Голод 1932-1933 годов

5. Причины. Коллективизация.

За лето доля крестьянских хозяйств, объединившихся в ТОЗы (в

подавляющем большинстве это были бедняки), составила в отдельных районах

Северного Кавказа, Среднего и Нижнего Поволжья от 12 до 18% общего числа. С

июня по октябрь коллективизация затронула, таким образом, 1 млн.

крестьянских хозяйств.

Вдохновленные этими результатами, центральные власти всячески

побуждали местные парторганизации соревноваться в рвении и устанавливать

рекорды коллективизации. По решению наиболее ретивых партийных организаций

несколько десятков районов страны объявили себя «районами сплошной

коллективизации». Это означало, что они принимали на себя обязательство в

кратчайшие сроки обобществить 50% (и более) крестьянских хозяйств. Давление

на крестьян усиливалось, а в центр шли потоки триумфальных и нарочито

оптимистических отчетов. 31 октября «Правда» призвала к сплошной

коллективизации. Неделю спустя в связи с 12-й годовщиной Октябрьской

революции Сталин опубликовал свою статью «Великий перелом», основанную на в

корне ошибочном мнении, что «середняк повернулся лицом к колхозам». Не без

оговорок ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК партии принял сталинский постулат о

коренном изменении отношения крестьянства к коллективным хозяйствам и

одобрил нереальный план роста промышленности и ускоренной коллективизации.

Это был конец нэпа.

В докладе Молотова на ноябрьском (1929 г.) пленуме ЦК отмечалось:

«Вопрос о темпах коллективизации в плане не встает... Остается ноябрь,

декабрь, январь, февраль, март -- четыре с половиной месяца, в течение

которых, если господа империалисты на нас не нападут, мы должны совершить

решительный прорыв в области экономики и коллективизации». Решения пленума,

в которых прозвучало заявление о том, что «дело построения социализма в

стране пролетарской диктатуры может быть проведено в исторически

минимальные сроки», не встретили никакой критики со стороны «правых»,

признавших свою безоговорочную капитуляцию.

После завершения пленума специальная комиссия, возглавляемая новым

наркомом земледелия А.Яковлевым, разработала график коллективизации,

утвержденный 5 января 1930 г. после неоднократных пересмотров и сокращений

плановых сроков. На сокращении сроков настаивало Политбюро. В соответствии

с этим графиком Северный Кавказ, Нижнее и Среднее Поволжье подлежали

«сплошной коллективизации» уже к осени 1930 г. (самое позднее к весне 1931

г.), а другие зерновые районы должны были быть полностью коллективизированы

на год позже, Преобладающей формой коллективного ведения хозяйства

признавалась артель, как более передовая по сравнению с товариществом по

обработке земли. Земля, скот, сельхозтехника в артели обобществлялись.

6. Причины. Раскулачивание.

Другая комиссия во главе с Молотовым занималась решением участи

кулаков. 27 декабря Сталин провозгласил переход от политики ограничения

эксплуататорских тенденций кулаков к ликвидации кулачества как класса.

Комиссия Молотова раз- делила кулаков на 3 категории: в первую (63 тыс.

хозяйств) вошли кулаки, которые занимались «контрреволюционной

деятельностью», во вторую (150 тыс. хозяйств) — кулаки, которые не

оказывали активного сопротивления советской власти, но являлись в то же

время «в высшей степени эксплуататорами и тем самым содействовали

контрреволюции». Кулаки этих двух категорий подлежали аресту и выселению в

отдаленные районы страны (Сибирь, Казахстан), а их имущество подлежало

конфискации. Кулаки третьей категории, признанные «лояльными по отношению к

советской власти», осуждались на переселение в пределах областей из мест,

где должна была проводиться коллективизация, на необработанные земли.

