Чехия в период правления Карла I (IV)

введен в практику, оставшись лишь проектом.

В конце XIV в. чешские юристы переработали существовавшие

документы в соответствии с теми изменениями, которые произошли в

правовых нормах в обычаях. Так возник чешский «Порядок земского

права» Его отношение к «Маестас Каролина» точно не выяснено.

Весьма интересным и своеобразным был документ под названием

«Порядок коронации короля и порядок благословения королевы». Он

составлен Карлом I перед его коронацией в 1347 г. Этим «Порядком»

и руководствовались при коронации. В документе излагается

последовательность коронационных обрядов, так что он - ценное

свидетельство жизни и обычаев при дворе XIV в.

Другую группу правовых документов представляют собой рукописи,

где приведены не только тексты действовавших в городах правовых

предписаний, но и пересказано содержание дебатов, на основе которых

принято то или иное постановление. К таким источникам принадлежат,

например «Наставления для иглавских коншелов». Что же касается жизни

духовенства, то она регламентировалась в общем каноническим правом, а

по конкретным поводам - решениями синодов, статутами епископов и

архиепископов.

Правовые документы в целом показывают юридическое положение

крестьян и городской бедноты, но в практике феодалов нарушения

правовых норм представляли собой обычное явление. Много материала о

жизни народных масс предгуситского периода содержится в судебных

документах церкви, которые сохранились лучше, чем аналогичные

светские материалы. По каноническому праву высшим судьей в том или

ином церковном округе был епископ или архиепископ. От его имени

викарии решали споры между лицами духовными и светскими. Записи хода

этих споров и решений по ним являются содержанием так называемых

«судебных актов». Так, сохранились судебные акты консистории

Пражской. В них зафиксирована сеть приходов, рассеянных по всей

стране, имеются инвентарии владений и имущества приходов, записи о

содержании споров священников со светскими феодалами по поводу

размера десятины, встречаются упоминания о ересях и т.п. Все эти

сведения дают представление об экономическом и правовом положении

чешской деревни.

Некоторые стороны жизни народных масс предгуситского периода

отразились и в литературных произведениях светских феодалов,

защищавших и прославлявших существующий порядок, а также

представителей духовенства, составлявших в основном «легенды», т.е.

жития святых. Крестьяне и вообще народ упоминались в этом виде

литературы лишь как символ всего дурного, а слово «хлап» (холоп)

употреблялось как бранное.

Городское творчество эпохи представлено сатирическими стихами,

поэзией вагантов, критиковавших церковную иерархию и вообще власть

имущих, но, с другой стороны, пренебрежительно относившихся к

крестьянам. Критические мотивы особенно ярко выражены в драматических

произведениях, которые ставились на подмостках городов и местечек.

В числе источников по истории предгуситской Чехии следует еще

назвать трактаты и проповеди. Все они без исключения вышли из-под

пера представителей духовенства. Из этих сочинений, строившихся по

определенной, фиксированной схеме, мы иногда узнаем и о жизни народа:

авторы иногда обращаются непосредственно к массам или включают в

текст эпизоды из жизни города и деревни.

Глава 2. Социально-экономическое развитие Чехии XIV века.

XIV век – период экономического подъема: развивается сельское

хозяйство, растет добыча металлов - золота и серебра. С 1300 года

чеканится пражский грош – одна из самых твердых валют Европы.

Развитие металлургии и чеканки денег способствует развитию товарно-

денежных отношений. Товаризируется промышленность и сельское

хозяйство, начинается переход на денежную ренту.[6;59]

Естественно, что параллельно с этим происходят и изменения в

социальной сфере. Наиболее всего изменилось положение церкви.

Церковь к концу XIV века была крупнейшим феодалом Чехии.

Большая часть пахотных земель (подсчитано, что церкви принадлежала

примерно треть всего земельного фонда страны) — основного средства

производства в эпоху феодализма — находилась в руках именно церковных

феодалов. Начиная с XIII века церковь ввела целибат (в частности и в

Чехии), который препятствовал дроблению ее земельных владений.

