Московская битва

появилась неожиданная мысль — провести традиционный военный парад. Как

вспоминал маршал Г. Жуков, 1 ноября Сталин вызвал его и спросил: «Мы хотим

провести в Москве кроме торжественного заседания по случаю годовщины

Октября и парад войск. Как Вы думаете, обстановка на фронте позволит нам

провести эти торжества?». Жуков отвечал: «В ближайшие дни враг не начнёт

большого наступления...».

Заседание по случаю годовщины Октября состоялось 6 ноября в необычном

месте — в подземном зале станции метро «Маяковская», одной из самых

глубоких станций. На нём выступил И. Сталин. В своей речи он высмеивал

нацистов: «И эти люди, лишённые совести и чести, люди с моралью животных,

имеют наглость призывать к уничтожению великой русской нации, нации

Плеханова и Ленина, Белинского и Чернышевского, Пушкина и Толстого, Глинки

и Чайковского, Горького и Чехова, Сеченова и Павлова, Репина и Сурикова,

Суворова и Кутузова!».

7 ноября на запорошенной первым снегом Красной площади состоялся

военный парад. Немцы, в том числе и сам Гитлер, были неприятно поражены,

услышав по радио, что на Красной площади проходит парад. Германское

командование срочно отдало приказ своей авиации бомбить Красную площадь, но

немецкие самолёты не сумели прорваться к Москве.

Парад произвёл огромное впечатление и на советских граждан. То, что И.

Сталин присутствовал на параде в Москве и приветствовал красноармейцев с

трибуны мавзолея, вселяло в них уверенность и бодрость. С Красной площади

они шли прямо на фронт. Вся страна по радио слушала речь Сталина на параде.

В ней он также обращался прежде всего не к коммунистическим, а к

патриотическим идеям.

«Война, которую вы ведёте, — сказал он красноармейцам, — есть война

освободительная, война справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне

мужественный образ наших великих предков — Александра Невского, Дмитрия

Донского, Кузьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила

Кутузова! Пусть осенит вас победоносное знамя великого Ленина!»

Торжественное заседание, посвященное 24-й годовщине Великого Октября, и

парад 7 ноября на Красной площади продемонстрировали всему миру, что

Советский Союз является единственной силой, способной не только остановить

врага, но и нанести ему поражение.

НОЯБРЬСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВНИКА НА МОСКВУ

Советский народ знал, что противник остановлен, но не разбит, что он

готовит силы для нового, еще более грозного удара по столице нашей Родины,

что нужны новые усилия для того, чтобы отразить этот удар. К решительному

отпору врагу готовилась вся страна — на фронте и в тылу.

После октябрьского наступления группе армий «Центр» потребовалась

двухнедельная пауза для подготовки нового наступления. В течение этого

времени войска противника были приведены в порядок, пополнены, произвели

перегруппировку, были усилены из резерва людьми, танками, артиллерией. Они

стремились занять выгодные для наступления исходные позиции. Гитлеровское

командование готовилось сломить, наконец, сопротивление советских войск и

овладеть Москвой.

В ноябрьском наступлении непосредственно на Москву участвовала 51

дивизия, в том числе 13 танковых и 7 моторизованных, имевших на вооружении

достаточное количество танков, артиллерии и поддерживаемых авиацией.

Советское Верховное Главнокомандование, правильно оценив обстановку,

решило укрепить Западный фронт. С 1 по 15 ноября ему были переданы

стрелковые и кавалерийские дивизии, танковые бригады. Всего фронт получил

100 тыс. бойцов, 300 танков и 2 тыс. орудий. Калининскому и Юго-Западному

фронтам Ставка приказала «не допустить переброски войск противника с этих

направлений к Москве».

Западный фронт в это время имел уже больше дивизий, чем противник, а

советская авиация в 1,5 раза превосходила вражескую. Но по количеству

личного состава и огневых средств наши дивизии значительно уступали

немецким.

В целом фашистскому командованию удалось обеспечить численное

превосходство над советскими войсками в людях, в танках, в орудиях и

минометах. На направлениях главных ударов это преимущество противника было

еще большим. На клинском направлении, например, против 56 танков и 210

орудий и минометов 30-й армии гитлеровцы имели до 300 танков и 910 орудий и

минометов. На истринском направлении против 150 танков и 767 орудий и

минометов 16-й армии фашисты сосредоточили 400 танков и 1030 орудий и

минометов. На каширском направлении враг имел около 400 танков и 810 орудий

и минометов против 45 танков и 315 орудий и минометов 50-й армии.

