Война в Чечне

недовольных было уже 84%. Только 20% поддержало его как лидера, что было на

11% меньше, чем в сентябре[14]. Постепенно в российском обществе начал

происходить тот же сдвиг, который в свое время произошел в период афганских

событий, - по мере увеличения числа жертв и расширения размаха насилия

россияне начали все более критически относиться к авантюре на Кавказе.

Чеченская война заставила многих союзников Ельцина из демократического

лагеря пересмотреть отношение к своему бывшему кумиру. Представители

"ДемРоссии" говорили в этот период: "Хасбулатов и его камарилья и Ельцин и

его камарилья объективно представляли две авторитарные фракции. Поэтому нет

ничего удивительного, что люди переходили из одного лагеря в другой, делая

свои карьеры. Именно это сделали замы Хасбулатова - Филатов, Шумейко,

Рябов. Функционеpы в Белом Доме и в Кpемле провоцировали конфронтации и

ловили рыбку в мутной воде"[15]. А разве наши демократы раньше не видели, к

чему идет дело? Что ж, лучше увидеть правду поздно, чем никогда. Помнятся

резкие слова Юрия Буртина, брошенные Ельцину в самом начале чеченской

кампании: "Теперь совершенно ясно, что Россия потеряла Чечню. Если Чечня

означает не только территорию... но прежде всего чеченский народ, тогда эти

люди на много поколений будут оторваны от России, по крайней мере

духовно"[16]. Но Кремль уже не слышал критики. Россия все больше увязала в

войне. Несмотря на общее недовольство, массовых проявлений открытого

протеста против войны не было. Организованные демократами митинги протеста

собирали ничтожно мало - несколько сотен самых преданных сторонников, зевак

да представителей служб безопасности. Общество все больше погружалось в

апатию. Даже в Москве и С.-Петербурге, где еще недавно на улицы выходили в

едином порыве сотни тысяч, так и не удалось поднять народ на антивоенное

движение. Возможно, отчасти причиной тому было падение влияния

демократических лидеров. Еще несколько лет назад выводившие на улицы

многотысячные толпы, они производили впечатление беспомощности, и их

призывы мало кого волновали. Многие демократические лидеры потеряли

моральное право и на роль критика власти, и на защиту демократии. Некоторые

еще недавно мостили путь ельцинскому режиму. Среди них были и такие,

которые постоянно толклись в кремлевских приемных в надежде если не на

пост, то хотя бы на признание, на включение в Президентский совет или в

какую-то другую престижную структуру. Может быть, поэтому их обличительный

запал вызывал сомнения в искренности даже у сторонников. Как бы то ни было,

чеченская бойня заставила некоторых демократов и либералов подтвердить свою

гражданскую позицию. Одним из первых это сделал Сергей Ковалев. О своем

выходе из президентского совета заявил Отто Лацис. Какое-то время спустя с

протестом против войны выступил Егор Гайдар. Но демократам и либералам

трудно давался переход в оппозицию к президенту. С началом 1995 г. в России

все чаще стали задумываться об экономических последствиях чеченской войны.

Она уже разрушила все ориентиры бюджета на 1995 г. Месяц войны стоил России

800 млрд руб. (220 млн долл.). Каждый день таких операций добавлял к

расходам еще 12-14 млрд руб. Экономисты, принадлежавшие к разным

политическим лагерям, сходились в оценке экономических последствий

чеченской войны. Вот мнение по этому поводу Гайдара (январь 1995 г.):

