КУЛЬТУРА МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА (XIV – середина XV вв.) Контрольная работа.

КУЛЬТУРА МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА (XIV – середина XV вв.) Контрольная работа.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ИВАНОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ

УНИВЕРСИТЕТ

имени В.И. Ленина

Кафедра истории

Контрольная работа

на тему:

КУЛЬТУРА МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА (XIV - середина XV вв.)

Выполнил: ст. гр. 1-53 заоч. отд.

Буланов М. А.

Проверил: Халтурин В.Ю.

Иваново 2005

План

1. Влияние монгольского нашествия на культурное развитие русских

земель…..3

2. Москва - центр русской культуры. Развитие летописания и литературы в

XIV - XV веках………………………………………………………………………….5

3. «Золотой век» русской живописи. Творчество Андрея Рублева………………11

Список использованной литературы………………………………………………..17

1. Влияние монгольского нашествия на культурное развитие русских земель.

Монголо-татарское нашествие нанесло серьезный урон русской культуре.

Военный разгром, тяжелая дань, увод в полон мастеров значительно обеднили

культурный процесс. Однако традиция не прервалась. Более того, вряд ли

можно говорить о сколько-нибудь заметном влиянии монгольской культуры на

русскую, особенно на первых порах. Долгое время степной мир

монголов-кочевников и мир городов славян-земледельцев существовали

отчужденно, потребовалось не одно столетие для взаимного сближения.

Батыево нашествие стало основной темой в литературе. Один из первых

откликов на произошедшее - \"Повесть о разорении Рязани Батыем\". В

\"Повести\" описывается гибель Рязани и рода рязанских князей. Монгольское

нашествие воспринималось современниками как конец света, как \"великая

конечная погибель\". Отсюда трагизм, наполняющий произведения того периода.

Мотив героической смерти является ведущим в литературе, посвященной

нашествию. В \"Повести\" монголо-татары стали победителями не потому, что

победили рязанцев, а потому, что их противников не осталось в живых. Князь

Федор Юрьевич, посланный к Батыю с дарами, отказывается отдать ему свою

жену, говоря: \"когда нас приодолееши, то и женами нашими владети начнеши\",

его убивают. Узнав о смерти мужа, княгиня Евпраксия вместе с маленьким

сыном \"ринуся из превысокого храма своего\" и разбилась насмерть. В

решающей битве гибнут великий князь рязанский Георгий Ингоревич и его

братья. Невозможность остаться в живых побежденным подвигла оказавшегося в

момент главного сражения в отлучке Евпатия Коловрата с дружиной в 1700

человек напасть на войско Батыя. В образе Евпатия сильны эпические черты:

он побеждает в единоборстве родственника хана Хостоврула, татары одолевают

его

только при помощи стенобитных орудий.

Мотив предпочтения смерти бесчестию и признанию поражения лег в основу

\"Сказания об убиении в Орде князя Михаила Черниговского\" и \"Слова о

Меркурии Смоленском\". С религиозно-философским осмыслением постигшей Русь

трагедии выступил епископ г. Владимира Серапион. В Своих \"Словах\" и

\"Поучениях\" он как проповедник старается извлечь урок из случившегося.

Продолжая идейную традицию провиденциализма русских книжников более

раннего периода, Серапион Владимирский рассматривал нашествие как

наказание, наложенное Богом за грехи, проявление \"ярости Его\".

Не менее опасным было противостояние с западноевропейским католическим

миром. Борьба с \"немцами\", под которыми в Древней Руси понимали как

собственно немецких рыцарей, так и представителей других германоязычных

народов (шведов, норвежцев, датчан и др.), является одной из ведущих тем

\"Жития Александра Невского\", составленного в конце XIII в. Самостоятельное

значение имеет \"Слово о погибели Русской земли\" - небольшое произведение,

которое древнерусские книжники, как правило, вставляли в качестве

предисловия к этому житию.

Прошло более сотни лет и эпоха поражений сменилась эпохой первых побед.