Перед советскими войсками стояли чрезвычайно ответственные и трудные

задачи. Враг приблизился к Москве в ряде мест на 60 км, и его прорыв

танками мог стать крайне опасным на любом операционном направлении.

Советские фронты не имели достаточных резервов. Запасов вооружения не

хватало. В этих условиях предстояло отразить бешеный натиск сильного врага,

отстоять Москву, свои позиции, выиграть время до подхода решающих резервов.

Фальсификаторы истории, описывая наступление на Москву, особенно часто

ссылаются на распутицу, бездорожье, мороз и снег, якобы лишившие немецко-

фашистские армии маневренности, парализовавшие подвоз и питание операций.

Нельзя не заметить, что все это сказывалось неблагоприятно и на Красной

Армии. Однако главное заключалось в действии таких факторов, как стойкость

и высокий моральный дух защитников Москвы.

Наступление на Москву начала 15 ноября 3-я танковая группа генерала Гота

(вскоре его сменил генерал Рейнгардт) в полосе между Московским морем и

Клином. Южнее позиции советских войск атаковала 4-я танковая группа

генерала Хепнера. Удары пришлись по 30-й армии генерала Лелюшенко и по 16-й

армии генерала Рокоссовского. Танковые группы имели задачу разъединить обе

эти армии, оттеснить 30-ю армию к Московскому морю и Волге, форсировать

канал Москва—Волга, а 16-ю армию, охватив ее северный фланг, отбросить с

Ленинградского и Волоколамского шоссе, по которым и прорваться к северным

окраинам столицы.

Несмотря на упорное сопротивление, 30-я армия не смогла отразить удар

превосходящих сил противника. Ее фронт был прорван, причем одна часть армии

вела тяжелые бои южнее Московского моря и была оттеснена к Волге, а другая

отошла с Ленинградского шоссе к каналу. Северный фланг 16-й армии оказался

обнаженным. Предвидя наступление противника, Ставка приказала генералу

Рокоссовскому упредить врага и атаковать его своим левым флангом в

направлении Волоколамска, 16-я армия нанесла удар, но в те же часы начала

наступление 4-я танковая группа врага. Развернулись встречные бои, в

которых, войска Хепнера атаковали правый фланг армии Рокоссовского, а

последняя — правый фланг вражеской танковой армии.

Одновременно разгорелись ожесточенные тяжелые бои за Клин,

Солнечногорск, Истру, на Ленинградском и Волоколамском шоссе.

Обладая превосходством, особенно в танках (3-я и 4-я танковые группы

имели в своем составе семь танковых, две моторизованные, три пехотные

дивизии), противник прорвался в район Рогачева, Яхромы. Ему удалось

форсировать канал имени Москвы на одном из участков и захватить плацдарм

для наступления в обход советской столицы с северо-запада.

Добившись успеха северо-восточнее Волоколамска, овладев Клином,

Солнечногорском, Яхромой и выйдя на восточный берег канала, противник резко

усилил натиск и на Волоколамском шоссе, пытаясь прорваться к северной

окраине Москвы.

На Волоколамском направлении оборонялись уже прославившиеся соединения

16-й армии. Своей героической борьбой они замедлили наступление 4-й

танковой группы. Лишь ценой огромных потерь противнику удалось овладеть

Истрой, прорваться к Крюкову, подойдя, таким образом к Москве с севера на

расстояние 25 км. Враг намеревался начать отсюда обстрел города из тяжелых

дальнобойных орудий.

Удар противника северо-западнее Москвы поддерживался наступлением южнее

Волоколамского шоссе, начавшимся 19 ноября и не прекращавшимся ни на один

день. Здесь 9-й и 7-й армейские корпуса атаковали войска 5-й армии генерала

Л. А. Говорова. Овладев рядом населенных пунктов, противник подошел к

Звенигороду, прорвался севернее его в район Павловской Слободы. Отсюда

пехотным дивизиям, чей удар теперь сливался с натиском танковых дивизий,

действовавших в районе Истры, было совсем недалеко до Красногорска и Тушина

— до западных предместий Москвы.

Вражеское командование намеревалось захватом Каширы перерезать пути из

Москвы на юго-восток, захватом Дмитрова и Загорска — на северо-восток и

восток, а затем, соединив свои танковые группы у Ногинска, окружить весь

Московский район. От Гудериана Гитлер требовал захватить танковыми частями

мосты на р. Оке и ворваться в Москву с юга.

