Македонский

государства, прежде всего важные столицы Вавилон и Сузы. Он правильно

предвидел и разгадал дальнейший план Александра, который из Арбел

направился прямо в Вавилон.

Что касается пребывания Александра в Вавилоне, то все источники обращают

внимание на хорошую встречу там греко-македонского войска со стороны

местного населения. Александр приблизился к городу с войском в полном

боевом порядке, готовый вступить в открытую борьбу с возможным

сопротивлением. Но последнего не последовало.

В Вавилоне Александр провел больше 30 дней. Из Вавилона Александр

отправился в столицу Элама Сузы, куда он дошел (в декабре 331 г. до н. э.)

за 20 дней.

Источники единодушны в подтверждении той легкости, с которой Александру

удалось взять Сузы. Сатрап Сузианы перс Абулит отдал город без всякого

сопротивления. Между тем Александр пытался из захвата Вавилона и Суз

извлечь не только военные, но и политические последствия. Опираясь на эти

два города, он отсюда мог надеяться принудить Дария, лишенного основных

корней власти, отказаться от нее. если бы персидский царь попытался

организовать новое сопротивление, то его противник, будучи хозяином южных

областей Персидского государства, получил бы широкие возможности! для

дальнейших наступательных операций. Забрав огромные драгоценности и

сокровища (в январе 330 г. до н. э.), он покинул Сузы и отравился в

коренные области Пероши навстречу персидскому царю. Через четыре дня его

войска подошли к реке Тигр, называемой местными жителями Пассатигр.

Переправившись через реку, македонская армия вошла в плодородную землю

уксиев, которую с большим войском охранял родственник Дария Мадат.

После покорения области уксиев Александр разделил свои военные силы с

Парменионом. С ним ом послал менее подвижную часть своего войска, весь

обоз, фессалийскую конницу, союзников, наёмников и тяжеловооруженных

эллинских гоплитов. Эта часть войска направилась по удобной широкой

приезжей дороге, которая цела прямо в сердце персидской области. Сам

Александр с отрядом легковооруженных воинов, по Куриию, с пехотой, котищей

«друзей», всадниками-«бегунами», агрианами и лучниками, по Арриаиу,

двинулся через горы и вступил в Перейду, где ему преградил путь Ариобарзан,

ее стратег и полководец Дария. По свидетельству Арриана, Ариобарзан, имея

до 40 тыс. пехотинцев и до 700 всадников, преградил ворота Персии стеной и

расположился перед ней лагерем, чтобы не пропустить здесь Александра.

Курций называет их Сузскими воротами, а Диодор—Сузиевыми скалами. Оба

историка указывают на другое количество войск у персидского сатрапа:

25 тыс. человек пехоты и 300 всадников — по Диодору, и такое же количество

пехоты без всадников—но Курцию. Характерно увеличение количества войск у

Ариобарзана в апологетической традиции. О том, что это сопротивление было

исключительным, свидетельствуют все источники. Арриан вынужден признать,

что Александр не мог взять стену штурмом, что многие солдаты были ранены

недоступным сверху врагом. Он вынужден был оставить в лагере Кратера с его

полком, полком Мелеагра и небольшим числом лучников и всадников для

продолжения штурма стены, а сам с войском пошел по трудной и узкой дороге в

обход, как ему указали пленные. Ему удалось перебить сторожевые посты

противника, который попал между двух огней. С одной стороны, на персов

нажимал Александр, с другой — солдаты Кратера, поведшего людей на штурм

стены. Многие персы были перебиты или погибли, срываясь в паническом

бегстве с крутых обрывов. Правда, Плутарх

отмечает, что в то время, когда Дарий находился в бегах, Перейду защищали

самые благородные и мужественные из персов. В антиалександровской традиции

сложность операции и тяжесть борьбы с пирсами излагается более отчетливо.

Так, Курций оставил нам красноречивое, возможно, несколько преувеличенное,

описание военного столкновения, которое поставило Александра в

затруднительное положение.

