Николай Иванович был

заточен в Шлиссельбурскую крепость. Последние годы Новикова прошли в

родовом имении, где его, старого и больного навещали только родственники и

друзья.

В 1783 году был издан указ «О вольном книгопечатании», дававший право

на открытие частных типографий. Для издания бесцензурных книг открыл свою

типографию А.Н.Радищев, которого впоследствии за книгу «Путешествие из

Петербурга в Москву» Екатерина назвала «бунтовщиком хуже Пугачева». Радищев

был заключен в Петропавловскую крепость.

Арест и заключение Новикова и Радищева – первые в истории России

аресты за неугодную правительству книгу. При Павле 1 множество иностранных

книг было запрещено к ввозу, тысячи книг – сожжены. В 1804 году принят

первый цензурный устав. С 1807 года, параллельно с официальной цензурой

Министерства народного просвещения стала развиваться особая цензура тайной

полиции. Все эти факты лишь подтверждают ту огромную роль, которую с конца

XVIII века стала играть книга в России (разумеется, речь идет о

просвещенном дворянском обществе, крепостные крестьяне в большинстве своем

были неграмотны, а простые люди довольствовались лубочными религиозными

изданиями).

Несмотря на все большее свирепствование цензуры (а при Николае 1

Россия вообще превратилась в полицейское государство), XIX век был назван

«золотым веком русской литературы». В нем творили Пушкин, Лермонтов, Гоголь

и многие другие выдающиеся писатели, поэты и литературные критики. Росла

численность пишущей и читающей публики. Период политической реакции стал

временем расцвета искусства, и прежде всего искусства слова.

Неудивительно, что уже к середине XIX века в России cложилось особое

отношение к печатному слову (в первую очередь, к художественному).

Интеллигенция, активно читающая и пишущая, исполняла роль, отводимую в

гражданском обществе оппозиции. В связи с длительным существованием

цензуры, отсутствием политических партий литературное творчество несло

исключительную идеологическую нагрузку. Оно оставалось единственной

возможностью выразить взгляды, отличные от официальных. При этом авторы

нередко прибегали к эзопову языку, что создало особую практику вдумчивого

чтения, чтения между строк. Читатель стремился извлечь из текста нечто, не

сказанное писателем прямо в силу цензурных ограничений, а «зашифрованное»

им так, чтобы можно было понять намек, то есть значительно больше

непосредственно напечатанного. Тем самым подобное чтение становилось в

значительно большей мере творческим актом, диалогом, в котором читатель

играет весьма активную роль. Статус «серьезной» литературы на протяжении

более чем столетия оставался в России таким высоким именно в связи с ее

обращением в художественной форме к таким проблемам, которые в литературе

ни в одной стране мира не обсуждались. Это же обстоятельство придало особый

статус и литературно-художественной критике, статус, сохранившейся до

середины 90-х годов ХХ века.

Конечно же, это касалось далеко не всех читателей. Массовое чтение

отнюдь не сводилось к потреблению изданий, носивших на себе печать той или

иной идеологии, выражавших ту или иную социальную тенденцию. Говоря о

русской культуре и о традиции вдумчивого чтения, о традиции отношения к

книге, как к большой ценности (только русские люди в течение всей своей

жизни собирают «домашнюю библиотеку», на Западе это не принято), очевидно,

большинство исследователей имеют в виду наиболее интеллектуально

нагруженные слои общества.

Книга в ХХ веке

После Февральской революции социальная роль книги в российском

обществе не просто возросла, как в конце XVIII века, а резко изменилась.

Практически единственным достижением Временного правительства было введение

относительной свободы печати, в связи с чем резко возросло количество

изданий. Роль печатного слова как оппозиции существующему режиму и его

идеологии потеряла свою актуальность, так как реально появились

политические свободы. Каждая партия должна была сконцентрировать внимание

на «себе», своей программе. И литература, издаваемая в то время, носила

ярко выраженный агитационный характер. Это были не книги, даже не журналы,

а газеты, листовки. И спрос на книги тоже изменился. Книготорговец из

Горловки сообщал, что среди рабочих «поразительный спрос на книги, причем

лубок и духовное не берут, требуют политические».[10]

Когда к власти пришла партия большевиков, одним из первых ее

законодательных актов был Декрет о печати (27.10.1917), по которому

контрреволюционные органы печати подлежали закрытию. И дальше все 70 лет

советской власти шла попытка сформировать нового человека, и главную роль в

этом должна была играть книга.