4-я полевая армия генерал-фельдмаршала Клюго в ноябре ограничилась

наступлением на Звенигород и севернее его, а также сковывающими действиями

в центре Западного фронта. Но с выходом 4-й танковой группы к каналу

Москва—Волга и 2-й танковой армии к Кашире, когда на флангах создались,

казалось, условия для обхода Москвы, противник нанес 1 декабря удар и в

центре. Две пехотные дивизии с 70 танками прорвали фронт 33-й армии на

участке 222-й стрелковой дивизии севернее Наро-Фоминска. Они устремились на

Кубинку, а затем к Голицыну и Апрелевке, угрожая тылам 33-й и 5-й армий.

Так сложно и грозно складывалась обстановка под Москвой в конце ноября —

начале декабря 1941 г.

Но чем опаснее создавалось положение, тем более массовым становился

героизм защитников Москвы, больше инициативы и мастерства проявляли

командиры, тверже было руководство Ставки и фронтов.

В те дни со страниц газеты «Красная звезда» прозвучали на всю страну

слова политрука 316-й стрелковой дивизии В. Г. Клочкова: «Велика Россия, а

отступать некуда—позади Москва». Вся эта дивизия — от солдата до ее

командира генерала И. В. Панфилова — уже в октябрьских боях под

Волоколамском явила образцы стойкости и храбрости. Беззаветно сражалась она

и теперь.

В бою 18 ноября пал сраженный осколком снаряда генерал Панфилов, но

дивизия продолжала героическую борьбу. Она была удостоена звания

гвардейской.

В поисках слабых мест обороны фашистские войска пытались пробиться к

Нахабино и Химкам, но были отброшены сводной группой Героя Советского Союза

полковника А. Н. Лизюкова. Не смогла развить наступление в обход Москвы и

танковая часть 4-й танковой группы, форсировавшая канал. На западном его

берегу ее контратаковали войска обороны, а с плацдарма на восточном берегу

она была сброшена стрелковыми бригадами, подоспевшими по приказу Ставки.

17-я танковая дивизия армии Гудериана приблизилась к окраине Каширы, по

ее передовые танки были сожжены огнем орудий зенитного дивизиона майора А.

П. Смирнова, прикрывавшего здесь электростанцию.

Тем временем по приказу Ставки на каширское направление были спешно

брошены 1-й гвардейский кавкорпус генерала П. А. Белова и 112-я танковая

дивизия полковника А. Л. Гетмана. Фланговыми ударами танкистов и атаками

конников противник был отброшен и начал отступать. Его преследовали

кавалерийские дивизии. А 112-я танковая дивизия, выдвинувшись к дер.

Ревякино, с ходу атаковала противника, перехватившего шоссе и железную

дорогу из Тулы в Москву. Навстречу танкистам ударили защитники города. Враг

был разбит, и коммуникации, связывающие город оружейников с Москвой,

восстановлены.

Искусно, героически действовали и советские воины, отражавшие удар на

Москву в центре Западного фронта. Здесь танки и пехота противника

стремились в тыл 5-й армии по шоссе Наро-Фоминск—Кубинка, но оно было

заблаговременно минировано. Сапер П. Караганов взорвал мощный фугас под

головным танком, и вслед за тем вдоль шоссе загремели десятки взрывов,

опрокидывая и поджигая танки и машины с пехотой. На подступах к Кубинке

бойцы под руководством полковника Ш. Брегвадзе возвели вал из хвороста,

облили его горючим, и перед прорвавшимися танками возникла стена огня.

«Вспоминая те дни,— писал Рокоссовский,— я в мыслях своих представляю

себе образ нашей 16-й армии. Обессиленная и кровоточащая от многочисленных

ран, она цеплялась за каждую пядь родной земли, давая врагу жестокий отпор;

отойдя на шаг, она вновь была готова отвечать ударом на удар, и она это

делала, ослабляя силы врага. Остановить его полностью еще не могла. Но и

противник не мог прорвать сплошной фронт обороны армии. Обе воюющие стороны

находились в наивысшем напряжении сил. Сведения, которыми мы располагали,

говорили, что все резервы, имевшиеся у фон Бока, использованы и втянуты в

бой под Москвой. Войскам Западного фронта, в том числе и нашей армии, нужно

было во что бы то ни стало продержаться. Мы понимали: остается нам

продержаться совсем немного, и в этом святая наша обязанность».