В целях успешного проведения коллективизации власти мобилизовали 25

тыс. рабочих (так называемых «двадцатипятитысячников») в дополнение к уже

направленным ранее в деревню для проведения хлебозаготовок. Как правило,

эти новые мобилизованные рекомендовались на посты председателей

организуемых колхозов. Целыми бригадами их отправляли по центрам округов,

где они вливались в уже существующие «штабы коллективизации», состоящие из

местных партийных руководителей, милиционеров, начальников гарнизонов и

ответственных работников ОГПУ. Штабам вменялось в обязанность следить за

неукоснительным выполнением графика коллективизации, установленного местным

партийным комитетом: к определенному числу требовалось коллективизировать

установленный процент хозяйств. Члены отрядов разъезжались по деревням,

созывали общее собрание и, перемежая угрозы всякого рода посулами, применяя

различные способы давления (аресты «зачинщиков», прекращение

продовольственного и промтоварного снабжения), пытались склонить крестьян к

вступлению в колхоз. И если только незначительная часть крестьян,

поддавшись на уговоры и угрозы, записывалась в колхоз, «то

коллективизированным на 100%» объявлялось все село.

Раскулачивание должно было продемонстрировать самым неподатливым

непреклонность властей и бесполезность всякого сопротивления. Проводилось

оно специальными комиссиями под надзором «троек», состоящих из первого

секретаря партийного комитета, председателя исполнительного комитета и

руководителя местного отдела ПТУ. Составлением списков кулаков первой

категории занимался исключительно местный отдел ГПУ. Списки кулаков второй

и третьей категорий составлялись на местах с учетом «рекомендаций»

деревенских активистов и организаций деревенской бедноты, что открывало

широкую дорогу разного рода злоупотреблениям и сведению старых счетов. Кого

отнести к кулакам? Кулак «второй» или «третьей» категории? Прежние

критерии, над разработкой которых в предыдущие годы трудились партийные

идеологи и экономисты, уже не годились. В течение предыдущего года

произошло значительное обеднение кулаков из-за постоянно растущих налогов.

Отсутствие внешних проявлений богатства побуждало комиссии обращаться к

хранящимся в сельсоветах налоговым спискам, часто устаревшим и неточным, а

также к информации ОГПУ и к доносам. В итоге раскулачиванию подверглись

десятки тысяч середняков. В некоторых районах от 80 до 90% крестьян-

середняков были осуждены как «подкулачники». Их основная вина состояла в

том, что они уклонялись от коллективизации. Сопротивление на Украине,

Северном Кавказе и на Дону (туда даже были введены войска) было более

активным, чем в небольших деревнях Центральной России. Количество

выселенных на спецпоселение в 1930—1931 гг. составило, по архивным данным,

выявленным В.Н. Земсковым, 381 026 семей общей численностью 1 803 392

человека.

Одновременно с «ликвидацией кулачества как класса» невиданными темпами

разворачивалась сама коллективизация. Каждую декаду в газетах публиковались

данные о коллективизированных хозяйствах в процентах: 7,3% на 1 октября

1929 г.;

13,2% на 1 декабря; 20,1% на 1 января 1930 г.; 34,7% на 1 февраля, 50%

на 20 февраля; 58,6% на 1 марта... Эти проценты, раздуваемые местными

властями из желания продемонстрировать руководящим инстанциям выполнение

плана, в действительности ничего не означали. Большинство колхозов

существовали лишь на бумаге.

7. Результат. Голод 1932-1933 года.

Результатом этих процентных побед стала полная и длительная

дезорганизация сельскохозяйственного производства. Угроза коллективизации

побуждала крестьян забивать скот (поголовье крупного рогатого скота

уменьшилось на четверть в период между 1928—1930 гг.). Нехватка семян для

весеннего сева, вызванная конфискацией зерна, предвещала катастрофические

последствия.