Все историки, которые сообщают об этом события, черпают сведения о нем из

одного и того же источника. О том, что для всех них существовал один и тот

же источник, может свидетельствовать дальнейшее изложение этого события — о

том, как Александр мучительно искал выход из создавшегося положения и этот

выход ему подсказали пленные. Арриан говорит об этом кратко, подчеркивая

превосходство военной стратегии македонского царя. Курций отмечает, что в

поисках выхода последний стал суеверным и только при помощи пленника-

лимийца прошел через лесные тропинки.

В таком же ключе, как и Курций, только с меньшими подробностями,

рассказывает этот эпизод Диодор.

Покончив с трудным сопротивлением персов, Александр спешно двинулся на

Персеполь, захватив там и в Пасаргадах царскую казну. Kypций и Диодор

подчеркивают, что Александру удалось легко захватить эти главные персидские

города вследствие измены хранителя персидской казны Тиридата.

В источниках совершенно определенно говорится о решимости Александра строго

наказать персов. Даже Арриан признает, что он действовал безрассудно,

сжигая дворец персидских царей и не внимая благоразумному совету Пармениона

не губить собственное имущество и не восстанавливать против себя местное

население. Но Александр ответил, что он желает наказать персов за их

вторжение в Грецию, за разрушение ими Афин, за зло, причиненное грекам.

Более подробно об этом говорит Курций: македонский царь на совещании

командиров войск тщательно .поясняет необходимость разрушения столицы

персидских царей, откуда выходили бесчисленные полчища и начинались

преступные войны против Европы. Курций рисует алчность и жестокость

македонян и их царя в городе. Между самими македонскими воинами имели

место вооруженные столкновения из-за добычи. Они разрывали на части царские

одежды, мечами разбивали дорогие художественные сосуды, рубили пленных,

умерщвляли бедных, насиловали женщин. Пощады не было никому. Сами жители

целыми семьями бросались со стен и погибали или поджигали свои дома и в них

заживо сгорали. Захваченную здесь добычу сам Курций считает невероятно

большой, ибо сюда персы повезли богатство со всей Персиды; золото и серебро

лежали грудами, одежд было великое множество, утварь собрана те только

нужная для употребления, но и ради роскоши. В сокровищнице этого города

было 120 тыс. талантов. К этой сумме прибавилось после занятия Пасаргад еще

6 тыс. талантов. Для того, чтобы вывезти эти деньги, Александр приказал

пригнать вьючный скот и верблюдов из Суз и Вавилона. О страшном избиении

пленных победителями сообщает и Плутарх. Он не упоминает о точном

количестве денег, найденных в Персе-поле, но ограничивается общим указанием

о том, что их было столько же, сколько в Сузах; прочее добро и утварь

вывезли на 10 тыс. подвод и 5 тыс. верблюдов. Указания Диодора о грабеже

Персеполя и расправе с его населением в общем совпадают с данными Курция и

являются лишним подтверждение их принадлежности к одной историографической

традиции. Самый богатый из всех существовавших под солнцем городов был

подвергнут безжалостному ограблению. Диодор сообщает, что опьянённые

победой македоняне, врываясь в дома убывали всех мужчин и расхищали

огромное имущество и драгоценности. Унесено было много серебра и золота,

множество роскошных одежд. Жадность победителей, занимавшихся грабежом,

была настолько ненасытна, чю они вступали в драку друг с другом; некоторые,

разрубив мечом самые роскошные материи, забирали свою долю; некоторые, не

помня себя в гневе, отрубали руки тем, кто хватался за вещи, бывшие

предметом спора. Женщин в их уборах волокли силой, уводя в рабство. Диодор

упоминает так же, как и Курций, о 120 тыс. талантов золотом и серебром,

взятых Александром в сокровищницах столицы Персидского царства. Желая взять

часть этих денег с собой для военных нужд,

а другую поместить на сохранение в Сузах, он потребовал из Вавилона,

Месопотамии, а также из Суз караван мулов и 3 тыс. вьючных верблюдов. Они и

перевезли все в указанные места .