Во второй половине ноября 1941 г. перед советским командованием стояла

задача: наряду с обороной главного, московского стратегического направления

принять неотложные меры по обеспечению флангов советско-германского фронта.

Для осуществления этой задачи использовались все имевшиеся возможности.

Пытаясь умалить значение успеха советских войск на ростовском

направлении, фашистская пропаганда распространила сообщение о том, что

немецкое командование сосредоточивает свои усилия на московском направлении

и что там оно победоносно решит исход войны. Одурманенные ими же созданным

мифом о своей непобедимости, ослепленные ненавистью к советскому народу,

гитлеровцы не понимали, что идут навстречу тяжелому поражению. И когда им

казалось, что победа, которую они связывали с захватом Москвы, уже близка,

мир был потрясен внезапным, как гром в декабрьском небе, сокрушительным

ударом советских войск по зарвавшимся фашистским полчищам.

КОНТРНАСТУПЛЕНИЕ СОВЕТСКИХ ВОЙСК ПОД МОСКВОЙ

На защиту Москвы поднялась вся страна. Все шире развертывалась

исполинская мощь советского народа. На Волге и Урале, в Средней Азии и

Казахстане, в Сибири и на Дальнем Востоке — на всей необъятной территории

нашей Родины комплектовались полки, дивизии, армии — стратегические резервы

государства. Новые воинские части, формируемые в самой столице

командованием Московской зоны обороны по приказу Ставки, готовились к

выдвижению на опаснейшие участки фронта. Подготовка резервов принимала все

более широкий размах. Никакой мобилизационный аппарат любой

капиталистической страны не справился бы с такой задачей в условиях, какие

сложились осенью 1941 г. для Красной Армии. Осуществление ее было под силу

лишь Советскому государству.

То было тяжелое для нашей Родины время. Производство промышленной

продукции, в том числе военной, упало до самого низкого уровня, снабжение

войск и населения крайне осложнилось. Огромные трудности переживал

транспорт, на который легла задача эвакуировать население, оборудование

фабрик и заводов, колхозное имущество из западных и центральных областей на

восток и одновременно обеспечить огромный поток срочных воинских перевозок

из глубинных районов страны на фронт.

В этот момент вновь сказались всеобщий подъем народа на защиту Родины.

В районы формирований по единым планам стекались люди, подвозилось оружие,

боевое снаряжение, на местах готовилось обмундирование, собирался провиант.

Войсковые контингенты обучались военному делу днем и ночью, стремясь скорее

вступить в бой с врагом. В глубокой тайне грузились и мчались к фронту

воинские эшелоны.

К началу декабря 1941 г. соотношение сил на западном стратегическом

направлении существенно изменилось. Противник все еще имел под Москвой

численное превосходство, но оно уже не было подавляющим. Группа армий

«Центр» вместе с военно-воздушными силами насчитывала 1,7 млн. человек,

около 13500 орудий и минометов, 1170 танков и более 600 самолетов.

Советские фронты имели здесь 1,1 млн. человек, 7650 орудий и минометов, 415

установок реактивной артиллерии, 770 танков (из них 220 тяжелых и средних)

и 1000 самолетов.

Таким образом, противник сохранил превосходство в численности войск,

артиллерии и танках. Лишь в авиации небольшое преимущество было на

советской стороне. Оно подкреплялось тем, что с приближением линии фронта к

Москве в борьбу с противником активно включилась и столичная

противовоздушная оборона. Объединенные военно-воздушные силы ПВО, фронтов,

Московского военного округа и авиации дальнего действия превзошли ВВС

противника и завоевали господство в воздухе.

Возросли силы Красной Армии и на всем советско-германском фронте.

Против армий гитлеровской Германии и ее сателлитов, насчитывавших в

сухопутных войсках около 4 млн. солдат и офицеров, 1650 танков и штурмовых

орудий и в авиации 2040 самолетов, действовали советские войска (в составе

действующей армии) численностью 3,4 млн. человек, 1950 танков (из них 27%

КВ и Т-34) и 2238 самолетов (из них 57,6% новой конструкции).

Изменение в соотношении сил даже при отсутствии перевеса советских

войск дало возможность Верховному Главнокомандованию принять решение о

переходе от обороны к контрнаступлению.