В самые первые годы советской власти особое внимание уделялось изданию

книг, адресованных низовому читателю. Для этого создавались специальные

издательства: «Безбожник», «Красная новь», «Долой неграмотность». Все

решения в этих издательствах о том, что издавать или не издавать

принимались по команде АГИТПРОПа.

В 1919 году была в первый раз проведена централизация издательского

дела, так как стояла задача создать новую книгу для всего советского

общества. Кто же должен был ее создавать? Ведь книга ни в коем случае не

должна была противоречить идеологии советской власти. Единомыслие должно

было быть полным. Поэтому шла борьба за писателя, художника, деятеля

искусства, стоявшего на платформе советской власти, но имевшего свою точку

зрения по тому или иному вопросу. Ленинская фраза «Кто не с нами, тот

против нас» говорит сама за себя. Подобной идеологизации до революции

общество не знало. Была цензура, не допускающая какие-то книги к печати, но

такого, чтобы любой писатель, художник, критик должен, именно должен

славить существующую власть, такого не было никогда. Не потребитель

(читатель), а директивные органы определяли характер книжного выпуска.

Конечно, были и успехи в распространении культуры, в книгопечатанье, в

книгоиздательской деятельности. В 1920 году из тысячи человек грамотными

были только 320[11], то есть 68% населения России было неграмотным. Это

проблема была довольно быстро разрешена, и книги стали издаваться больше

чем на 100 языках. Было создано несколько новых алфавитов для народностей,

не имевших до революции письменности вообще. Известен успех, достигнутый в

издании детской книги в издательстве Клячко Л.М. И в целом, не одно

поколение советских людей было воспитано на многих прекрасных книгах

советских писателей. Классики издавались и переиздавались миллионными

тиражами. Но насколько выпускаемая литература удовлетворяла потребности

населения, способствовала ли преодолению свойственной советскому обществу

закрытости, стала ли книга, по выражению Д.С.Лихачева «самым ответственным

представителем культуры всей страны»[12]? Почему в 1939 году академик

В.И.Вернадский сказал, что «свой народ революция не допустила реально

пользоваться книгопечатаньем»[13]? На все эти вопросы весьма оригинальным

способом попытался ответить А.Кончаловский[14], поставив любопытный

социальный эксперимент. Жителям деревни, где снимался фильм, он задавал три

вопроса, среди них «Знаете ли вы Пушкина?». Оказалось, что Пушкина знают

всего 30% населения. Немногим более ста лет назад, при установлении

памятника Пушкину, собравшаяся толпа народа недоумевала, почему такая честь

оказывается статскому советнику? Прогресс вроде бы налицо, но темпы его не

соответствуют ни требованиям времени, ни затраченным усилиям, так как

многие годы Пушкина переиздавали огромными тиражами, его стихами

открывались буквари и хрестоматии. А в результате между Пушкиным и народом

пролегла межа, так до конца и не преодоленная усилиями советских

издательств. Корень зла, говорят исследователи, в государственной монополии

на печатное слово, в излишней идеологизации книгоиздания. Вместо того чтобы

рассказать и показать людям красоту пушкинской поэзии, говорилось о том,

как Пушкин ненавидел самодержавие и всеми силами боролся за освобождение

народа. Вот в чем главная ошибка. Книга не может быть только общественным

явлением, нельзя насильственно внедрять ее в массы. Только «интимный»

характер потребления книги ведет к активному диалогу создателя произведения

и читателя в режиме «от сознания к сознанию», а результатом такого

прочтения книги является взрыв творческого воображения человека.