Земельные пожалования церковным учреждениям, захват и скупка земель,

а также полученные церковью привилегии привели к концентрации все

большего количества земель под властью церквей, монастырей, капитулов

и епископств. Увеличению земельных владений церкви способствовала

политика Карла IV, который нашел в церкви главную опору для

осуществления своих политических замыслов; именно поэтому он

стремился привлечь церковь пожалованиями и привилегиями. Обращает

внимание тот факт, что целью монастырей было присоединить близлежащие

деревни к своим владениям и создать компактные, объединенные

земельные угодья. Однако созданию таких компактных церковных владений

препятствовали феодалы — владельцы смежных с церковными землями

поместий, что приводило к бесконечным распрям. [1;112]

Кроме прямых феодальных повинностей крестьянин платил также

десятину т.е. десятую часть всех доходов своего хозяйства. Этим,

однако, его повинности по отношению к церкви не исчерпывались. За

каждый обряд — за крестины, исповедь, погребение — верующие должны

были платить церкви.

Служители церкви хозяйничали и в городах, они спекулировали

незаложенными монастырскими поместьями и получали с владельцев домов

фиксированные проценты — вечную ренту, что опустошало карманы

бюргеров. Мелкие ремесленники также вынуждены были закладывать дома и

из года в год выплачивать своим кредиторам (церковным магнатам или

патрициату) проценты; таким образом, должники несли тяжкое, бремя

наследственной (пожизненной или вечной) ренты. Богатые прелаты

нередко ссужали бюргерам необходимые им средства, несмотря на то, что

церковное право запрещало духовенству заниматься ростовщическими

операциями. Pенты, богатство, привилегии — все это приводило к

засилью церкви в городах, и вызывало неприязнь к ней населения

городов. Таким образом, церковь возбуждала ненависть не только у

крепостных и феодалов, но и у горожан. Всеобщая неприязнь к церкви

усиливалась также в результате наглой финансовой политики папской

курии, в результате упадка и разложения, которые переживала

церковь.[7;14]

В XIV и XV веках аппетиты церкви резко возросли, она требовала

все больше и больше средств. И она добывала их из своей паствы.

Постепенно церковь-эксплуататор теряла ореол святости и в конце

концов стала подвергаться всеобщим нападкам. Начиная с XIV века

хищнические тенденции финансовой политики Рима в Чехии все более

усиливались. Епископы и прелаты при назначении на должность должны

были утверждаться папской курией, которая предоставляла им эту

милость отнюдь не даром. В форме так называемых сервиций в папскую

казну текли из Чехии потоки золота. Следует при этом учесть, что все

платежи банкирам святых отцов производились в золоте, и притом в

твердой валюте, и никоим образом не в местных деньгах (например, не в

чешских грошах).

Так, епископы и прелаты направляли в Рим немалые суммы. Так,

например, сервиции за пражское архиепископство достигали 2 800

злотых, за оломоуцкое епископство — 2 500, за литомышльское — 800. Но

и остальные бенефиции духовных лиц предоставлялись за очень высокую

плату — так называемые аннаты (например, аннаты "за место декана в

Кроморжиже составляли 425 злотых), причем кандидаты на вакантные

должности должны были заплатить заблаговременно. Постепенно

установился такой порядок, при котором лица, заинтересованные в

получении бенефиция, платили за еще не освободившуюся должность.

Доходные бенефиции нередко распродавались заранее. Рост такого рода

церковных поборов начался главным образом со времени папы Иоанна XXII

(начало XIV века), но уже в первой половине XIV века эти поступления

достигли огромных размеров (так, например, в 1342—1352 годах в

чешских областях такого рода платежи производились в 600 случаях).

Рост аннатов и других платежей был связан также с тем, что новый папа

отнимал все бенефиции, пожалованные его предшественниками. Всякий

заинтересованный в закреплении за собой должности обязан был, таким

образом, платить за нее вновь.[7;16]

В XIV веке необычайно возросла также папская десятина. Если на

протяжении всего XIII века папская десятина взималась лишь два раза,

то в последнее десятилетие XIV века ее взимали уже восемь раз и в

немалых размерах — кошели ненасытных папских сборщиков были бездонны.