В этом проявилось не только различие возможностей воюющих государств,

но и разница во взглядах на стратегию и роль стратегических резервов. В

СССР стратегические резервы готовились перед войной и в ходе ее. Их ввод в

бой определял ход борьбы под Ленинградом и Киевом, под Смоленском и

Москвой. Гитлеровская же Германия начала вторжение в Советский Союз, имея в

резерве всего 24 дивизии. А к кульминационному моменту кампании 1941 г. в

распоряжении ОКВ было только 6,5 дивизии, у ОКХ — словацкая дивизия и 4

венгерские бригады.

Командование группы армий «Центр» имело в резерве к декабрю 1941 г.

лишь одну бригаду — 900-ю. Несмотря на это, генерал-фельдмаршал Бок

продолжал гнать свои войска в наступление, рассчитывая победить, ворвавшись

в Москву, хотя бы с «последним батальоном». Это была авантюра, но авантюра

опасная.

Оборона должна была устоять до ввода в сражение резервов Ставки, и

командование Западного фронта маневрировало своими силами. Чтобы остановить

врага, оно снимало с менее опасных участков дивизии, полки, а в кризисные

дни даже взводы, вооруженные противотанковыми ружьями и гранатами. Дороги

были каждый день, каждый километр подмосковной земли.

Для перехода в контрнаступление нужно было выбрать момент, когда

наступательные возможности противника уже иссякнут, но он еще не успеет

перейти и закрепиться в обороне. Определение этого момента, а также

направлений решающих ударов потребовало от Ставки и командования фронтов

большого искусства, точного расчета, смелых решений. Тем более что

советские войска, как уже показано выше, не имели перевеса сил, а резервы

только подходили. Однако на стороне Красной Армии были искусство

командования и превосходство морального духа советских воинов. «Под Москвой

должен начаться разгром врага» — этой мыслью жил каждый советский воин.

Готовя контрнаступление на московском стратегическом направлении, Ставка

приказала Калининскому фронту нанести удар по войскам 9-й армии генерала

Штрауса, разгромить их и, освободив Калинин, выйти на фланг и в тыл группе

армий «Центр». Юго-Западному фронту предписывалось нанести поражение

вражеской группировке в районе Ельца и содействовать Западному фронту в

разгроме противника на тульском направлении. Западному фронту Ставка

приказала разгромить немецко-фашистские ударные группировки северо-западнее

и южнее Москвы, нанести поражение основным силам группы армий «Центр».

В основу директивы Ставки лег план контрнаступления, представленный

командованием Западного фронта. Он предусматривал для войск последнего

задачу внезапными охватывающими ударами разбить угрожавшие столице 3-ю и 4-

ю танковые группы в районе Клин—Солнечногорск—Истра и 2-ю танковую армию в

районе Тула—Кашира и затем охватить и разгромить 4-ю полевую армию,

наступавшую на Москву с запада.

Этот план учитывал, что войска группы армий «Центр» растянуты на

тысячекилометровом фронте, в частности, полоса наступления 3-й и 4-й

танковых групп составляла 250 км, 2-й танковой армии — 300 км. Причем эти

ударные группировки, наступая, оказывались в оперативно опасном положении,

позволившем советским войскам охватить их фланги.

Единое планирование и руководство Ставки обеспечивало оперативно-

стратегическое взаимодействие Западного, Калининского и Юго-Западного

фронтов, которым предстояло сокрушить основную на советско-германском

фронте силу врага — группу армий «Центр» и обезопасить советскую столицу от

нового наступления на нее. В то же время контрнаступление советских войск

под Ростовом и Тихвином лишало гитлеровское командование возможности

перебрасывать оттуда свои войска к Москве. В тылу противника усиливали

боевую деятельность партизаны, и так как охранных дивизий для борьбы с ними

у врага не хватало, он был вынужден снимать для этого войска с фронта.

Переход от обороны к контрнаступлению было решено осуществить без

оперативной паузы, вырвать у врага инициативу, навязать ему свою волю.

В первые дни декабря бои на всех фронтах продолжались с нарастающей

силой и ожесточением. Атаки сменялись контратаками. Населенные пункты,

высоты, узлы дорог переходили из рук в руки. Шла крайне напряженная борьба

за инициативу. Гитлеровцы не хотели примириться с мыслью, что Москва им

недоступна. Советская столица, казалось, была совсем близко. Это

впечатление еще больше усиливали сверкавшие над нею по ночам разрывы

зенитных снарядов и освещенное прожекторами московское небо.