Таким образом, все источники не оставляют сомнений в жестокой расправе

Александра и его войск с самым враждебным из азиатских городов. Завершением

этой расправы было сожжение дворца персидских царей.

Характерно, что все авторы, кроме Арригна, подчеркивают, с одной стороны,

внезапность этого поступка, с другой — его греческую направленность.

Зажженный многочисленными светильниками "дворец и все вокруг было

результатом мести за кощунство, совершенное Ксерксом, царем персидским, на

афинском акрополе. Что касается македонян, то они принимали участие в этом

предприятии пли просто подражая царю, или в надежде на быстрое возвращение

домой.

При более внимательном анализе античной традиции о поведении македонян в

Персеиоле и о поджоге царского дворца, в ней обнаруживается ряд

противоречий. Прежде всего, вызывает недоумение жестокое обращение

Александра с персидской столицей, которая ему не оказала ни малейшего

сопротивления. Почему он не ограничился оккупацией города, а принял решение

его уничтожить, за исключением царских памятников? Существует мнение, что в

этом акте отражеио сострадание македонского полководца при виде

изуродованных греков. Эпизод о последних имеется только в

антиалександровской традиции. Так, Курций рассказывает, как навстречу

Александру вышел жалкий отряд людей — греческие пленники, числом до 4 тыс.

(по Юстину и Диодору. их было 800 человек), которых персы подвергли

мучительным пыткам; у одних они отрезали ноги, у других — руки и уши, па

теле третьих выжгли буквы варварского языка, тем, кто знал какое-нибудь

ремесло и был мастером своего дела, оставили только члены, которыми они

работали, все остальные отрубили. Вследствие этих издевательств они

потеряли обычный облик людей;

человеческим в них можно было признать только голос. Эта картина вызвала

чувство сострадания у македонского царя, который даже не мог удержать слез

и обещал отправить их па родину. Выйдя на вал, греки стали обсуждать, чего

им просить у царя: одни хотели места для поселения в Азии,

другие—возвращения домой. В преобладающем, большинстве греки решили

остаться на Востоке. Александр согласился с ними, выдал каждому по 3 тыс.

драхм, прибавил к этому но 10 одежд, а также крупный и мелкий скот и

семена, чтобы отведенные им земли могли быть обработаны и засеяны. Диодор

еще добавляет, что они были освобождены от всех царских податей, правителям

было отдано приказание следить за тем, чтобы их не обижал никто.

Если этот эпизод и имел место, то вряд ли он давал право Александру

жестоко расправиться с Персеполем, все население которого не могло быть

ответственным за это злодеяние над пленными греками. Не могут объяснить

этого поступка и трудности и потери, которые испытывал Александр от войск

Ариобарзана. Само по себе вполне закономерное, решительное сопротивление

захватчикам имело не одни прецедент; результатом их не было разрушение

городов (за исключением Фив и Галикарнаса).