По одному только Пражскому архиепископству десятина приносила папе 1

400 коп грошей. Помимо десятины Рим взимал еще и чрезвычайные сборы —

они чаще всего шли на создание наемных армий, необходимых папской

курии для ведения постоянной борьбы с итальянскими феодалами.

Огромные доходы приносила торговля индульгенциями. Все это следует

иметь в виду, чтобы представить себе, каким образом из карманов

верующих вытряхивали все до последнего гроша. Нужно принять во

внимание, что сами служители церкви платили деньги папской курии не

из своего кармана. За церковных феодалов платили их крепостные,

вносившие так называемую «помощь». Финансовое бремя, лежащее на

населении Чехии, возросло после 1378 года, когда в связи с церковной

схизмой объявились два претендента на престол «наместника Христа на

земле», а к началу XV века к ним присоединился третий. Эти три

претендента на папский престол старались превзойти друг друга не

нравственными качествами, а богатством, роскошью и силой оружия.

Во времена Карла I лучшие и наиболее доходные церковные

должности в Чехии получали иностранцы, прежде всего немцы,

собравшиеся вокруг императорского двора, который использовал свою

тесную связь с папой, чтобы оказывать им поддержку. У чешского

духовенства, особенно низшего, была, таким образом, еще одна причина

ненавидеть высших сановников церкви, бывших, как правило,

чужеземцами.

Резко подает и нравственность священнослужителей. Из отчетов

ревизионной комиссии мы узнаём о некоем священнике Людвике Кояты из

прихода св. Яна в Подскалии: «У него также была возлюбленная,

проживавшая в Вышеграде, кроме того, в своем доме, находящемся близ

монастыря св. Екатерины, что против школы св. Апполинария, он устроил

публичный дом, в котором содержал четырех, иногда шесть и даже восемь

проституток, принимавших гостей со стороны. Помимо того, он был

страстным игроком в кости. Он ходил играть в кости на Старое Место в

дом Гензла Глазера и Марка Плетлова, нередко он проигрывал там всю

свою одежду и ночью возвращался нагим в дом своей сожительницы в

Вышеграде. Дважды рихтарж Нового Места прогонял его в таком обличье

как бродягу, но ему удавалось скрыться в своем доме, что против школы

св. Апполи-нария». Следует добавить, что, по всей вероятности, Людвик

Кояты не был исключением; безнравственных церковнослужителей было

тогда множество.[7;18]

Получать бенефиции и связанные с ними доходы становилось делом

нелегким. С другой стороны, большой приток желающих получить

бенефиций и должность священника приводил к тому, что кандидатов было

больше, чем свободных мест. Поэтому значительно возросло количество

низшего духовенства, куда входили священники из бедноты, прежде всего

из чешских семей, не имевших средств на покупку бенефиция и

вынужденных поступать на службу к бенефициариям в качестве держателей

приходов, наниматься в церковные сторожа или становиться бродячими

проповедниками. Таким образом произошла дифференциация духовенства,

разделившегося на так называемых прелатов, то есть высших служителей

церкви, или высшее духовенство, и низшее духовенство, положение

которого все более ухудшалось. Голодный и бедствующий проповедник

сравнивал «церковь христову» — бедную, смиренную, какой ее описывали

в Евангелиях, с тогдашней церковью — распущенной и безнравственной,

крупнейшим феодальным владельцем. Это вопиющее противоречие

показывало, как «далеко зашла церковь». Не удивительно, что именно из

рядов низшего бедного духовенства выходили люди, требовавшие

исправления церкви, передовые борцы, лучшие организаторы и вожди

гуситского народного движения.[2;71]

Класс светских феодалов также не был единым. В зависимости от

размеров владений, происхождения и общественного положения светские

феодалы делились на высшее дворянство (панство) и низшее дворянство,

то есть рыцарей, земанов и паношей. Паны, так же как и монастыри,

стремились к объединению своих распыленных владений. Эти владения в

значительной своей части были раздроблены и состояли из отдельных

участков, на которых сидели крестьяне. Мы уже видели, что подобные же

стремления духовенства наталкивались на сопротивление соседних

феодалов. Точно так же усилия какого-либо пана увеличить или

округлить свои владения наталкивались на противодействие других

феодалов.