Откликом на Куликовскую битву стала \"Задонщина\" - поэтическое

произведение, созданное рязанским боярином Софонием. Как образец стиля

Софоний использовал \"Слово о полку Игореве\". В текстах обоих произведений

можно найти множество параллелей. Однако идейное наполнение \"Задонщины\"

совершенно иное. Если неизвестный автор \"Слова\" относится к герою своего

повествования князю Игорю отрицательно, то Софоний поет славу великому

князю Дмитрию Ивановичу, его двоюродному брату князю Владимиру Андреевичу

и \"могучему городу Москве\". \"Задонщина\" проникнута торжеством за Русскую

землю, сумевшую объединиться, отбросить распри перед лицом врага

и победить.

Несколько в ином ключе передает те же события \"Сказание о Мамаевом

побоище\". Оно, по видимому, было написано уже спустя довольно-таки большой

срок после битвы. Автор его неизвестен. В \"Сказании\" меньше поэтических

метафор, но слог, тем не менее, весьма эмоционален и экспрессивен

(особенно в изображении батальных сцен), изложение событий подробное и

обстоятельное. Много в \"Сказании\" сведений легендарного характера и

сознательно допущенных искажений (например, митрополит Киприан, который

был во враждебных отношениях с Дмитрием и отсутствовал в Москве, согласно

\"Сказанию\" благословляет князя на битву). Однако даже неточности в тексте

\"Сказания\" служат исполнению общего замысла. Все подчинено двум главным

идеям: идее патриотической, о необходимости борьбы против

монголо-татарского ига, и идее политической, о том, что центром этой

борьбы является Москва, и князья московские ответственны за эту борьбу.

2. Москва - центр русской культуры. Развитие летописания и литературы в

XIV - XV веках.

К концу XV века Москва окончательно становится крупнейшим торговым

центром страны. Между Варваркой и Ильинкой находились Большой посад и

торговые ряды. Одновременно Москва являлась одним из значительных

восточно-европейских центров международного торгового обмена, усиленно

развивая связи с Западной Европой и Восточными странами. К этому времени

начинают складываться династии крупнейших русских купцов.

Москва XIV - XV веков была еще в основном деревянным городом. Кроме

кремлевских зданий, из камня строились, главным образом, монастыри и

церкви. Дома зажиточных москвичей были обычно двухэтажными и состояли из

трех комнат. Изредка появлялись и каменные строения светских феодалов.

Значительную часть населения Москвы составлял трудовой ремесленный люд.

Ремесленники жили отдельными слободами. Постепенно они заселяют Заяузье и

Заречье, где возникают их новые поселения. Здесь же строились монастыри и

церкви. Столица русского государства славилась производством ремесленных

изделий и особенно оружия и доспехов. Мастера-оружейники жили и трудились

в районе современных Малой и Большой Бронной улиц. Там же литейщики

отливали полнозвучные колокола. В разных местах города жили кузнецы,

которые изготовляли металлическую посуду и дорогую утварь. Основным

центром их деятельности стало Заяузье. Современная Котельническая

набережная сохранила в своем названии отзвук поселений котельников. Рядом

находилась знаменитая Таганская слобода.

Московские ювелиры изготовляли ажурные изделия из серебра. Серебряники

жили в районе Серебрянической набережной у Яузы. Широко были

распространены гончарное и кожевенное производства. Разнообразные одежды

изготовляли московские портные: от дорогих кожухов на собольем меху для

знати до сермяг для простых горожан. Городское строительство обслуживали

артели плотников и каменщиков. Память о столярах-столешниках сохранилась в

названии Столешникова переулка.

Превратившись в столицу русского государства, Москва в то же время

становится и центром культуры. Образованность в XIV-XV веках была в

основном привилегией господствующих классов и прежде всего духовенства. К

числу достаточно образованных людей принадлежали купцы, княжеские дьяки,

часть горожан.

В Москве было достаточно широко развито книжное дело. В крупнейших

московских монастырях работали монахи-писцы. Они переписывали книги,

которые переплетались в прочные, обтянутые кожей деревянные переплеты,

украшались миниатюрами и заставками. В монастырях также работали

иконописцы, которые расписывали иконы на заказ и для продажи.

Исторические знания образованный читатель черпал в первую очередь из

русских летописей.