Фашистское командование прилагало все усилия, чтобы сломить оборону ее

защитников. Это были уже последние потуги. Они завершились 5 декабря

отчаянной попыткой противника прорваться через Крюково, Красную Поляну и

Белый Раст к окраине Москвы. Но и здесь в ожесточенном ближнем, порой

рукопашном бою враг был остановлен.

Бои на всех участках фронта показали, что войска группы армий «Центр»

больше не в состоянии наступать, и 8 декабря они получили, наконец,

директиву немедленно перейти к обороне. Ссылаясь на преждевременное

наступление зимы и затруднения в снабжении, директива требовала удержать

районы, имеющие оперативное значение, и создать предпосылки для наступления

в 1942 г. Гитлеровская пропаганда сравнивала Москву с Верденом, уверяя, что

прекращение наступления вызвано нежеланием терять войска в боях, подобных

верденским, и что позднее будет начато третье наступление на советскую

столицу.

Но уже не Берлину принадлежала стратегическая инициатива. На всем фронте

от Калинина до Ельца перешли в контрнаступление советские войска.

5 декабря атаковали врага войска Калининского фронта, положив этим

начало контрнаступлению на московском стратегическом направлении. Вот как

вспоминает этот день дважды Герой Советского Союза, генерала армии Дмитрий

Данилович Лелюшенко. В то время он командовал 30-й армией.

«Ровно в шесть утра 6 декабря без артиллерийской и авиационной

подготовки, без криков «ура!» армия в белых маскировочных халатах перешла в

контрнаступление. Вскоре начала доноситься с передовой учащающаяся

пулеметно-автоматная стрельба. Небо прочерчивали ракеты. Через час-полтора

начали поступать первые боевые донесения об успешном продвижении вперед. К

рассвету на главном направлении армия прорвала оборону противника до пяти

километров в глубину и до двенадцати по фронту. Враг был застигнут

врасплох, ошеломлен. Он не мог сразу определить, что происходит: частная

операция или большое контрнаступление. Не смог установить и численность

наступающих.

Первый этап операции удался как нельзя лучше. К 10 часам в штабе армии

суммировали данные: захвачено тридцать восемь исправных танков, а подбито и

сожжено двадцать два, уничтожено семьдесят два орудия, сотни пулеметов,

автомашин, захвачено боевое знамя полка 36-й гитлеровской дивизии — первое

знамя врага! Бойцы в упор расстреливали врага из орудий, противотанковых

ружей, бросали под гусеницы связки гранат, а на броню — бутылки с

зажигательной смесью. Вскакивали на вражеские танки, открывали люки и

разили немецких танкистов автоматным, ружейным огнем и штыком».

К середине декабря северная группировка противника повсюду

неорганизованно отступала, бросая раненых, оружие, танки, теряя сотни

солдат пленными и оставляя в снегу тысячи трупов.

Южнее Москвы, в районе Тулы, в первых числах декабря продолжались

тяжелые бои. До подхода резервов Ставки противник превосходил здесь 50-ю

армию в численности войск в 3 раза, в танках в 4 и в артиллерии — в 6 раз.

Опасность усугублялась тем, что правофланговые дивизии Брянского фронта

при отходе на восток обнажили левый фланг Западного фронта. Пользуясь этим,

Гудериан намеревался, перегруппировав свои разбросанные по разным

направлениям войска, продолжать наступление.

Фашистское командование оказалось не в состоянии отразить удары

советских войск. Приказ Гитлера от 16 декабря угрожал солдатам, офицерам и

генералам смертью за оставление позиций под Москвой и требовал

фанатического сопротивления. Но и этот приказ не спасал положения. Отборные

танковые, моторизованные, пехотные дивизии, части СС подверглись разгрому.

Весь мир, следивший, затаив дыхание, за Московской битвой, услышал по

радио из советской столицы сообщение «В последний час»: «6 декабря 1941 г.

войска нашего Западного фронта, измотав противника в предшествующих боях,

перешли в контрнаступление против его ударных фланговых группировок. В

результате начатого наступления обе эти группировки разбиты и поспешно

отходят, бросая технику, вооружение и неся огромные потери».