Перенасыщенность литературы идеологией привела к тому, что в 60-е годы

в Советском Союзе было два вида литературы: официально издаваемая и так

называемый самиздат – самостоятельно печатаемая и переплетаемая запрещенная

литература. И наиболее образованная часть общества, интеллигенция

стремилась «достать» именно самиздатовскую литературу. Судя же по советской

статистике, наибольшим спросом пользовались сочинения Маркса и Энгельса.

В 60-х годах ХХ века во всем мире исследования книги и личности

читателя становится более многоплановым. Это во многом обусловлено

«революцией свободного времени», ростом его продолжительности, развитием

индустрии досуга. Кроме того, произошли и другие изменения. На Западе

конфликт поколений выдвинул на первый план проблему отцов и детей, вопросы,

связанные с преемственностью в освоении культуры и разрывами в культурной

традиции.

Проблемы, связанные с качественными и количественными характеристиками

чтения, вызывают особый интерес также в связи с расширением сферы

применения новых средств коммуникации. Специалисты стали скептически

относиться к традиционным печатным формам хранения и распространения

информации. Все чаще и громче зазвучали голоса тех, кто утверждал, будто

печать исчерпала свои возможности и обречена на забвение.

Да, в мире книг и чтения на исходе ХХ века наметились серьезные

изменения. Все меньше становится социальная роль книги. Если прежде можно

было безоговорочно согласиться со словами известного отечественного

исследователя Н.Рубакина о том, что «ничто не характеризует степень

общественного развития, как уровень читающей публики»[15], то теперь это

утверждение приобрело иное значение. Из напряженного труда души чтение для

многих превратилось в сопутствующее занятие (на Западе это произошло

раньше). Интерес к «серьезной» литературе проявляет незначительная часть

населения, и она все уменьшается. Предметом чтения становятся все чаще

краткие жанры – инструкции, в том числе экранные, объявления, правила и

т.п. Ни времени, ни душевных сил на вдумчивое чтение, на сопереживающее

восприятие у читателя не хватает, поскольку в качестве источника

переживаний теперь потребляются всевозможные специализированные издания, в

том числе философские трактаты, Библия, Коран, сборники анекдотов, комиксы,

хроники происшествий, наконец, телесериалы. Чтение стало в значительно

большей степени ориентировано на удовлетворение не столько эстетических,

сколько информационно-прагматичеких потребностей. Распространение новых

технологий неизбежно приводит к снижению тиражей книгоиздания и

читательской активности. Это однако не дает оснований говорить о кризисе

чтения. Оно просто приобретает иные формы и несет в себе иное содержание и

иные смысловые нагрузки.

Можно сказать, что основной тенденцией последних лет стала утрата

печатным словом и чтением их исключительной роли, особенно в российском

обществе. Художественная литература, печать в целом перестали быть по

крайней мере главным источником для обсуждения глобальных и

общечеловеческих проблем, в значительной мере потесненные аудиовизуальными,

а позже и интерактивными средствами коммуникации. И тем не менее в круге

массового чтения благополучно сосуществуют не только образцы «бульварного

чтива», но и то, что всегда было принято называть «серьезной» литературой.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Чтение стало настоятельной потребностью, необходимым условием роста

Человека разумного, и потому принятое определение «венца творения» как

биологического вида – Homo Sapiens – правомерно, пожалуй, дополнить еще

одним: Homo Legens – Человек читающий.

Род людской бесконечно много обязан тому университету, имя которому

Книга. В этом университете приобретаем мы необходимые знания и получаем

уроки нравственности, духовности, без которых оскудели бы разумом и

очерствели бы сердцем.

Вот уже более пятисот лет сопутствует человеку печатная книга,

сохраняя в принципе свой внешний вид. Бурное развитие науки и техники в

современную эпоху породило ряд пессимистических теорий относительно

будущего книги. Проблемой этой занимаются не только фантасты – от Жюля

Верна и Герберта Уэллса до Айзека Азимова и Рэя Брэдбери, - но также и

ученые, в том числе социологи.