"Постепенное усиление милитаризации общества. А это значит рост военных

расходов. Если это произойдет, можно будет ставить крест на экономической

программе правительства. Экономические последствия такого сценария

представить несложно: дестабилизация валютного рынка, отказ от свободного

валютного курса и конвертируемости валюты, развал системы импортной

конкуренции и "надежная защита" отечественного рынка, резкое усиление

инфляционных тенденций и восстановление товарного дефицита"[17].Не стоит

думать, что в лагере людей, считавшихся реформаторами, никто не поддержал

военную линию президента. Любопытной явилась реакция бывшего министра

финансов Бориса Федорова. Оправдывая войну в Чечне, он восклицал: "Если на

части территории России не соблюдаются законы, бандиты открыто вооружаются,

убивают, то государство обязано это пресечь. При сопротивлении и

силой"[18]. Как, впрочем, Федоров собирался отделить бандитов от

законопослушных граждан, было неясно. А вот и совершенно откровенный пассаж

по поводу демократов, который демонстрировал стремление Федорова

дистанцироваться от них как можно дальше: "Демократы оставили себе

гуманизм, а патриотизм, государство, национальные интересы отдают

жириновским-баркашовым, а затем чернят тех, кто с ними не согласен. Что

предлагается? Уйти из Чечни, брататься с бандитами... Порядок придется

наводить"[19]. И он был далеко не одинок в стремлении "навести порядок". Не

менее примечательным был ход размышлений одного из лидеров "Яблока"

Владимира Лукина, который писал явно с одобрением действий ельцинской

команды: "Во время войны в Чечне исполнительная власть показала себе самой

и всему обществу, что может действовать самостоятельно, невзирая на

давление и вопреки ему". Ну, а этот пассаж просто нельзя не процитировать:

"В идеальном плане необходимо будет выбить из головы наших военных

абсурдное и опасное представление о неприменении армии во внутренних

конфликтах. ...Применение войск внутри страны в крайних случаях, когда

возникает угроза государству, является нормой для демократических

стран"[20]. Словом, принимая решение ударить по Чечне, Ельцин был отнюдь не

одинок. Часть либералов и демократов пошла за ним. Между тем на

оппозиционном фланге политической сцены возникло замешательство. С

переходом Ельцина к державно-патриотической риторике российские патриоты

почувствовали, что почва уходит у них из-под ног. Бывших непримиримых

врагов президента в вопросе о Чечне мало что с ним разделяло. Барьером

между ними теперь оставалась только личная вражда. Возникала парадоксальная

ситуация, когда патриоты стали громить президента уже просто за то, что он

перехватил то, чем они до сих пор жили и считали как бы своей

собственностью.Идеологи национал-патриотического движения однозначно

поддержали военные действия в Чечне. Игорь Шафаревич писал: "Основной целью

русского народа является сейчас сохранение и восстановление русского

государства... Сейчас вопрос о целостности России решается в Чечне. Признав

это, мы не идем на соглашение с режимом... Конечно, патриоты испытывают

дискомфорт, если они хоть в одном вопросе разделяют позицию Ельцина и

Грачева. Но ведь заняв противоположную позицию, мы окажемся в одних рядах с

Гайдаром. Подобные соображения вообще мелки сравнительно с вопросом о

единстве и существовании России, который решается сейчас в Чечне. И это

единство отстаивает там армия"[21]. Так что оппозиционеров-патриотов и

Ельцина в тот период разделяло немногое. Еще шаг навстречу друг другу - и

разделительная линия могла исчезнуть. Националистические группировки

различных оттенков, а также фашиствующая группа Александра Баркашова

поддержали новое "воплощение" президента. Помимо них он получил поддержку у

ЛДПР. Впрочем, Жириновский постоянно поддерживал Ельцина в критические

моменты.В результате чеченской войны в России возникла более жесткая

поляризация национал-патриотов и либералов, выступавших за сохранение

прозападной ориентации. Одновременно произошли перемещения в лагерях

сторонников и противников Ельцина. Так, среди новых ельцинских сторонников

оказалось немало вчерашних врагов. И напротив, некоторые его недавние

соратники оказались в оппозиции к нему. Возникла ситуация, когда на

политическом поле Ельцину мало кто угрожал всерьез. Более того, он получил

большую свободу рук, чем прежде. Что же касается общественного мнения,

настроенного по отношению к президентской политике отрицательно, то все

зависело от дальнейшего развития событий. Вполне могло случиться, что

переориентация общественного мнения на проблему войны в Чечне была Ельцину

даже выгодна, ибо в какой-то мере отвлекала народ от острых социальных

проблем.Полную несостоятельность в период чеченской войны продемонстрировал

парламент. Несмотря на продолжавшуюся кровавую войну, многие депутаты

преспокойно отправились на зимние каникулы, даже не попытавшись повлиять на

исполнительную власть. Лишь небольшая группа народных избранников, среди

них Ковалев, Шейнис, Пономарев, Борщев, Якунин, проявила мужество и

отправилась в Чечню, пытаясь найти пути прекращения насилия. Некоторые из

них находились в Грозном в дни новогоднего штурма города и были свидетелями

кровавого кошмара.Ельцин в обмен на услужливость спикеров обеих

Федерального собрания включил их в состав Совета безопасности, приобщив

таким образом к высшей касте и возложив на них ответственность за

происходящее. Комментируя этот факт, кто-то из журналистов пошутил: "С

недавних пор у гг. Шумейко и Рыбкина изменились прически. Причем изменились

таким образом, что стали похожи на прическу г-на Ельцина. Спикеров

допустили-таки не только в Совет безопасности, но и в державную

парикмахерскую". Произошло удивительное слияние властей, и оба спикера

могли спокойно одобрять военные решения в Совете безопасности, очевидно,

надеясь, что публика нескоро узнает, кто и как голосовал.Все более

очевидным становилось и направление эволюции самого Ельцина. C конца 1994

г. президент предстал перед всеми как человек, который не хотел

прислушаться к голосу разума. Все увидели замашки самодержца, нежелание

признавать ошибки и упрямое стремление идти до конца. Было ясно, что само

кровопролитие в Чечне Ельцина не пугает. Но дело было не только в чеченской

войне. Неудачи, осознание возникшего тупика, непонимание, как из него

выйти, очевидно, только усилили раздражительность и упрямство Ельцина.

Раньше эти его черты смягчались обстоятельствами, прежде всего

невозможностью в течение 1991-1993 гг. года единолично распоряжаться

властью, необходимостью опоры на демократически ориентированные группы. Но

после победы в октябре 1993 г. президент все больше попадал под влияние

атмосферы, сформировавшейся вокруг него, растущей изоляции от общества и

демократических сил, усиления роли посредников, контролирующих его общение

с внешним миром, а также лести, наушничества подчиненных. Мало кто уже

видел Ельцина добродушным, улыбчивым, человеком широкого жеста. Камеры все

чаще показывали его мрачным и сосредоточенным на чем-то своем. Сам характер

действий президента начал свидетельствовать об усиливающейся

подозрительности и резкости суждений. Поведение Ельцина смущало многих даже

в его собственном окружении. Пугало несоответствие между огромной властью,

которой он обладал, и его невоздержанностью, неспособностью быть

адекватным. Это не всегда ощущалось в Москве, где удавалось скрывать от

публики тайны кремлевской жизни. Но когда Ельцин выезжал за границу, его

поведение давало множество поводов для пересудов. Иногда российский гость

повергал хозяев в состояние, близкое к шоку, и только деликатность ситуации

удерживала западных журналистов от откровенных оценок. Но и того, что

прорывалось в прессу и телевизионные новости, было достаточно, чтобы узнать

привычки Ельцина и определить степень его способности (или неспособности)

контролировать себя. Многие на Западе еще помнят ельцинский визит в

Германию, когда российский президент потряс всех своими дирижерскими

способностями и пением в нетрезвом состоянии. Немцы, несмотря на вымученные

улыбки, ужасались: "Ведь у него ядерная кнопка!". Дело дошло до того, что

даже близкие к президенту помощники и спичрайтеры после "недипломатичного"