Повышение политической значимости Москвы и ее развитию как литературного

центра Руси. Особого взлета московская литература достигает на рубеже

XIV—XV вв., когда настала пора подведения итогов предшествующего времени и

начался процесс художественного осмысления бурных событий эпохи

Куликовской битвы. Уже в самом начале вместе с описанием героических

событий недавнего прошлого в литературных произведениях Москвы ставились

задачи и политического характера: прославление московских князей,

освещение роли митрополитов в деле объединения Руси и борьбы с ордынским

игом, обоснование московского пути “собирания земель”. Одним из первых,

кто взялся за авторское и редакторское перо и поставил к разрешению такие

задачи был митрополит Киприан. С ним и его литературным кругом было

связано создание двух произведений, основой которым послужили памятники

предшествующего времени - Житие святого митрополита Петра и Троицкая

летопись. Сам митрополит не чуждался литературного труда. Известны его

греческие переводы и послания некоторым церковным иерархам.

Первое житие митрополита Петра было написано еще во времена Ивана Калиты

и, судя по всему, по его заказу. Авторство его точно не установлено.

Предполагается, что автором мог быть ростовский епископ Прохор, сподвижник

и очевидец последних деяний Петра, или какой-нибудь неизвестный писатель,

близкий к митрополиту и великому князю. Написанное им тогда Житие больше

походило на краткую биографическую запись, предназначенную скорее для

церковного поминания, чем для чтения. В редакции Киприана Житие

превратилось в высокохудожественное произведение, отягощенное литературным

украшательством с выражениями похвал умершему митрополиту. Житие

обнаруживает много сходства в биографиях Петра и Киприана: трудности и

самоотверженность на пути к митрополичьему престолу, борьба с соперниками,

интриги врагов, успешное достижение цели. Под пером Киприана святой Петр

становится основоположником московской государственности, ему

приписывается пророчество будущего возвышения Москвы, совет Ивану Калите о

постройке Успенского собора и желание быть в нем погребенным.

В Троицкой летописи, составленной в начале XV века, как и в Житии святого

Петра, обнаружились политическая позиция и литературные вкусы Киприана. В

основу составленной летописи были положены: великокняжеский летописный

свод 1305 года, написанный в окружении князя Михаила Ярославича Тверского,

московская летопись Ивана Калиты, куда входили семейные и городские

хроники первых московских князей, летописные записи Ростова и Владимира.

Оказался в руках митрополита и летописец митрополита Петра.

Троицкая летопись была первым общерусским сводом московского

происхождения. Главное внимание в ней было уделено церковным делам и

борьбе иерархов за митрополичий престол. В летопись была включена и

“Повесть о Митяе”, также составленная в окружении Киприана. В ней

подвергались критике и осуждению главные противники митрополита -

ставленник Дмитрия Донского духовник великого князя Митяй-Михаил и

суздальский епископ Дионисий. Совсем мало места в летописи было уделено

самому Дмитрию Донскому, Куликовской битве и, вопреки поздней традиции,

преподобному Сергию Радонежскому.

На рубеже XIV—XV вв. разворачивается литературная деятельность Епифания

Премудрого, ростовского уроженца, постриженника Троицкого Сергиева

монастыря. В 90-х годах XIV века им было написано Житие Стефана Пермского.

Наибольшей литературной зрелости Епифаний Премудрый достиг в годы

написания Жития Сергия Радонежского, учеником которого он был в последние

годы жизни основателя Троицкого монастыря. Жития Епифания Премудрого

являются образцом повествовательной прозы того времени. Прозе Епифания

была присуща краткость, но, вместе с тем, емкость изображения. Она была

насыщена ценными биографическими сведениями о подвижниках. Даже в поздних

переработках сочинения Епифания не утратили своего прежнего качества.

Стилистически связано с Епифанием Премудрым “Слово о житии и преставлении

великого князя Дмитрия Ивановича, царя русского”, также созданное в 90-х

годах столетия. Оно соединяло житийные мотивы и словесную похвалу великому

князю. “Слово” содержит мало биографических сведений о Дмитрии Донском, но

в то же время пропагандирует положительную роль его деяний в деле

возвышения Москвы.

Однако не все памятники московской литературы содержали восхваления

великому князю. “Повесть о нашествии Тохтамыша на Москву” рассказывала о

внезапном походе и разорении Москвы ордынским ханом в 1382 году. За первые

сто лет своего бытования Повесть подверглась неоднократным редакторским

переделкам. Тем не менее, первоначальная позиция автора достаточно ясна.