Несравненно хуже было положение низшего дворянства, мелких

феодалов, которые в экономическом отношении не могли конкурировать с

владельцами крупных поместий. Владения низшего дворянства уменьшались

в результате посягательств со стороны соседних панов. С подобным

явлением мы встречаемся в южной Чехии. Так, например, панский род

Рожемберков с середины XIV века расширил свои владения прежде всего

за счет мелких дворян, которые вынуждены были продавать свои

обремененные долгами замки и усадьбы и поступать на службу к

Рожемберкам в качестве бургграфов и служащих. В стремлении расширить

свои владения Рожемберки не останавливались даже перед захватами

церковной собственности, именно это-то стремление и привело к

будущему переходу части панства в гуситский лагерь.[3;238]

Панские роды, могущество которых теперь возросло, претендовали

на неограниченное господство, стремясь захватить в свои руки как

центральную, так и местную власть, вследствие чего возникали

постоянные трения между панством и королем. Если Карлу I, нашедшему

опору в церкви, еще удавалось держать в повиновении крупных феодалов,

то Вацлаву IV пришлось не только испытать на собственном горьком

опыте, насколько паны сильнее его, но и познакомиться с панской

тюрьмой[6;61].

Вопрос шел также и о том, удастся ли низшему дворянству

получить доступ к местному управлению. Мелкий дворянин или прилагал

все силы на борьбу с могущественным и знатным соседом, или вынужден

был продавать собственный замок и искать пропитания либо при дворе,

либо у тех же панов. Много мелких дворян шло в наемную армию, а

часть же прибегала к иным средствам — к грабежу и разбою. В полном

соответствии с духом феодального права рыцарь, по отношению к

которому соседний пан совершил какую-либо несправедливость, мог

объявить ему войну, брался за меч и возмещал убытки за счет панского

имущества. Он нападал на панские усадьбы и деревни, угонял скот и

грабил крестьян. Эти феодальные усобицы, столь обычные для эпохи

феодализма, превращающиеся иногда в настоящую «виселичную войну»,

усугублялись борьбой между самими разбойничьими бандами; во главе

этих банд обычно стояли обедневшие дворяне, которые в лесной чаще или

на больших дорогах грабили путников и купцов. Многочисленные примеры

феодального разбоя и грабежа встречаются в южной Чехии, они записаны

в так называемой «Книге казней панов из Рожемберка». Преступления —

разбой, грабеж, налеты и поджоги, — описанные в «Книге казней»,

наглядно показывают, насколько глубоко зашло разложение

господствующего класса.[7;20]

Само собой разумеется, что интересы дворянства (как высшего, так

и низшего) не могли не вступить в противоречие и с интересами

городов. Развитие ремесла и торговли наталкивалось на давние

привилегии панства. Сравнительно более тесные отношения с городами

поддерживали рыцари, которые в борьбе против церкви в панства искали

союза с горожанами. Кредитные операции, к которым дворянство очень

часто вынуждено было прибегать, были также одной из связующих нитей

между ним и городами. Что же касается отношения к крестьянству, то

здесь низшее дворянство было заодно с панами. Подобно пану мелкий

дворянин стремился выжать из крепостных возможно больше. Помимо

обычных поборов и оброков он требовал от крестьян еще и чрезвычайную

«помощь», а также прибегал к многим другим способам эксплуатации.

В XIV и XV веках бюргерство не представляло собой единого

общественного класса. В городах, представлявших собой центры ремесла

и торговли, зарождались новые общественные классы. В XIV веке в

результате развития ремесла и торговли, а также вследствие развития

денежных отношений города стали играть все большую роль в

экономической, социальной, политической и культурной жизни страны.

Начиная с XIII века, с развитием ремесла и торговли, в Чехии шло

развитие горного дела, снабжавшего страну драгоценными металлами,

необходимыми для развития торговли. Из серебра, которое добывали на

чешских горных промыслах и особенно в Кутной Горе, чеканили чешские

гроши, имевшие хождение по всей Центральной Европе. Чехия была

неиссякаемым источником серебра.[6;61]

В правление Карла IV Прага стала одним из крупнейших торговых

центров Европы. В этом городе, расположенном на пересечении торговых

путей, идущих с севера на юг и с востока на запад, жило свыше 30

тысяч человек, которые кормились прежде всего за счет торговли. По

своему значению Прага значительно превосходила остальные чешские

города. До некоторой степени с ней могла сравниться только Кутна

Гора, расцвет которой объясняется развитием горнорудного дела.