поведения Ельцина в Германии вынуждены были написать ему по эту поводу

письмо, вызвавшее очередную вспышку гнева "всесильного".В характере

президента вместо прежней простительной удали, которую так долго считали

чуть ли не его достоинством, появились упрямство, стремление настоять на

своем и, главное, полное пренебрежение ко всему окружающему. Это, учитывая

обширнейшие полномочия Ельцина, становилось опасным для общества. Перед

ельцинским окружением возникала новая проблема - как управлять президентом,

как смягчать его взбрыкивания и объяснять его фокусы, как скрывать от

внешнего мира перепады его настроений.В ходе своих редких появлений на

телеэкране Ельцин выглядел отсутствующим, неповоротливым и еще более

немногословным, чем прежде. Его лицо становилось маской и все чаще пугало

своей угрюмой решительностью. Только иногда вдруг в его глазах загоралась

прежняя искра и сразу гасла. Он производил тяжелое впечатление. В ходе

февральской (1995 г.) поездки в Казахстан Ельцин выглядел сильно сдавшим и

физически: его речь была невнятна и в ряде случаев, которые были показаны

по телевидению, он двигался с трудом, его поддерживали с двух сторон. Осень

российского патриарха началась раньше, чем можно было предполагать, глядя

на его мощную физическую фактуру. Очевидно, бесшабашный образ жизни и

неустойчивая психика давали о себе знать.Война заставила всех выбрать свой

лагерь и более четкую политическую ориентацию. Это был час испытаний, в том

числе и на мужество и порядочность. Чеченские события продемонстрировали,

кто чего стоит на российской политической сцене. Многие заметались,

понимая, что нужно определять позицию - то ли поддержать войну и требовать

жесткости, то ли выступить против. В наиболее сложной ситуации оказались

соратники Ельцина, известные ранее демократическими убеждениями, в

частности, члены Президентского совета и ближайшие советники, слывшие

демократами. Чеченский поворот Ельцина вынуждал их либо одобрить его, либо

подать в отставку, если они хотели сохранить демократический имидж. В конце

концов, несмотря на временное замешательство и попытки отмежеваться от

ответственности за кровопролитие, никто из ближайших соратников не ушел. А

это автоматически означало поддержку курса президента.Чеченские события

вызвали резкое усиление беспокойства в первую очередь среди республиканских

элит внутри Российской Федерации. И было отчего - ведь чеченский синдром

Москвы означал попытку восстановления контроля за провинцией и возможный

пересмотр всех прежних договоренностей. Но в то же время было бы ошибочным

говорить об однозначности реакции регионов. Некоторые их них открыто

проявили несогласие с избранным Ельциным способом решения проблемы

"территориальной целостности" России - но их было немного. Встревоженные

московской политикой лидеры ряда российских республик 5 января 1995 г.

собрались на встречу в столице Удмуртии Чебоксарах, пытаясь организовать

коллективные действия протеста против войны. Их целью было также оживить

Совет глав государств как коллективный орган власти. Это была первая

открытая попытка республиканских лидеров выразить несогласие с чеченским

курсом президента. Примечательным было участие в этой встрече Юрия Скокова,

которое свидетельствовало о желании напомнить о себе и, возможно, создать

опору в провинции. Однако особого отклика эта встреча среди субъектов

Федерации не вызвала. Сказывались последствия эмоционального шока, который

местные лидеры не могли не испытать в связи с чеченской операцией, и их

стремление не раздражать Кремль.Другие российские регионы, особенно

находящиеся вблизи Кавказа Ставропольский и Краснодарский края, активно

поддержали президента. Дифференциация интересов отдельных субъектов

Федерации была очевидна. Конечно, стремление сохранить дистанцию по

отношению к Москве, от которой давно уже никто не ожидал ничего хорошего,

со стороны многих республик и регионов сохранилось. В то же время чеченская

война заставила местных боссов во взаимоотношениях с Москвой избегать

шагов, которые могли бы вызвать гнев президента. Чувствовалась и готовность

региональных элит ослабить притязания на автономию в обмен на бЛльшую

экономическую поддержку Центра. Таким образом, Ельцин достиг по крайней

мере одной из своих целей - ему удалось устрашить периферию.

Внешнеполитический фон чеченской войны был противоречив. Некоторые

постсоветские государства приветствовали жесткость Москвы по отношению к

Кавказу, исходя, разумеется, из собственных интересов. Первым о поддержке

Ельцина объявил Шеварднадзе - теперь он мог таким же образом решить

проблему Абхазии. Москва давала карты в руки державническим силам в других

многонациональных государствах с аналогичными проблемами - Молдавии,

Украине, Азербайджану. Киев не преминул воспользоваться чеченской войной

для ликвидации независимости строптивой Республики Крым и ее института

президентства.Напротив, в мусульманском мире, в том числе в мусульманском

сообществе внутри России, чеченская война вызвала негативную реакцию.

Усиление военных действий в Таджикистане и активизация там исламской

оппозиции были связаны, по крайней мере частично, с Чечней. Не подумали

ельцинские стратеги и том, какие последствия чеченская авантюра несет для

интересов России на общеевропейской сцене. Восточно-европейские страны

получили мощный козырь в пользу вступления в НАТО, расширение которого

сделалось практически неизбежным.

