Конспект по монографии Российская эмиграция в современной историографии

инициативность и трудолюбие оказали русской культуре большую помощь. Евреи

вложили в нее свой интеллект и свою душу. И не могли не оказать

определенного влияния на эту культуру. Изучение участия евреев в культуре

самой России вошло в традицию. Специальной обобщающей литературы об их роли

в становлении и развитии русской культуры за рубежом до недавнего времени

не существовало. Именно этими мотивами руководствовался врач и литератор М.

Пархомовский, приступая к изданию сборников "Евреи в культуре Русского

Зарубежья", в серии которых с 1992 г. в Иерусалиме вышло пять томов. В

книгах публикуются статьи, воспоминания, письма, архивные документы,

связанные с жизнью, творчеством и общественной деятельностью русских

евреев, оказавшихся во Франции и Китае, США и Палестине (Израиле), Польше и

Италии, Латвии и Чехословакии. О содержании томов серии поможет составить

представление рубрикация первого сборника: 1) писатели, поэты, критики; 2)

книжное дело и периодика; 3) архивы и мемуары, 4) деятели искусства,

шахматисты; 5) общественные деятели и меценаты. Авторы публикаций и члены

редколлегии сборников - писатели, литературоведы, философы, журналисты,

историки, искусствоведы, мемуаристы Израиля, России, Франции, Англии, США,

Канады и других стран. По мнению С. Чертока (одного из авторов), мы

являемся свидетелями конца двухвековой истории российского еврейства т. е.

в массе своей евреи-эмигранты перейдут в культурную среду прародины. Быть

может, ожиданием смерти этого этнокультурного явления объяснимо то, что

сегодня оно оказалось в центре внимания исследователей. Так, в декабре 1998

г. в Париже прошла международная конференция, посвященная русско-еврейскому

Парижу в период между двумя войнами (с середины 1920-х гг. Париж приобрел

статус центра русской культуры, соответственно, и культуры русско-

еврейской). Она была организована парижским Институтом славяноведения и

Группой по изучению русской эмиграции при участии Иерусалимского

университета. Тема участия русских в истории еврейской колонии в Париже еще

ждет своих исследователей. После второй мировой войны центр русско-

еврейской культуры переместился в Нью-Йорк, однако авторы известных мне

публикаций о наших соотечественниках в Нью-Йорке рассматривают еврейских

эмигрантов без акцента на их этнические корни и не как носителей особой,

специфической культуры, поэтому эти статьи не включаются мною в настоящий

обзор. Нынешняя (конец 1980-х - 1990-е гг.) большая "волна" эмиграции

увлекла значительную часть русских евреев в Израиль, и выделение особых

свойств, качеств этой алии (так в Израиле называют потоки репатриантов),

указывающих на ее "русскость" - характерная черта ряда публикаций. Среди

них отмечу статью Захара Гельмана "Кто боится советских евреев в Израиле?".

Ее известная публицистичность оправдана размещением на страницах крупнейшей

общенациональной газеты. Между тем широта постановки проблемы: в чем

кроются причины неприятия уроженцами Израиля русскоязычной алии и какие

фракции и силы общественного спектра и государственных структур являются

выразителями или проводниками анти-"русских" настроений, при заявленной (и

возможной) многоплановости ее разработки (исторический, демографический,

социологический, политологический, психологический и другие аспекты)

позволили бы автору, прояви он такое желание, придать материалу

академичность и опубликовать его в научном издании. В последние годы

появляются материалы по проблемам культурной, экономической и политической

адаптации русских евреев к условиям жизни в избранных для эмиграции

странах. О первых двух аспектах процесса (на примере Израиля и США) -

материал А. Негродова "За морем телушка - полушка, да рубль перевоз".

Русскоговорящие иммигранты - реальная и влиятельная сила Еврейского

государства. Поэтому в преддверии выборов весны 1999 г. в Кнессет в прессе

появилось немалое число публикаций, характеризующих политическую жизнь

израильского общества через призму русскоязычного фактора. Среди материалов

на эту тему назову статьи З. Гельмана "Израиль: охота за голосами "русских"

и "Эхуд Барак - на четверть русский наш премьер", публикацию С. Чертока

"Израиль: предвыборная борьба на "русской улице". Как явствует даже из

названий, статьи подготовлены в политологическом ключе и публицистичны. Эти

материалы целесообразно отнести к истории политической адаптации русских

евреев в эмиграции. Таким образом, имеющаяся сегодня литература о русских

евреях содержит сведения о хронологии эмиграционных потоков, их

численности, географических центрах рассеяния каждой из "волн", культурной,

политической и экономической адаптации еврейских переселенцев, вкладе

русских евреев в мировую культуру и науку. Среди всех национальных

эмиграций с территории России в истории эмиграции еврейской, пожалуй,

сегодня менее всего "белых пятен".

Казачество

Казачья эмиграция имела особое значение для России: как своим масштабом (по

скромным оценкам - более 100 000 человек в составе эмиграции "первой

волны", причем в составе ушедших находилось около 50% всей казачьей

интеллигенции), так и тем обстоятельством, что исход казаков, 40% которых

являлись здоровыми и молодыми сельскохозяйственными работниками, увеличил

потери сельского населения за время мировой и гражданской войн. Но,

вероятно, отнюдь не эти два факта объясняют, почему круг связанных с

казачеством вопросов привлек внимание публикаторов различного рода, прежде

всего публицистов, из числа эмигрантов "первой волны". Это произошло почти

сразу же, как только казачество влилось в ее состав. Порожденная

политическими причинами, эмиграция 1918-1939 гг. оказалась раздираемой

этими факторами и в странах рассеяния. Зарубежная Россия унаследовала всю

остроту политической жизни отечества эпохи революции и гражданской войны.