На одной из конференций специалистов по ЭВМ Айзек Азимов сказал[16]:

«Я хочу попытаться описать идеальную информационно-поисковую систему.

Пользование ею должно быть доступно каждому, в том числе тем, кто не имеет

для этого специальной подготовки; она должна быть портативной, для нее не

должен требоваться никакой внешний источник питания; информация должна

храниться в ней постоянно и не исчезать из-за всяческих поломок и

накладок…». К этому моменту аудитория уже была озадачена. И тут писатель,

выдержав эффектную паузу, произнес: «Надеюсь, вы понимаете, что речь идет

просто о книге».

Да, книга не уйдет из нашей жизни. Ведь только книга включает

зрительное воображение, позволяет его развивать. Смотря же на экран

телевизора, мозг отключается, т.к. ему не нужно работать, все итак дано: и

образы зрительные, и звук. Компьютер не может вытеснить книгу, а может

стать лишь средством для ее более удобного распространения.

Несмотря не все технически новшества, книга сохранит свое социальное

значение и своих поклонников. Звезды «галактики Гутенеберга» будут по-

прежнему манить с неба грядущего, будоража людскую мысль и мечту.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Бутенко И.А. Читатели и чтение на исходе ХХ века: социологические

аспекты. – М.: Наука, 1997

Динерштейн Е.А. Книга в советском обществе. Книга. Исследования и

материалы. Сборник 74. – М.: TERRA, 1997

История книги. Под.ред. А.А.Говорова, Т.Г.Куприяновой. – М.: изд.-во

МГУП «Мир книги», 1998.

Ленский Б.В. Книжный маркетинг. Рынок продавца или рынок покупателя.

Книга. Исследования и материалы. Сборник 75. – М.: TERRA, 1997.

Соловьев А.И. Плюрализм современной книжной культуры: пути

удовлетворения потребностей в книге. Книга. Исследования и материалы.

Сборник 60. – М.: изд.-во «Книжная палата», 1990.

Человек читающий. Homo Legens. Писатели ХХ века о роли книги в жизни

человека и общества. Составитель С.И.Бэлза. – М.: Прогресс, 1989.

-----------------------

[1] Р.Эскарпи. Революция в мире книг. М.: Книга, 1972, стр.20

[2] Там же, стр. 22-30

[3] Словьев А.И. Плюрализм современной книжной культуры: пути

удовлетворения потребностей в книге. Книга. Исследования и материалы.

Сборник 60. – М.: изд.-во «Книжная палата, 1990.

[4] Человек читающий. HOMO LEGENS. Писат. ХХ в. о роли кн. в жизн.челов. и

общ., М.: Прогресс, 1989, стр.351

[5] Бутенко И.А. Читатели и чтение на исходе ХХ века: соц.аспекты. М.:

Наука, 1997, стр.10

[6] История книги под ред. А.А.Говорова, Т.Г.Куприянова. М.: изд.-во МГУП

«Мир книги», 1998, стр.86-204

[7] Сидоров А.А. История оформления русской книги, стр.166

[8] Цитирую по Истории книги под ред. А.А.Говорова и Т.Г.Куприяновой. М.:

изд.-во МГУП «Мир книги», 1998

[9] Бутенко И.А. Читатели и чтение на исходе ХХ века: социологические

аспекты. М.: Наука, 1997, стр. 15

[10] Книжное дело, 1909. № 46. Стр.53

[11] Динерштейн Е.А. Книга в советском обществе. Книга. Исследов.и мат.,

сб.74, стр.166

[12] Лихачев Д.С. Заметки и наблюдения. Из зап.книжек разных лет. Л.: 1989,

стр.258

[13] Вернадский В.И. Дневник 1939. Дружба народов № 11, стр.29

[14] Андрей Кончаловский играет в русскую рулетку. Известия. 19.11.1994

[15] Рубакин Н.А. Этюды о читающей публике. СПб, 1987, стр.7

[16] Цитирую по книге Homo Legens. Человек читающий. Писатели ХХ века о

роли книги в жизни человека и общества. М.: Прогресс, 1989. Стр.15

Страницы: 1, 2