В своей статье «Головокружение от успехов», появившейся в «Правде» 2

марта 1930 г., Сталин осудил многочисленные случаи нарушения принципа

добровольности при организации колхозов, «чиновничье декретирование

колхозного движения». Он критиковал излишнюю «ретивость» в деле

раскулачивания, жертвами которого стали многие середняки. Обобществлению

часто подвергался мелкий скот, птица, инвентарь, постройки. Необходимо было

остановить это «головокружение от успехов» и покончить с «бумажными

колхозами, которых еще нет в действительности, но о существовании которых

имеется куча хвастливых резолюций». В статье, однако, абсолютно

отсутствовала самокритика, а вся ответственность за допущенные ошибки

возлагалась на местное руководство. Ни в коей мере не вставал вопрос о

пересмотре самого принципа коллективизации. Эффект от статьи, вслед за

которой 14 марта появилось постановление ЦК «О борьбе против искривления

партийной линии в колхозном движении», сказался немедленно- Пока местные

партийные кадры пребывали в полном смятении, начался массовый выход

крестьян из колхозов (только в марте 5 млн. человек). К 1 июля

коллективизированными оставались не более 5,5 млн. крестьянских хозяйств

(21% общего числа крестьян) или почти в 3 раза меньше, чем на 1 марта.

Возобновленная с новой силой к осени 1930 г. кампания хлебозаготовок

способствовала росту напряженности, временно спавшей весной. Исключительно

благоприятные погодные условия 1930 г. позволили собрать великолепный

урожай в 83,5 млн. т (на 20% больше, чем в предьщущем году).

Хлебозаготовки, осуществляемые проверенными методами, принесли государству

22 млн. т. зерна, или в два раза больше, чем удавалось получить в последние

годы нэпа. Эти результаты, достигнутые на самом деле ценой огромных поборов

с колхозов (доходивших до 50—60% и даже до 70% урожая в самых плодородных

районах, например на Украине), могли только побудить власти к продолжению

политики коллективизации. На крестьян снова различными способами

оказывалось давление: районы, сопротивлявшиеся коллективизации,

отстранялись от промтоварного снабжения; колхозам отдавались не только

конфискованные кулацкие земли, но и все пастбища и леса, находившиеся в

общем пользовании крестьян; наконец, прокатилась новая волна

раскулачивания, охватившая на Украине 12—15% крестьянских хозяйств. Реакция

крестьян на этот грабеж средь бела дня была ожесточенной: во время

хлебозаготовок 1930—1931 гг. отделы ГПУ зарегистрировали десятки тысяч

случаев поджогов колхозных построек. Несмотря на это, к 1 июля 1931 г.

процент коллективизированных хозяйств вернулся к уровню 1 марта 1930 г.

(57,5%).

Отобранное у крестьян зерно предназначалось для вывоза,

преимущественно в Германию. Эта страна обязалась в рамках торгового германо-

советского соглашения, подписанного в апреле 1931 г., предоставить

Советскому Союзу значительные кредиты (более 1 млрд. марок). В обмен на

необходимую для индустриализации технику (с 1931 по 1936 г. половина всей

ввозимой в СССР техники была немецкого происхождения) советская сторона

брала обязательства снабжать Германию сельскохозяйственным сырьем и

золотом. Добыча этого металла с начала 30-х годов достигла небывалых

размеров, прежде всего на Колыме и в районах Крайнего Севера, где в

качестве рабочей силы использовались заключенные — в основном раскулаченные

крестьяне.

К концу лета 1931 г. хлебозаготовки начали давать сбои:

снизились поступления зерновых. Власти решили направить в деревню 50 тыс.

новых уполномоченных в качестве подкрепления местному аппарату. Из-за

неурожая в восточных районах страны особенно суровому обложению подвергли

Украину. Тысячи колхозов остались полностью без кормов и почти без семян.

Несмотря на очень посредственный урожай (69 млн. т), во время

хлебозаготовок было изъято рекордное количество зерна (22,8 млн. т), из них

5 млн. т пошли на экспорт в обмен на технику. Насильственное изъятие одной

трети (а в некоторых колхозах до 80%) урожая могло лишь окончательно

расстроить производственный цикл. Уместно напомнить, что при нэпе крестьяне

продавали всего от 15 до 20% урожая, оставляя 12— 15% на семена, 25—30% —

на корм скоту, а остальные 30—35% — для собственного потребления.