Поражение группы армий «Центр» резко отразилось на моральном состоянии

вражеских войск. Внезапность удара, стремительность и решительность

контрнаступления лишали врага возможности организовать прочную оборону. К

тому же гитлеровское командование, уверенное в успехе «молниеносной войны»,

не готовило свои войска к боевым действиям зимой, и это дало себя знать:

фашистская боевая техника оказалась малоприспособленной к зимним условиям,

солдаты не были обеспечены зимней одеждой. Начался грабеж теплых вещей у

населения. Потерпев поражение, гитлеровцы еще больше озверели: отступая,

расстреливали мирных жителей и уничтожали населенные пункты.

Фашистская пропаганда уверяла, что группа армий «Центр» совершает

преднамеренное стратегическое отступление. Но она уже не могла обмануть

даже своих солдат. Особенно потрясающими для гитлеровских солдат были

огромные потери, понесенные ими под Москвой. Сокрушительное поражение

подорвало их веру в непобедимость вермахта.

Этот перелом в сознании солдат передает в дневнике ефрейтор Карл Верл:

«Если кругом все грохочет и стреляет, а на каждых двух-трех метрах земли

лежит труп, то взгляды на вещи меняются». На смену самоуверенности пришло

чувство обреченности. Солдат Иоганнес Бантер перед боем писал жене: «Через

час мы встретимся с русскими лицом к лицу. Страшно! Допустим, мы займем

деревню, другую, а дальше? Дальше смерть на русской земле. Нам, солдатам,

известно будущее. Где-то недалеко от места, откуда я пишу тебе письмо,

будут еле заметные холмики. Здесь мы ляжем костьми. И это все, что добудет

наш брат в России. . .»

Немецкий солдат понял, что «блицкриг» не удался и живым из войны не

выйти. Если солдаты увидели катастрофу, то тем более понимали ее

неотвратимость многие гитлеровские генералы. Единственным шансом на

спасение они считали немедленное отступление. На этом настаивали

командующие группами армий «Юг» и «Север» фельдмаршалы Рундштедт и Лееб.

Гитлер неистовствовал. Он запретил отход, угрожая расправой, а, узнав о

начавшемся отступлении, пришел в ярость и сместил командующих группами

армий «Север», «Центр» и «Юг» фельдмаршалов Лееба, Бока и Рундштедта,

главнокомандующего сухопутными войсками Германии фельдмаршала Браухича,

командующих танковыми армиями Гудериана, Хепнера и многих других генералов.

Но это не помогло. Гитлеровская армия продолжала отступать.

12 декабря советские граждане услышали по московскому радио первую

победную сводку. Впервые они увидели, что «непобедимая германская армия»

терпит крупные поражения. Увидел это теперь и весь мир.

ЗНАЧЕНИЕ ПОБЕД КРАСНОЙ АРМИИ ЗИМОЙ 1941/42 г.

Развернувшиеся зимой 1941/42 г. наступательные операции советских войск

под Москвой и на других участках советско-германского фронта имели

огромное, поистине историческое значение. Разгромив и отбросив противника

на 150—400 км, Красная Армия устранила непосредственную угрозу столице. Вся

Московская, Тульская, Рязанская области были освобождены. В ходе зимнего

наступления на северных и южных участках фронта от врага была очищена

значительная часть районов Калининской, Ленинградской, Смоленской,

Орловской, Курской, Харьковской, Сталинской, Ростовской областей,

Керченский полуостров.

Поражение немецко-фашистских войск зимой 1941/42 г. коренным образом

изменило обстановку на советско-германском фронте. Однако при всем огромном

значении этих событий они не могли еще окончательно повернуть ход войны в

пользу СССР. Хотя Красная Армия нанесла по врагу сильные удары, этого было

еще недостаточно, чтобы вывести из строя гитлеровскую военную машину.

Впереди предстояла еще длительная и упорная борьба, но на всем ее ходе

и конечном исходе в огромной мере сказывалось влияние великой победы под

Москвой. Она заложила фундамент последующих успехов, которые были

достигнуты в других битвах. Зимой 1941/42 г. Вооруженные Силы СССР накопили

ценный опыт наступательных фронтовых операций. Наши войска закалились в

борьбе.

Начав борьбу в невыгодных условиях, сражаясь против превосходящих

вооруженных сил гитлеровской Германии и ее союзников, Красная Армия после

пяти месяцев тяжелых боев перешла от обороны к наступлению, навязала врагу

свою волю, вырвала у него стратегическую инициативу, нанесла ему поражение

на участках фронта, где были сосредоточены основные силы вермахта и где

противник намеревался достигнуть решающего успеха.