Реакция западных государств на чеченскую войну вначале была сдержанной

- никто не хотел создавать Ельцину неудобства, и Чечню провозгласили

внутренним делом России. Сам Ельцин в этой сдержанности, возможно,

почувствовал нотку одобрения. Но по мере расширения кровопролития западные

лидеры начали приходить в замешательство, понимая, что Ельцин преступил

рамки дозволенного. Заволновалась западная общественность, видя

телевизионные репортажи с бесчисленным трупами. Весь мир обошли снимки

Грозного и сгоревших экипажей российских танков, а также сотни

разлагавшихся тел российских солдат на улицах чеченской столицы. Когда же

начала поступать информация о жертвах среди гражданского населения,

западные правительства не выдержали. Продолжать делать вид, что ничего не

происходит, было уже невозможно. Сначала Франция, а затем и Германия начали

подавать Ельцину знаки, что пора остановиться и найти разумное решение

проблемы. Все были согласны с тем, что Чечня - часть России, но армия и

бомбежки - не способ укреплять территориальную целостность. В неуклюжей

ситуации оказалась американская администрация, которая пыталась до

последнего избежать критики Ельцина по чеченскому вопросу, и скорее не

потому, что опасалась навредить ему в России, а потому, что такой шаг был

бы признанием ошибочности линии Белого дома на безоговорочную поддержку

российского президента и мог повредить Клинтону в Вашингтоне. Постепенно

события в Чечне приняли такой оборот, что Европа была вынуждена отказаться

от политики всепрощения, дав Ельцину понять, что пора найти мирное решение

чеченского вопроса. Москве же было трудно остановиться. Пойти на переговоры

с Дудаевым для российской верхушки было равнозначно признанию поражения.

Ведь война начиналась совсем не для этого. Все говорило о том, что весной

1995 г. российские лидеры решили довести дело на Кавказе до конца, и притом

любой ценой. Им нужно было ликвидировать режим Дудаева и загнать его

боевиков в горы.Началась инерция безрассудства, когда один провал за другим

толкал московских политиков на эскалацию насилия, в чем они видели

единственное средство спасти лицо. Среди военных на Кавказе, переживших

смерть товарищей, начали возникать настроения мести и ожесточения,

стремление наказать чеченцев за беды и унижения. А это вызывало ответную

реакцию. Россия все больше втягивалась в полномасштабную гражданскую войну.

Заключение

Проведение операции по разоружению незаконных вооруженных формирований

на территории Чеченской Республики являлось наиболее крупным

применением федеральных войск для разрешения кризиса внутри России.

Соединениям и частям федеральных войск противостояли хорошо

подготовленные, вооруженные современными вооружением и военной техникой

формирования, отличающиеся высоким моральным духом личного состава.

Кроме того, Д.Дудаев не погнушался привлечь наемников и добровольцев из

государств как ближнего, так и дальнего зарубежья.

Части и подразделения Вооруженных Сил были решающей силой при

выполнении поставленных задач. Они успешно вели боевые действия как вне

населенных пунктов, так и при овладении ими.

В ходе ведения операции совершенствовались слаженность органов

управления и подготовка подразделений и частей.

Анализ развития военно-политической обстановки в Чеченской

Республике с приходом к власти Д.Дудаева, мер, принимавшихся российским

руководством по разрешению чеченского кризиса, подготовки и проведения

операции по разоружению незаконных вооруженных формирований позволяет

сделать ряд выводов, учет которых в последующем мог бы существенно

облегчить решение задач, аналогичных тем, которые пришлось решать в

Чечне.

В основе возникновения вооруженного конфликта лежит постепенное

обострение различных противоречий (политических, территориальных,

экономических, межнациональных и др.) В своем развитии он претерпевает

несколько этапов (зарождение, обострение, кризис), что позволяет сделать

процесс разрешения конфликта управляемым. Его разрешение -

общегосударственная задача, а не только военных. Она должна решаться

применением комплекса дипломатических и военных мер. Использование всего

арсенала мирных средств с опорой на военную мощь позволяет предотвратить

конфликт на ранней стадии. Основным узким местом в организации

предотвращения конфликта остается отсутствие, несогласованность, а порой

и противоречивость существующего законодательства.