Неоднозначная оценка, близкая к осуждению, дана и великому князю и

митрополиту Киприану, и боярам, бросивших или пытавшихся бросить город на

произвол судьбы. Осуждается в Повести и восстание москвичей, устроивших

вече, но в то же время отмечается их упорство и героизм при обороне.

Особые симпатии автор питает к торговым людям и купцам - суконник Адам -

один из героев обороны. Автор Повести отметил и главную причину

Тохтамышева разорения. Это - отсутствие единства князей. Тема единства

Руси была одной из центральных в московской литературе, ее актуальность

заполняла весь последующий XV век. Как бы в ответ на Повесть о нашествии

Тохтамыша была написана Повесть о Темир-Аксаке. Она рассказывала о походе

Тимура (Тамерлана) на Русь. Центральным событием Повести являлся перенос

Владимирской иконы Богоматери в Москву. Перенос общерусской святыни и

вмешательство божественного проведения сорвали завоевательные планы

Тимура. Направленность Повести свидетельствовала о возросшей политической

значимости Москвы на рубеже XIV—XV веков.

С Москвой была связана и деятельность писателя середины XV в. Пахомия

Логофета, серба по происхождению. В Москве им был завершен “Хронограф 1441

года”. Этот особый вид исторического сочинения пришел из Византии. Это был

первый опыт изложения истории Руси на фоне событий всемирного значения.

Пахомий Логофет считался мастером эмоционального стиля. С его именем

связана и массовая переработка житийной литературы, большая часть которой

дошла до нас под его авторством. Особо популярно было написанное им Житие

Сергия Радонежского, дошедшее до нас во множестве редакций, списков и

вариантах. От него идет начало мифологизации образов героев, искажение

многих реальных черт исторических лиц.

Основные черты и идеи ранней московской литературы отразились и повестях

и сказаниях так называемого Куликовского цикла. Все они объединены общим

сюжетом, центральным событием которого была Куликовская битва 1380 г. В

Куликовский цикл вошли “Задонщина”, летописная Повесть о Куликовской

битве, Сказание о Мамаевом побоище. Все они представлены во множестве

списков и редакций. Особые трудности вызывает определение времени их

написания. Самый ранний список “Задонщины” относится к 1479 году. А

дошедшие до нас списки Сказания о Мамаевом побоище тяготеют уже к XVI в. К

первой половине XV века можно отнести лишь краткий летописный вариант

повести о Куликовской битве. В отличие от более позднего времени, здесь

нет упоминаний о благословении Сергием Радонежским русского воинства,

монахах Ослябе и Пересвете, заслугах Владимира Серпуховского и Дмитрия

Боброка на Куликовском поле. Нет никаких подробностей и о ходе самого

сражения. Все указанные известия, по большей части относящиеся к

недостоверным, появились много позже. Так, в Сказании упоминается

митрополит Киприан, благословляющий русское войско при выходе его из

Москвы, хотя самого Киприана не было в 1380 г. ни в Москве ни в других

городах Северо-Восточной Руси. Появления этих произведений было связанно с

событиями Стояния на реке Угре в 1480 г., когда произошло свержение

Ордынского ига. Именно в это время писатели и обратились к событиям

столетней давности, в центре которых и была Куликовская битва. В

Куликовском цикле отразились представления и отношения современников

образования единого Русского государства к тому времени, когда Русь лишь

набирала силы.Поэтому больше писали не о том как было, а о том как должно

было быть.

Тем не менее в основе этих произведений лежали идеи, выработанные русской

литературой еще на рубеже XIV—XV вв.: свержение ордынского ига,

объединение Руси, возмездие завоевателям, нравственное превосходство

превосходстве русских над татарами. Значительное влияние на формирование

Куликовского цикла оказали и литературные памятники прошлого: летописи,

Житие Сергия Радонежского, “Слово о полку Игореве”, народные сказания.