Разгром гитлеровских войск под Москвой, Ростовом и Тихвином явился их

первым стратегическим поражением во второй мировой войне. Они продвинулись

от границы к Ленинграду, Москве и Ростову, но ни одной стратегической цели

не достигли. Развеяв миф о непобедимости немецко-фашистской армии и

непревзойденности искусства ее генерального штаба, советские войска

разгромили гитлеровцев под Москвой, отрезвили и немецких генералов,

особенно тех, кто непосредственно участвовал в боях на советско-германском

фронте. «Кампания в России, а особенно ее поворотный пункт — Московская

битва, нанесла первый сильнейший удар по Германии как в политическом, так и

военном отношениях», — признает в своих воспоминаниях бывший начальник

штаба 4-й немецкой армии генерал Г. Блюментрит.

Окончательно рухнул план «Барбаросса», потерпела крах его основа—

теория «блицкрига», а вместе с этим рушились и другие планы, связанные с

замыслом завоевания мирового господства. Война, вопреки расчетам немецко-

фашистского командования, приобретала затяжной характер.

Победа под Москвой еще выше подняла политико-моральное состояние

Красной Армии, боевой дух ее воинов, увидевших, как под их ударами в панике

бегут «непобедимые» гитлеровские войска. Она укрепила веру советских людей

в свою Красную Армию, в ее победу, воодушевила на новые усилия в помощь

фронту. Труженики тыла на фабриках, заводах, в деревне брали новые

повышенные обязательства по производству всего необходимого для борьбы с

врагом. Еще больше укрепилась сплоченность советского народа с

Коммунистической партией — организатором и вдохновителем победы, еще выше

поднялся ее авторитет.

Разгром гитлеровцев под Москвой всколыхнул все прогрессивное

человечество, усилил симпатии к СССР и веру в него со стороны трудящихся

всего мира.

Вынужденная переброска немецких дивизий из стран оккупированной Европы на

Восточный фронт облегчила народам этих государств возможность сопротивления

захватчикам. Военно-политическое положение гитлеровской Германии

ухудшилось.

Народы всего мира увидели, что Советский Союз, на плечи которого легла

основная тяжесть борьбы с гитлеровской Германией, способен ее победить.

Каждый успех Красной Армии и особенно победа под Москвой были ударом по

«новому порядку», установленному фашистами в Европе, приближали день

освобождения порабощенных ими стран. Народы поверили, что Красная Армия

принесет им спасение от фашизма. Движение Сопротивления во всех

оккупированных странах резко возросло. Укреплялся антифашистский союз

народов, еще более расширился фронт борьбы против гитлеровской Германии в

Европе. Все это означало, что военное поражение нацизма неизбежно.

Победа советского народа в битве под Москвой изменила соотношение сил

во второй мировой войне в пользу антигитлеровской коалиции. Результаты

Московской битвы заставили призадуматься те «нейтральные» страны, которые

строили свою политику, исходя из уверенности в военном триумфе фашистской

Германии. В Токио они охладили горячие головы, которым не терпелось

выступить против СССР.

Итоги Московской битвы сказались и на отношениях внутри антигитлеровской

коалиции. Победа под Москвой показала реакционным кругам в Лондоне и

Вашингтоне, что их прогнозы в отношении способности Советского Союза к

сопротивлению построены на песке. Соотношение сил на советско-германском

фронте менялось в пользу СССР, и это не могли не понимать его союзники.

В выступлении по лондонскому радио 15 февраля 1942 г. премьер-министр

Великобритании У. Черчилль говорил: «Ленинград и Москва не взяты. Русские

армии находятся на поле боя... Они победоносно продвигаются, изгоняя

подлого захватчика с родной земли, которую они так храбро защищают и так

сильно любят. Больше того, они первые развеяли гитлеровскую легенду. Вместо

победы и обильной добычи, которую он и его орды собрали на Западе, Гитлер

пока нашел в России только беду, поражение, позор несказанных преступлений,

избиение или гибель миллионов германских солдат и ледяной ветер, веющий над

русскими снегами». Такую же оценку событий дал в те дни президент США Ф.

Рузвельт в своем послании американскому конгрессу.

Великая победа в Московской битве явилась началом коренного поворота в

войне. Это выдающееся событие упрочило международный престиж Советского

Союза. Неся основное бремя борьбы против фашистской Германии, СССР прочно

занял ведущее положение в антигитлеровской коалиции.

Страницы: 1, 2