Правительство, воодушевленное успехами хлебозаготовок, наметило на 1932 г.

план в 29,5 млн. т. А на Украине между тем появлялись первые признаки

«критической продовольственной ситуации». Этот эвфемизм, употребленный

украинским ЦК, на самом деле означал голод.

Назревал и становился неизбежным конфликт между идущими на всяческие

уловки во имя сохранения части урожая крестьянами, с одной стороны, и

властями, обязанными любой ценой выполнить план по хлебозаготовкам, — с

другой. Заготовки 1932 г. протекали очень медленно. С началом новой жатвы

крестьяне, часто в сговоре со своими руководителями, стремились пустить в

употребление или припрятать все, что только можно. Власти тотчас же

вознегодовали по поводу «разбазаривания народного богатства». 7 августа

1932 г. был издан закон, позволявший приговаривать к высылке сроком до 10

лет за ущерб наносимый колхозу. Осенью 1932 г. правительство собралось

нанести решительный удар по колхозникам, которые, по словам Сталина, целыми

отрядами выступали против Советского государства. В соответствии с законом

от 7 августа и статьей 58 Уголовного кодекса (которая позволяла осудить

всякого, кто совершил какое-либо действие, подрывающее советскую власть)

десятки тысяч колхозников были арестованы за самовольное срезание

небольшого количества колосьев ржи или пшеницы. О размахе репрессий может

свидетельствовать секретный циркуляр, датированный 8 мая 1933 г. В нем

указывалось на необходимость навести порядок в произведении арестов,

совершаемых кем попало, разгрузить места заключения и в течение двух

месяцев снизить общее число заключенных с 800 до 400 тыс. человек.

Репрессиям подвергались не только рядовые колхозники, но и председатели

колхозов. Только за W1 г. 36% из них были смещены с должностей, и почти

всем было предъявлено обвинение в антигосударственной деятельности,

направленной на саботаж хлебозаготовок. Чистка коснулась и партийцев —

примерно треть из них пострадала. Продот-ряды, осуществлявшие заготовки,

совершали настоящие караульные экспедиции, прежде всего в зерновых районах.

В своих Действиях они не останавливались даже перед изъятием всего

колхозного зерна, в том числе выделенного на семена и оплату работу.

Результатом этих действий был страшный голод, от которого погибло, главным

образом на Украине, от 4 до 5 млн. человек. В отличие от 1921 г., когда

голод был официально признан и власти обратились за международной помощью,

на этот раз существование «критической продовольственной ситуации» в

'украинской деревне полностью отрицалось правительством. Сведения о

массовом голоде скрывались даже внутри страны. В наиболее пострадавших

районах воинские подразделения следили за тем, чтобы крестьяне не покидали

свои деревни. В итоге массового ухода из деревень, как в 1921—1922 гг., не

произошло.

8. Следствия. 1933-1936 год.

После этой катастрофы правительство признало необходимость пересмотра

методов проведения заготовок. Были предприняты шаги по централизации и

объединению разрозненных органов в единый Комитет по заготовкам (Комзаг),

подчинявшийся непосредственно Совету Народных Комиссаров. Этими действиями

руководство признало первостепенную значимость ежегодной

хлебозаготовительной кампании, являвшейся, по словам Кирова,

концентрированным выражением всей политики в деревне, пробным камнем нашей

силы и слабости, силы и слабости наших врагов. Были произведены также

преобразования в структуре органов управления. Создавались политотделы,

состоящие из проверенных людей, имеющих все основания «гордиться» своим

богатым опытом работы, чаще всего в органах госбезопасности или в армии.