О летописных памятниках Москвы первой половины XV века можно судить по

сводам конца этого столетия, когда уже завершился процесс объединения Руси

в единое государство. Они не дают никаких сведений о создании крупных

летописных произведений в Москве после написания Троицкой летописи. В

Москве велись лишь краткие княжеские и митрополичьи летописцы, отражающие

местную и церковную историю. Это был период подготовки материалов для

создания общерусского свода. Какую-то работу в этом направлении вел

митрополит Фотий. В его канцелярии составлялись записи с общерусскими и

промосковскими известиями. В 30-е-40-е годы был составлен так называемый

Новгородско-Софийский свод, послуживший основой для дальнейшего

московского и новгородского летописания. Его появление связывают с

митрополичьей канцелярией. которая в период феодальной войны перемещалась

по Руси. Свод писался в Москве, Новгороде, Пскове и других городах.

Братоубийственная война и ордынские разорения были главной заботой

летописца. Выходом из трудного положения он считал единство всех русских

земель. Он одним из первых обратился к сбору полных сведений о борьбе

русского народа с игом, им были подробно освещены события битвы на Калке в

XIII в., восстания в Твери, Куликовской битвы. Свод в своем первозданном

виде не сохранился. Его идеи о равенстве русских земель и городов были не

удобны для великокняжеских летописцев.

3. «Золотой век» русской живописи. Творчество Андрея Рублева.

Высочайшего уровня развития достигает на рубеже XIV-XV веков русская

живопись.

Расцвет иконописного искусства в рассматриваемый период связан с

деятельностью трех выдающихся мастеров: Феофана Грека, Андрея Рублева и

Дионисия. Феофан Грек (1340-1410 гг.) - выходец из Византии, приехавший на

Русь уже зрелым мастером. Работал в Новгороде, затем в Москве. Роспись

новгородской церкви Спаса Преображения на Ильине улице - единственная

дошедшая до наших дней работа мастера, имеющая документальное

подтверждение, ему также приписывают иконы деисусного чина Благовещенского

собора в Московском Кремле. Художественная манера Феофана ярко

индивидуальна, узнаваема, отличается экспрессивностью и темпераментом. В

палитре преобладают коричневые оттенки; особую силу образам придают

\"пробел - блики, нанесенные сочными мазками чистой белой краской на

оранжево - коричневую основу.

Андрей Рублев (1360-1430 гг.) - величайший художник, монах, постриженник

Троице-Сергиева монастыря. Первое летописное упоминание об Андрее Рублеве

относится к 1405 г., когда они вместе с Феофаном Греком и Прохором из

Городца расписывают Благовещенский собор московского Кремля (не

сохранившийся до сегодняшнего дня). Кисти Рублева принадлежат иконы так

называемого \"Звенигородского чина\" (Спас, Архангел Михаил и апостол

Павел). В 1408 г. Андрей Рублев и Даниил Черный заново расписывают древний

Успенский собор во Владимире. До нашего времени дошли фрагменты фресок и

часть иконостаса. Самым известным произведением Рублева является, конечно,

знаменитая икона \"Троица\" (1420 г.), произведение, наполненное глубоким

поэтическим и философским содержанием. Изображение трех склоненных ангелов

вписано в круг, подчиняющий себе всю композицию, исполненную внутренней

гармонии. Краски прозрачные, светлые: голубец, изумруд, киноварь сливаются

в тонко согласованную гамму.

Об Андрее Рублеве известно оскорбительно мало - какие-то разрозненные

крохи.

Даже дата его рождения устанавливается весьма приблизительно, по косвенным

данным. Среди таких данных - дата смерти: 29 января 1430 года. Дата

точная, она была высечена на плите кладбища Спасо-Андроникова монастыря.

Правда, плита давно утрачена, но надпись была скопирована надежным

человеком и ей можно доверять. А так как известно, что художник умер в

преклонном возрасте, то можно предположить, что появился он на свет в

промежутке между 1360 и 1370 годами.

Родился он, очевидно, в средней полосе России, и вероятнее всего в

Московском княжестве. Тогда люди не были склонны к перемене мест и делали

это лишь в крайних обстоятельствах. Тем более люди простые, а его фамилия

позволяет предположить, что он происходил из ремесленников: рубель - это

инструмент для накатки кож.