Как уже было оказано выше, сам Александр мотивировал свой поступок

стремлением удовлетворить «предков» греков за грабежи и злодеяния армии

Дария и Ксеркса в различных эллинских городах в период греко-персидских

войн. Но известно, что сама Македония вовсе не пострадала от нашествия

персов, а имела с ними тесные контакты, в то время как сам Александр

позднее показал свою исключительную жестокость по отношению к греческому

городу. Кроме того, неясно, .почему он пощадил Сузы, где эллины были

оскорблены и унижены. По этому поводу П. Клоше выдвигает следующую

гипотезу: обеспокоенный бурным волнением в Греции и, не зная еще о его

конце, он хотел привлечь общественное мнение эллинов, отомстив за их

предав, которые подвергались персидской агрессии. Разрушение города, откуда

исходила часть этой агросети, ярко показало «филэллннизм» Александра. В то

же время его армия, уже сильно пострадавшая, которую ожидало новое

длительное напряжение сил, обогатилась бы обильными ресурсами. После ужасов

резни и грабежа город познал ужас пожара, в результате которого был сожжен

царский дворец. Это согласуется с уже ранее высказанными предположениями

Керста о том, что пожар царского дворца был мероприятием продуманным,

рассчитанным как на эллиноа, так и на восточные народы. Эллинам оно должно

было показать, что цель панэллинского похода достигнута, злодеяния,

совершенные Ксерксом над эллинскими святынями, отомщены . Жителям Востока

это должно было служить знаком, что власть Ахеменидов закончилась, что

персидское ярмо разбито и на его место вступает теперь новое великое

царство. Поджог дворца был не столько поступком личной мести Александра,

сколько символическим актом. Несколько позднее, вступив в столицу Мидии,

Александр проделал еще один шаг в этом направлении. Он отпустил

фессалийскую копнищу и эллинские союзные контингенты на родину, оставляя у

себя на службе добровольцев. Уволенные солдаты достигли побережья под

руководством одного македонского командира, а затем с помощью гиппарха

Менея перебрались на Эвбею. Это мероприятие, проведанное в сответственный

момент тяжелого преследования Дария, должно было означать, что воина,

которую «Александр и эллины» вели против персов, закончилась, что

панэллинская цель похода достигнута, искупление обид, нанесенных эллинам

Ксерксом, исполнено. Теперь войну больше не ведет Коринфский союз, и

Александр больше не является союзным полководцем эллинов; его дальнейшие

военные предприятия не имели больше никакой связи с панэллиискими идеями и

целями. В политике Александра более отчетливое выражение получало не

македонское начало, как думает П. Клоше, а восточное. Новое азиатское

царство не нуждалось даже в моральном тыловом прикрытии в виде Эллинского

союза, особенно после того, как было подавлено антимакедонское восстание в

Спарте. Собственные цели Александра встали в резкое противоречие с

панэллинской программой. Она не согласовывалась с его открытым стремлением

стать наследником завоеван но и побежденной державы Ахеменидов.

В Персии Александр пробыл около четырех месяцев. Это время он использовал

частью для того, чтобы дать македонскому войску отдых, частично для

подчинения непокорных со времен персидской власти воинственных племён и

народностей в пограничных местностях. Весной, приблизительно в апреле 330

г. до н. э., Александр вновь отправился в Мидию против разбитого

персидского царя. По пути он вторгся в землю паретаков и подчинил их. По

Деодору, одними персидскими городами он овладевал силой, другие привлек к

себе добротой. Прибыв в Мидию, Александр узнал, что у Дария нет

боеспособного войска, что его союзники скифы и кадусии своего обещания не

сдержали и на помощь к нему не пришли, поэтому Дарий решил бежать. Это

вызвало поспешное его преследование со стороны Александра. По сообщению

Бисфана, сына Оха, царствовавшего над персами до Дария, у последнего было 6

тыс. пехотинцев, 3 тыс. всадников и около 7 тыс. талантов, взятых у мидян.

Это указание Арриана о количестве войск у персидского царя находится в

.большом противоречии с данными Курция, который количество его войск

увеличивает в 5 раз. Это связано с общей тенденци.ей Арриана показать

неспособность Дария к дальнейшему сопротивлению. Когда последний вскоре

бежал из Экбатан, Александр занял этот город, где собирался предпринять

важные решения. В частности, деньги, вывезенные из Персеполя, он поручил

Пармевиону переправить в Экбатаны, положить их в кремль и передать Гарлалу.

Сам же царь с копнищей из «друзей», наемными всадниками, которыми

командовал Эригий, с македонской пехотой, с лучниками и агрианами продолжал

преследовать Дария. За 11 дней он достиг Раги (юго-восточнее Тегерана),

местности, расположенной в 80 км от Каспийских ворот. Узнав, что Дарий уже

перешел Каспийские ворота, удаленные на один день пути, Александр разрешил

войску пятидневный отдых, после чего продолжал преследование персидского

царя. Преследование оказалось тяжелым, солдаты были измучены и отставали,

лошади падали. Но Александр, невзирая ни на что, спешил вперед, дошел до

Каспийских ворот, перешел через них и продвигался, пока страна была

обитаемой.