Политическим руководством, органами государственной власти

Российской Федерации в 1991-1994 г.г. предпринимались некоторые попытки

разрешить чеченский кризис мирным путем. Однако, они заключались в

основном в стыдливой констатации фактов антиконституционных действий

дудаевского руководства, издании указов, постановлений и других документов,

носивших, как правило, декларативный характер. Конструктивные практические

шаги по принятию действенных политических мер по локализации зреющего

нарыва в Чечне предприняты не были. Все это позволило Д.Дудаеву и его

сторонникам превратить республику в криминальную экономическую зону,

создать достаточно подготовленные и оснащенные вооруженные формирования.

Руководством России практически не была проведена работа по

формированию общественного мнения населения страны относительно

необходимости применения силы для разрешения чеченского кризиса.

Отсутствие единства взглядов по этому вопросу у представителей органов

федеральной исполнительной власти с одной стороны и законодательной - с

другой, противоречивая полемика в средствах массовой информации

препятствовали выработке у россиян твердой позиции в отношении Чечни, а

также убежденности в необходимости применения войск для разрешения

кризиса.

Кроме того, развернутая к этому времени в средствах массовой

информации кампания, формирующая извращенное представление о роли и месте

армии в решении задачи по разоружению незаконных вооруженных формирований

Чечни,выступления руководителей ряда регионов России и депутатов Госдумы,

протесты комитетов солдатских матерей и некоторых других общественных

организаций крайне негативно сказались на морально-психологическом

состоянии личного состава Вооруженных Сил, войск (сил) других ведомств,

принимавших участие в восстановлении конституционного порядка и разоружении

незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики.

Уже с началом выдвижения российские войска столкнулись с проявлениями

вполне определенной солидарности с дудаевским режимом со стороны некоторой

части населения Ингушетии и Дагестана. Это выразилось в попытках ингушей и

дагестанцев, проживающих в приграничных с Чечней районах,

воспрепятствовать продвижению российских войск вплоть до проведения

открытых вооруженных акций против некоторых подразделений. Эти акции

зачастую осуществлялись при прямом участии силовых структур указанных

автономий и с молчаливого согласия их руководителей самого высокого ранга.

Обострение чеченского кризиса активизировало деятельность ряда

общественно-политических, религиозных и других сил и движений на

Северном Кавказе, в Закавказье, странах ближнего и дальнего зарубежья,

которые на лозунгах исламской солидарности, горского братства и им

подобных пытались организовать поддержку и помощь режиму Д.Дудаева.

Нейтрализация негативной роли подобных организаций должна быть задачей

как политической, так и юридическо-правовой и даже, в какой-то мере,

силовой. Ее решением должны заниматься, главным образом, федеральные и

местные административные органы власти, органы юстиции, правопорядка и

безопасности. При этом необходимо исходить из того, что на территории

Российской Федерации недопустима безнаказанная деятельность любых

организаций, выступающих в поддержку антиконституционных сил против

территориальной целостности российского государства.

Чеченский кризис и развитие реальной обстановки в других северо-

кавказских автономиях свидетельствуют о том, что Центр в значительной мере

ослабил контроль над этим регионом юга России, слишком доверившись

национальным администрациям.

Чеченская война не ушла в прошлое. Болезненная память о ней не

оставляет нас. Война возвращается: телекадрами разрушенного Грозного,

взрывами на вокзалах российских городов, похищениями людей, новыми опасными

рецидивами противостояния. Чечня – контрастная фотография, образ времени.

Чечня – символ нашей нестабильности и разобщенности. И одновременно Чечня –

это испытание на гражданскую зрелость и человеческую вменяемость.

Погибшие, раненые, искалеченные, беженцы – страшный итог этой войны.

Но есть и другой список – погибших иллюзий. И на первом месте в нем стоит

престиж нынешней российской власти. Конечно, к осени 1994 года мало кто

обольщался по поводу этой власти: на ее счету уже были повальная коррупция,

выстрелы по Белому дому и многое другое. Но то, что она способна развязать

кровопролитную войну на территории собственной страны – этого никто не мог

ожидать.