К делу тогда начинали приучать очень рано. Подростком или юношей, то есть

в 1370-х или 1380-х годах, он стал обучаться иконописному ремеслу. Где, у

кого - неизвестно. Ничего не известно и про начало его работы - где,

когда, с кем…

Лишь к 1405 году относится первое упоминание о нем в летописи. Собственно,

даже не о нем самом, а о событии - весной этого года был расписан только

что построенный Благовещенский собор в Московском Кремле, и расписывали

его Феофан Грек, Прохор-старец с Городца и чернец Андрей Рублев.

Из этого следует, что он уже успел стать чернецом, монахом. Возможно, что

это произошло в Троицком монастыре, при настоятеле Никоне Радонежском,

ученике и преемнике Сергия Радонежского; у Никона, как осторожно

предполагают, он мог быть в послушниках. Он даже мог еще застать здесь и

самого Сергия, который скончался в 1392 году. Впоследствии же он обитал в

другом монастыре - том самом Спасо-Андрониковом, в котором и закончил свою

жизнь.

Из этого следует также, что известное всем имя Андрей - монашеское, а не

данное ему при крещении. То должно было быть на ту же букву, что и Андрей.

Александр? Пожалуй, звучит слишком заносчиво - по-императорски или хотя бы

по-княжески. Скорее Алексей, «человек Божий» - ведь имя пророчит судьбу.

Еще из этого следует, что к 1405 году он уже преуспел. Иначе его не

упомянули бы, хоть и последним, вместе с прославленным Феофаном Греком и

престарелым Прохором. Не исключено, что Феофан знал его и до того, иначе

бы не взял с собой, да еще на серьезную работу.

О самих настенных росписях ничего нельзя сказать. Благовещенского собора

не стало уже девять лет спустя (что-то случилось), на его месте поставили

другой, потом его переделали, потом опять отстроили заново. Не стоило бы

об этом упоминать, если бы не загадка - одна из многих, связанных с

Андреем Рублевым. В нынешнем соборе стоит иконостас, а в нем семь икон

работы Андрея Рублева и шесть - работы Прохора с Городца. Но это не мог

быть тот, первоначальный иконостас, потому что прежний храм был гораздо

меньше и такой иконостас в нем просто не поместился бы. Ученые теряются в

догадках.

По самим иконам видно, что Андрей Рублев - уже крупный мастер, он перерос

своего старшего товарища: его композиции свободнее и легче, живопись -

смелее. Но влияние византийской традиции все еще дает о себе знать.

Второе летописное упоминание об Андрее Рублеве относится к 1408 году,

когда он вместе с иконником Данилой (Даниилом Черным) начал росписи в

Успенском соборе во Владимире. Есть даже точная дата начала работ: 25 мая.

Расписывать храм всегда начинали в конце весны, когда воздух внутри

становился теплее и суше. Успенский собор был старый, прежние росписи

погибли еще в 1238 году, во время нашествия татаро-монголов. Кроме

росписей, Андрей Рублев исполнял еще и иконы для иконостаса в этом соборе

- одну самостоятельно, а шесть с помощниками. Прошло всего три года, а у

него уже есть помощники, ученики. Правда, он и сейчас упомянут вторым. Это

позволяет предполагать, что старше был Даниил Черный, родившийся около

1360 года.

На самом же деле он уже стал первым - впервые выступал как носитель

собственного, самостоятельного мировоззрения и стиля, окончательно

разойдясь с византийской традицией. Росписи Успенского собора -

единственные сохранившиеся из исполненных им - обнаруживают это

расхождение с удивительной наглядностью. Истый византиец, Феофан Грек

видел в Иисусе Христе грозного и неподкупного Судию, который выносит

приговор людям, а те в ужасе дожидаются приговора, вознося молитвы о

прощении - молитвы, которые его не поколеблют. Иисус Христос Андрея

Рублева сострадает людям, и те это чувствуют. В сцене Страшного суда они

испытывают не страх перед наказанием, а надежду на прощение и веру в то,

что грядущее блаженство их не обойдет. Природу подобного понимания

Страшного суда уже в наши дни тонко разъяснил Александр Мень: “Апокалипсис

рассказывает не только и не столько о конце света, сколько о радостном

грядущем переходе из временной земной жизни в жизнь вечную”.