Что же происходило в это время в лагере персидского царя? Одно ясно, что

Дарий не использовал возможности, предоставленной ему задержкой Александра,

не собрал новых войск ни в Мидии, ни в южных провинциях и бежал в восточные

сатрапии.} Арриан указывает, что многие из тех, кто бежал вместе с Дарием,

покинули его и вернулись каждый к себе домой; немало было и таких, которые

сдались Александру. К последнему прибыли из Дариева лагеря один из знатных

вавилонян Багистан и с ним Антибел, один из сыновей Мазея. Они сообщили,

что Набарзан, хилиарх в коннице, бежавший с Дарием, Бесс, сатрап Бактрии, и

Барсаент, сатрап арахотов н дрангианов, арестовали Дария. Это известие

заставило Александра еще более торопиться. Он взял только «друзей» и

всадников-«бегунов», отобрал в пехоте самых сильных людей, снабдив их

двухдневным продовольствием, и двинулся, не ожидая отряда Кена, еще раньше

посланного за фуражом. Кратеру с оставшимися войсками было приказано

следовать за ним. Достигнув лагеря, откуда к нему выезжал Багистан, он

узнал, что Дария, как арестованного, везли в крытой повозке. Его власть при

поддержке бактршйской конницы н прочих варваров, бежавших вместе с

персидокздм царем, перешла к Бессу Артабаз, его сыновья и греческие

наемники противились этому, по, будучи бессильны воспрепятствовать

намерениям Бесса и его сторонников, свернули с большой дороги и ушли в

горы.

Согласно сообщениям Арриана, план персидских заговорщиков состоял в

следующем: в случае преследования их Александром выдать ему Дария, за что

они надеялись получить щедрую награду. Если же преследование будет

прекращено и Александр повернет обратно — собрать большое войско, при

помощи которого сообща закрепить за собой власть. До реализации этого плана

всем распоряжается Бесс как родственник Дария и как сатрап страны, на

территории которой происходят эти события. Узнав об этом плане, Александр

ускорил погоню, несмотря на крайнее утомление людей и лошадей. По указанию

местных жителей он избрал труднопроходимую, но более короткую дорогу и

устремился вперед с небольшим отрядом. Основное войско следовало за ним.

{Настигнув беглецов, которые шли без оружия и в беспорядке, Александр легко

преодолел сопротивление немногих из них, а большинство бежало без боя. Бесс

и его единомышленники старались увезти с собой в повозке Дария, по когда

Александр уже совсем настигал их, Сатибарзан и Барсаент нанесли Дарию

множество ран, бросили его и сами бежали с 600 всадников. Персидский царь

умер от ран раньше, чем его увидел Александр. Последний отослал его тело в

Персию, распорядившись похоронить его со всеми почестями в царской

усыпальнице 141. Таков был конец Дария, погибшего от козней самых близких к

нему людей.

Общая картина преследования у Плутарха такая же, как у Арриана. Плутарх

указывает, что Александр опечалился несчастьем Дария, завернул его тело в

свою хламиду и отослал к его матери, а Бесса-убийцу, захватив впоследствии,

казнил лютой смертью.

В рассказе Диодора — лишь одно упоминание об отступлеии Дария, о пленении

его Боссом и об изменническом убийстве. Упоминается также о царском

погребении Дария Александром. Впрочем, приводится мнение двух историков,

что Александр застал еще персидского царя живым, выслушал его просьбу о

наказании убийц и обещал эту просьбу выполнить. Он отправился в погоню за

Боссом, по тот значительно опередил преследователей и бежал и Бактрию.

Александр повернул обратно, отказавшись от преследования. Между

тем Бесс вместе с Набарзаном, Барсаентом и многими другими добрался до

Бактрии и стал призывать ее население к защите своей свободы. Заявляя, что

будет предводителем в этой борьбе, он объявил себя царем;

набирая солдат, заготовлял много вооружения и ревностно занимался тем, что

насущно требовалось и данный момент. Позднее, во время среднеазиатского

похода, когда Бесс был предан его собственным приятелем Гобареном и выдан

Александру, последний отдал Босса на казнь брату Дария н другим его

родственникам. Они всячески издевались над ним и изувечили его.