Другое отрезвляющее открытие: ничтожно малой оказалась возможность

общества влиять на политику государства. Ведь вроде бы прошли в стране

демократические реформы; вроде бы действовала свобода слова (единственная

из свобод, не дарованная сверху, а завоеванная нами самими); вроде и

парламент мы избирали по демократическим правилам. Да и сам Президент со

всеми его министрами и помощниками – разве не плод нашего демократического

волеизъявления? И все же мы не сумели остановить преступные действия

власти. Не сумели, хотя непопулярность чеченской войны с самого начала была

настолько очевидна, что казалось – вот-вот сейчас они, в Кремле, поймут, в

какую чудовищную авантюру ввязались, и немедленно прекратят кровопролитие.

Ничего подобного. Понадобилось два года бойни и реальная угроза потери

власти, чтобы заставить наших правителей отказаться от этого безумия.

Третье, что нам пришлось осознать и принять, – это иллюзорность наших

надежд на солидарность западных демократий с демократией российской.

Энергичное и своевременное давление лидеров Запада на российское

правительство, несомненно, смогло бы помочь нам остановить катастрофическое

развитие событий и тем самым повысить шансы на успех демократических

преобразований в стране. Да, для этого Клинтону, Колю, Миттерану, Мейджеру

пришлось бы проявить толику политического идеализма и альтруизма,

отказаться от узко понятого прагматизма, от избирательного отношения к

нарушениям прав человека в зависимости от сиюминутных конъюнктурных

предпочтений. Да, скорее всего, Россия, последовательно осуществляющая

демократические и либеральные реформы, стала бы более сильным, более

независимым – но ведь и более надежным и предсказуемым партнером! Но

руководители западных держав предпочли ограничиваться ни к чему не

обязывающими выражениями “озабоченности”, одновременно заверяя российское

правительство в невмешательстве во внутренние дела. Как будто массовые

убийства могут в конце XX столетия оставаться чьим-либо внутренним делом!

Увы, нам, по-видимому, следует отказаться от наивных упований на западных

политических деятелей и впредь полагаться лишь на себя самих и на наших

единомышленников в среде международной демократической общественности.

Список литературы

1. Пономарев Л. Добровольный Форос президента Ельцина //

Сегодня. - 1994. - 31 дек.

2. Угланов А. Александр Коржаков: я никогда не участвовал в

политике. - Аргументы и факты. - 1995. - № 1.

3. Moscow News. - 1995. - № 2.

4. Россия на перепутье // Известия. - 1995.

5. Федоров Б. Агония власти // Известия. - 1995.

6. Лукин В. Последний шанс // Независимая газ. - 1995.

7. Шафаревич И. Русское государство // Завтра. - 1995. - № 1.

8. Известия. - 1995. - 12 янв.

9. Комсом. правда. - 1995. - 18 янв.

10. Моск. новости. - 1995. - 15-22 янв.

11. Российская газета. 1995 г. 3 февраля.

12. Российская газета. 1995 г. 17 февраля.

13. Известия. - 1995. - 7 апр.

14. Литературная газета. 1994. - 21 дек.

-----------------------

[1] Российская газета. 1995 г. 3 февраля.

[2] Российская газета. 1995 г. 3 февраля.

[3] Российская газета. 1995 г. 3 февраля.

[4] Российская газета. 1995 г. 3 февраля.

[5] Российская газета. 1995 г. 17 февраля.

[6] Российская газета. 1995 г. 17 февраля.

[7] Лит. газ. - 1994. - 21 дек.

[8] Там же.

[9] Пономарев Л. Добровольный Форос президента Ельцина // Сегодня. -

1994. - 31 дек.

[10] Угланов А. Александр Коржаков: я никогда не участвовал в

политике. - Аргументы и факты. - 1995. - № 1. - С. 13.

[11] Известия. - 1995. - 12 янв.

[12] Moscow News. - 1995. - № 2.

[13] Комсом. правда. - 1995. - 18 янв.

[14] Интерфакс. - 1995. - 26 янв.

[15] Известия. - 1995. - 7 апр.

[16] Моск. новости. - 1995. - 15-22 янв.

[17] Россия на перепутье // Известия. - 1995. - 10 янв.

[18] Федоров Б. Агония власти // Известия. - 1995. - 10 янв.

[19] Там же.

[20] Лукин В. Последний шанс // Независимая газ. - 1995. - 24 янв.

[21] Шафаревич И. Русское государство // Завтра. - 1995. - № 1.

Страницы: 1, 2, 3