Политотделы руководили деятельностью машинно-тракторных станций, являвшихся

основными органами контроля за сельскохозяйственным производством, а также

«присматривали» за местными партийными инстанциями, считавшимися чересчур

либеральными по отношению к крестьянам.

Наконец, по Постановлению от 19 января 1933 г. заготовки становились

составной частью обязательного налога, взимаемого государством и не

подлежащего пересмотру местными властями. Эта мера в принципе должна была

защитить колхозы от бесконтрольных многократных обложений, произвольно

назначаемых местными властями. Но на самом деле, не снижая размера

отчислений в пользу государства, постановление лишь утяжелило участь

крестьян. В придачу к налогу колхозники обязывались оплачивать натурой

услуги, предоставляемые им через МТС. Этот весьма значительный сбор давал в

1930-е годы минимум 50% хлебозаготовок. Сверх того государство полное стью

брало на себя контроль за размерами посевных площадей и урожая в колхозах,

несмотря на то что они, как предполагалось по их уставу, являлись

социалистическими кооперативами и подчинялись только общему собранию

колхозников. Размер государственного налога при этом определялся исходя из

желаемого результата, а не из объективных данных.

Наконец, чтобы закрыть всякую лазейку, через которую продукция могла

бы уйти из-под контроля государства, в марте 1933 г. было издано

постановление, по которому, пока район не выполнит план по хлебозаготовкам,

90% намолоченного зерна отдавалось государству, а оставшиеся 10%

распределялись среди колхозников в качестве аванса за работу. Открытие

колхозных рынков, легализованных с лета 1932 г. с целью смягчения

катастрофической ситуации с продовольствием в городах, также зависело от

того, справлялись ли колхозы района с выполнением плана. Для установления

полного контроля государства над деревней оставалось коллективизировать 5

млн. сохранившихся еще к началу 1934 г. единоличных хозяйств. На июльском

(1934 г.) пленуме ЦК существование этих 5 млн. «спекулянтов» было признано

неприемлемым. Власти объявили об установлении исключительно высокого

денежного обложения крестьян-частников. Кроме того, размер государственного

налога был увеличен для них на 50% и в таком виде значительно превосходил

уровень платежеспособности мелких производителей. Для частников оставалось

только три выхода из этой ситуации: уйти в город, вступить в Колхоз или

стать наемным рабочим в совхозе. На Втором съезде колхозников (по существу,

колхозных активистов), проходившем в феврале 1935 г., Сталин с гордостью

заявил, что 98% всех обрабатываемых земель в стране уже являются

социалистической собственностью.

В том же 1935 г. государство изъяло у села более 45% всей

сельскохозяйственной продукции, т.е. в три раза больше, чем в 1928 г.

Производство зерна при этом снизилось, несмотря на рост посевных площадей,

на 15% по сравнению с последними годами нэпа. Продукция животноводства едва

составила 60% уровня 1928 г.

9. Заключение.

За пять лет государству удалось провести «блестящую» операцию по

вымогательству сельхозпродукции, покупая ее по смехотворно низким ценам,

едва покрывавшим 20% себестоимости. Эта операция сопровождалась небывало

широким применением принудительных мер, которые содействовали усилению

полицейско-бюрократического характера режима. Насилие по отношению к

крестьянам позволяло оттачивать те методы репрессий, которые позже были

применены к другим общественным группам. В ответ на принуждение крестьяне

работали все хуже, поскольку земля, по существу, им не принадлежала.

Государству пришлось внимательно следить за всеми процессами крестьянской

деятельности, которые во все времена и во всех странах весьма успешно

осуществлялись самими крестьянами: пахотой, севом, жатвой, обмолотом и т.д.

Лишенные всех прав, самостоятельности и всякой инициативы, колхозы были

обречены на застой. А колхозники, перестав быть хозяевами превращались в

граждан второго сорта.

10. Список литературы.

1. Н.Верт “История советского государства” М.1999

2. “История отечества” учебник для вузов М.1995

3. Большой энциклопедический словарь М.1994

Страницы: 1, 2