Подробное описание всех этих событий дает Курций. В этом описании

совершенно отчетливо вырисовывается не только стремление Дария бороться с

Александром, но и наличие в непосредственном окружении персидского царя

двух разных мнений относительно дальнейших действий. К первому относился

бывший сатрап Фригин Геллеспонтской Артабаз и греческие наемники, ко

второму—Набарзан и Бесс. Артабаз, один из старейших друзей царя, сразу

заявил, что он последует за царем в бой, победит или умрет вместе с ним.

Начальник греческих наемников Патрон приказал своим надеть на себя оружие,

находившееся в обозе, п быть готовыми исполнять его приказания. Сам он

убеждал Дария положиться на него, поставить царский шатер в греческом

лагере и доверить ему охрану царя. Как чужестранец, он не просил бы этого,

если бы был уверен, что другие ее хорошо выполнят. Патрон указывал, что они

остаются верными Дарию, как и прежде, что они потеряли Грецию, что у них

нет никакой Бактрии и вся их надежда на него. Он предупреждал о кознях Бесс

а и Набарзана. Но Дарий не принял предложения наемника, мотивируя это тем,

что он никогда не отступится от своих единомышленников и любую превратность

судьбы предпочитает испытать среди своих

и не станет перебежчиком. Персидский царь ко всему этому понимал, что

люден, со стороны которых нужно было бояться преступлении, было 30 тыс., у

Патрона же— всего 4 тыс.; если бы он доверился ему, осудив вероломство

соплеменников, он, как ему казалось, этим оправдал бы собственное убийство.

Отказавшись от греческой защиты, Дарию не на кого было опереться. В это

время Набарзан и Бесс заключили между собой преступный союз и решили с

помощью тех войск, которые находились под их командованием, схватить царя и

заключить в оковы. Они имели намерение или передать царя живым Александру,

если он их настигнет, получив за свое предательство благодарность и большое

вознаграждение, или в случае возможности избежать встречи с македонским

полководцем — убить Дария, захватив его власть, и возобновить воину.

Уверенность в успехе их замысла внушали им те области, которыми они

управляли, со своими богатыми людьми, оружием, обширностью пространств.

Подготовляя этот замысел, Набарзан поставил Дарию определенные условия:

передать на время власть и командование Бессу, пока враг не уйдет из Азии.

Только таким путем можно было добиться победы над врагом. Бактрия еще не

тронута, инды и саки остались верны, множество народов, армии, много тысяч

пехотинцев и всадников готовят силы для возобновления войны. Это

предложение было Дарием с негодованием отвергнуто. От потов был заколоть

предателя, если бы его не окружили бактрийцы с Бессом. Последний вместе с

Набарзаном отделил свои войска от прочих воинских частей, готовясь тайно

выполнить свой план. Их попытка увлечь за собой персов не увенчалась

успехом. Персы единодушно подтвердили свою верность царю. Артабаз,

выполнявший все обязанности главнокомандующего, проверял их готовность, а

Дария, предавшегося печали и отчаянию, успокаивал и ободрял.

Это обстоятельство затрудняло Боссу и Набарзану осуществить свои намерения.

Открыто схватить царя при помощи воинов-бактрийцев оказалось невозможным.

Поэтому они притворно принесли раскаяние в своем стремлении отделиться и

просили прощения у царя. Одновременно их агенты тайно вели агитацию среди

персов, убеждая их не подставлять свои головы под всеобщее крушение, а

перейти на их сторону, следовать за ними в Бактрию, которая готова принять

их с подарками и таким изобилием, какого они себе не представляют. Своим

раскаянием они усыпили бдительность царя и получили возможность снова к

нему приблизиться. Даже после того, как Дарий, сам почувствовав назревание

заговора, поведал Артабазу о предложении греческого .наемника Патрона

перейти в лагерь греков, он, выслушав его разумный совет о необходимости

принять это предложение, не принял никаких мер предосторожностей. Вскоре по

лагерю пошел слух о том, что Дарий покончил с собой. Этот слух вызвал

замешательство и переполох среди персов, которым воспользовались Бесс и

Набарзан. Они захватили царя, заковали его и посадили в грязную повозку.