В руках крупнейших бюргерских семейств концентрировался торговый

капитал, это позволяло им занять господствующее положение в городе.

Власть в городе принадлежала нескольким патрицианским семьям,

связанным друг с другом узами родства. Они были хозяевами городской

ратуши и использовали власть для собственного обогащения. В чешских

городах власть корыстолюбивого патрициата была еще более ненавистна

потому, что патрициат здесь в большинстве своем был немецким, в то

время как подавляющее большинство городского населения составляли

чехи. Таким образом, социальные противоречия усугублялись

национальными.

Против патрициата выступали широкие слои населения - бюргеры.

Бюргеры накопили значительные средства, однако за свои дома они

обязаны были платить патрициям и монастырям арендную плату (вечная

рента), суммы, поступающие от городских налогов, исчезали в бездонных

карманах патрициев. В процессе торговли патрициат устанавливал

контроль и над ремеслом, хотя в этом стремлении он натыкался на

противодействие цехов. Поэтому раздоры и мелкие столкновения между

цехами и захватившим власть патрициатом были обычным явлением. в

жизни чешских городов начиная с середины XIV века.

Так, например, в городе Брно во время волнений в 1378 году

представители ремесленников требовали, чтобы восемь мастеров, чехов

по происхождению, участвовали в заседаниях совета, когда там

обсуждаются вопросы, касающиеся всей «общины» (то есть имущих слоев

города). Точно так же и в Иглаве в 1391 году имели место

выступления против патрициата. Однако все эти выступления были

подавлены патрициями при помощи стражников.[7;24]

Самую многочисленную группу населения городов составляла

городская беднота, теснившаяся в лачугах предместий, в городских

трущобах. Это были разорившиеся ремесленники, поденщики, челядь,

работающие по найму подмастерья, а также изгои феодального общества —

нищие и проститутки. Эта часть городского населения, представляла

собой взрывчатый материал, готовый вспыхнуть от первой искры. А

начиная с XIV века положение городской бедноты неуклонно ухудшалось.

Росли цены на самые необходимые предметы потребления, а заработная

плата при этом оставалась прежней, а если и возрастала, то все-таки

не могла поспеть за растущими ценами.

Крестьянство в предгуситский период уже подверглось процессу

социальной дифференциации. Наряду с зажиточными крестьянами, которые

вели хозяйство на больших земельных участках (в пол-лана или целый

лан), в деревне жили и малоземельные крестьяне, державшие четверть

лана земли и меньше, затем безземельные крестьяне (то есть держатели

ничтожных по своим размерам клочков земли или совсем лишенные земли).

У всех этих крестьян была, по крайней мере, крыша над головой; они

владели, правда, с соизволения господина, домом или жалкой лачугой.

Однако в деревне работало также много челяди — поденщиков, служанок,

которые вынуждены были зарабатывать себе кусок хлеба, нанимаясь на

работу либо к пану, либо к зажиточному крестьянину.

Имущество крепостных принадлежало церковным и светским

феодалам. Крестьянин пользовался этим имуществом только с соизволения

феодала. Владение крестьянина было наследственным, если оно было

записано на основе так называемого закупного (немецкого) права, или

пожизненно, если было записано на основе так называемого чешского

права.

Обычно земля была обременена как денежным, так и натуральным

чиншем. Ежегодно ко дню св. Георгия и св. Павла крепостные обязаны

были платить владельцу замка или монастырю определенную сумму и

обеспечивать феодала продуктами (яйцами, птицей, зерном и т. д.).

Кроме того, крепостной обязан был несколько дней в неделю нести на

городской земле пешую или конную барщину. Само собой разумеется, что

вся тяжесть барщины падала прежде всего на бедняков, не имевших ни

рабочего скота, ни поденщиков, которых можно было бы послать на

барщину вместо себя. Мелким и безземельным крестьянам приходилось

Страницы: 1, 2, 3