Двумя упоминаниями, 1405 и 1408 годов, почти исчерпывается достоверно

известное об Андрее Рублеве. Все прочее надо домысливать,

реконструировать. А так как монастырская жизнь бессобытийна, то событиями

становились работы, которые он выполнял, и их хронология мало-мальски

выстраивается, хотя и не без споров между исследователями.

Три замечательные иконы - свидетельство полного расцвета таланта и

мастерства художника - скорее всего относятся к началу 1410-х годов. С

ними связана еще одна загадка. Их нашли в заброшенном дровяном сарае в

Звенигороде. Иконы должны были входить в иконостас какого-то довольно

большого храма (это можно ориентировочно вычислить по их величине). Однако

ни одна из окрестных церквей не соответствует нужным размерам: ни

Успенский собор на Городке (близ которого и находился сарай), ни собор

Саввино-Сторожевского монастыря. Их условно так и назвали «Звенигородский

чин».

Это три полуфигурные иконы: «Спас», «Апостол Михаил», «Апостол Павел».

Время и людское равнодушие не пощадили их. Особенно пострадал «Спас», на

доске которого осталось не более пятой части живописи - правда, самой

драгоценной части. Это лицо Иисуса Христа, настоящий “русский Спас” -

мягкие славянские черты, спокойный и внимательный взгляд Спасителя, как бы

стремящегося понять того, кто обращается к нему.

В середине 1420-х годов Андрей Рублев, снова вместе с Даниилом Черным,

руководил работами в Троицком соборе Троице-Сергиева монастыря. Росписи

погибли. Что же касается икон, то в них впервые начинает ощущаться

старость обоих художников, приближавшихся к завершению своего жизненного

пути. Андрей Рублев еще успел поработать над росписями в Спасском соборе

Спасо-Андроникова монастыря. Правда, и от них ничего не осталось.

К тому надо добавить, что некоторые миниатюры рукописного «Евангелия

Хитрово» (называемого так по имени его позднего владельца, Богдана

Хитрово), обнаруживают удивительное сходство со стилем рублевских икон.

Поэтому не исключено, что он занимался и книжной миниатюрой. В том не было

бы ничего необычного. К типу художника, специализирующегося в какой-то

одной узкой области, нас приучило более позднее время. Во времена Андрея

Рублева художник мог одинаково успешно заниматься и станковой живописью

(то есть иконой), и монументальной, и миниатюрой.

Все же главным для него была икона. Может быть, это сказано слишком

категорично: ведь из всех его настенных росписей сохранилась только одна.

Но именно в иконе он достиг недосягаемых вершин. Очевидно, работа над

иконой в тишине монашеской кельи более подходила его характеру тихого

созерцателя, склонного к сосредоточенной самоуглубленности, чем работа на

лесах под сводами храма, в неизбежном соседстве с другими людьми, занятыми

своими делами. Именно в иконе легче всего было обнаружиться новаторству

русской живописи - ее силе и особости.

Продолжателем рублевской традиции в московской иконописной школе был

Дионисий (1440-1503). Им были расписаны церкви в Пафнутьево-Боровском и

Ферапонтовом монастырях. Известность и славу мастера он получил уже при

жизни. Современники называли его художником, \"пресловущим паче всех\", т.

е. знаменитым. В 1481 г. он выполняет почетный заказ: оформление

кремлевского Успенского собора. С тех пор Дионисий становится

олицетворением официальной столичной традиции в искусстве. Композиции его

произведений отличаются строгой торжественностью, светлыми красками,

удлиненностью фигур.

Высокий уровень живописного мастерства, гуманистическая направленность,

художественное совершенство произведений, создаваемых иконописцами XIV-XV

вв. позволяют исследователям говорить о вступлении Руси в эпоху по многим

чертам созвучную эпохе европейского Предвозрождения.

Список использованной литературы

1. Зенина М.Р., Кошман л.В. и др. История русской культуры. М., 1990.

2. Ильина Т.В. История искусств. Отечественное искусство. М., 1994.

3. История культуры России. М., 1993.

4. История русского княжества. В 3-х томах, Т. I. М., 1991.

5. Культурология. Курс лекций / Под ред. А.А. Радугина. М., 1996.

Конец формы

2