Деньги и имущество его были разграблены. Персы, оставшиеся без царя, на

третий день присоединились к бактрийцам, а Артабаз с греческими наемниками

направился в Парфию. Между тем Александр, узнав от перебежчиков и особенно

от вавилонянина Багистана о пути следования Дария и его пленении, ускорил

преследование. Перед своими командирами он поставил совершенно конкретную

задачу: захватить Дария живым. К Александру стали приходить перебежчики,

которые, осудив преступника Босса, указали точное его местопребывание.

Беспорядочное войско Босса, хотя по численности имело преимущество, но при

приближении Александра обратилось в бегство. При таких обстоятельствах Бесс

и другие соучастники его замысла убеждали Дария с повозки пересесть на коня

и спасаться бегством. Он отказался. Тогда они забросали его копьями, убили

двух слуг царя и сами скрылись — Набарзан в Гирканию, а Бесс с немногими

всадниками—в Бактрию. Их отряды, оставшись без предводителей, стали

рассеиваться. Если попытаться выяснить действительные причины этой

катастрофы, нужно учесть ту роль, которую играли среднеазиатские сатрапы в

системе Персидского государства. Военное поражение Дария после Гавамел

ускорило внутренний распад его царства. Измена сатрапов — яркое тому

подтверждение. Даже в последнее время перед трагической развязкой царя

предали персидский сатрап Персеполя Тиридат и начальник города Пасаргады

Гобар. Сам Дарий, обращаясь к помпам, которые бежали вместе с ним, сетовал

на то, что предатели и перебежчики царствуют в его городах. Что касается

восточно-иранских сатрапов, то их зависимость от персидского царя всегда

была относительной, особенно в период развала Персидского государства. По

планы и намерения нового македонского завоевателя их пугали и страшили.

Керст полагает, что в это время началась общая национально-иранская реакция

против македонского завоевания, которая затем продолжалась особенно в

Бактриане и Сузиане. Это же подчеркивает и Берве, который считает, что

вокруг Босса как сильнейшей личности образовалось пациональное движение

сатрапов и знати восточных, стран—Набарзана, Барсаента, Сатибарзана,

Оксиарта и др., целью которых было энергичное сопротивление македонскому

вторжению. Не считая Дария способным к сопротивлению, они решили покончить

с ним и передать Бессу руководство этим антимакедонским движением. Но

неожиданно быстрое продвижение Александра не оставило Бессу времени, чтобы

собрать силы, а принудило к поспешному бегству. Когда летом 330 г. до н. э.

около Гекатомппла Сатибарзан и Барсаент не его поручению убили Дария, они

тут же отправились в свои сатрапии, чтобы организовать дальнейшую 'борьбу

против македонян.

Смерть Дария избавила Александра от всякого препятствия к его стремлению

стать законным преемником персидского царя и даже позволила ему действовать

как «мстителю» за его убийство. Он не замедлил осудить поступок Бесса,

объявить борьбу с ним как с изменником персидского царя. Это было важно как

для своей армии, так и для местного населения.

Погоня за убийцей законного представителя персидской царской власти, с

одной стороны, и желание стать полным хозяином всего персидского наследства

—с другой, определили последующий среднеазиатский поход Александра.

Литература:

Восточная политика Александра Македонского – А. С. Шофман, Издательство

Казанского

Университета 1976.

История древнего мира – А. Г. Бок , Москва, Просвещение. 1982.

”Історія Греції” – Луриє

“Історія Військового мистецтва” – Разін Є. А. (1 том) , М. -94

Страницы: 1, 2