Направленность к изучению политических аспектов пребывания казачества в

эмиграции подхвачена современной наукой. Назову статью Е. Ю. Борисенка

"Начальный этап формирования казачьего общественного движения в

эмиграции"18. Однако появление таких материалов, как доклад А. Л.

Худобородова "Деятельность казаков-эмигрантов в Китае по сохранению

культурных традиций казачества (1920-1930-е гг.)"19, его же диссертации

"Российское казачество в эмиграции (1920-1945 гг.): (Социал; воен.-полит. и

культур. пробл.)"20, ряда других исследований21 позволяет говорить о

формировании всестороннего взгляда на проблему. Отечественные исследователи

наконец приступили к изучению истории казачества в эмиграции не только как

истории войск, но и как истории особой этносословной группы, имевшей

специфическое самосознание, культурные особенности, особый уклад жизни и

быта. Однако, в отличие от зарубежных авторов (Н. Бетелла, Н. Толстого),

судьбы казачества пока отслеживаются ими только в межвоенный период.

Русские немцы

Историография эмиграции из России русских (советских) немцев разработана

неплохо. Решен вопрос о дефинициях, прежде всего понятии "русский немец".

Освещены вопросы численности эмиграционных потоков на каждом из их этапов,

вскрыты вызывавшие их причины. Затронуты проблемы адаптации немецких

переселенцев из бывшего советского пространства. Среди публикаций,

привнесших ясность в вопрос о понятиях, отмечу статью Александра Горянина

"Русские немцы. Вопрос непростой". Поводом к ее появлению стал выход

малотиражной книги "Немцы Санкт-Петербурга. Словник". Включение в список

"немцев" великого множества людей, к немцам себя не относивших, и даже

таких, чье причисление к иной, нежели русская, нации, статусно немыслимо -

императоров и членов императорского дома - вызвало недоумение А. Горянина и

побудило его рассказать о своеобразии жизни, быта, психологии русских

немцев, прежде всего из Санкт-Петербурга и Балтики, от Екатерины Великой до

наших дней, с тем, чтобы на этой основе определиться, кого же считать

немцами в России даже сегодня. Предлагаемый им ответ был в общем-то

известен: тех, кто сохранил здесь свое немецкое самосознание и считает себя

немцами.Однако и с самоидентификацией возможны некоторые сложности. Слишком

тесно сплелись в русских немцах характерные черты двух культур. Что

касается последнего периода (конец 80-х - 90-е гг.), то данные об эмиграции

немцев из бывшего СССР (причины, численность потока) в основном содержатся

в газетных публикациях. Номинально, с точки зрения конституции ФРГ,

переселение русских немцев в Германию является не иммиграцией, а

репатриацией, возвращением на родину. В течение первых же недель они

получают гражданство и деюре уже ничем не отличаются от прочих немецких

граждан. Но де-факто, по своей культурной и ментальной сущности, эти

немецкие переселенцы суть классические иммигранты, обреченные на

прохождение болезненных процессов социальной адаптации и интеграции. Итак,

в литературе об эмиграции из России лиц немецкого происхождения отправной

точкой исследований служит Октябрь 1917 г. Между тем отсчет эмиграции

немцев нужно вести с 1884 г. - даты принятия российским правительством

решения об отмене льгот при призыве в армию. К 1900 г. в США выехало около

50 тыс. русских немцев, а в первые 15 лет ХХ в. еще 150 тыс. Насчитывая на

рубеже двух веков 1,4% населения России, немцы составили 5,6% российских

эмигрантов. Этот этап немецкой эмиграции пока выпадает из поля зрения

авторов.

Татары

Политическая эмиграция 1918-22 гг. затронула практически все сколько-нибудь

сформировавшиеся в культурном отношении народы. Не стали исключением и

татары. Однако проблемы истории татарской эмиграции, формирования татарской

диаспоры бывшего СССР оставались долгое время вне поля зрения наших

историков и публицистов. Вопросы истории татарской эмиграции с территории

бывшего СССР пока разрабатываются в основном зарубежными авторами.

Отечественные исследования вторичны. В российской литературе татарская

диаспора упоминается преимущественно в публикациях об СНГ. Необходимо

определиться с датой отсчета татарской эмиграции, внести ясность в вопросы

о хронологии и численности ее "волн", выявить географические центры

рассеяния (как этноконфессиональный фактор отразился на их избрании?),

рассмотреть не только политическую жизнь в них татарских общин, но и

культурную: образование, издательское дело и т.п. Заслуживают проработки

вопросы юридической, экономической, психологической адаптации эмигрантов.

Интересно также рассмотреть жизнь татарской диаспоры в лицах. Литературу об

эмиграции российских народов без преувеличения можно назвать довольно

обширной, однако в основном она посвящена народам, традиционно составлявшим

костяк российской эмиграции XX столетия - евреям и немцам, между тем

несомненно, что этнический состав послеоктябрьских "волн" значительно шире.

Известно, что вопросами эмиграции украинцев, белорусов, поляков в настоящее

время занимаются ученые соответствующих стран. Такое размежевание по

национальным "квартирам" понятно и объяснимо, но крайняя скупость

информации о результатах исследований и отсутствие их координации ради

общего блага не могут не вызывать сожалений. Как можно убедиться уже из

предпринятого обзора, информационный обмен позволил бы выявить

действительные, не мнимые, "белые пятна" и направить энергию на то, чтобы

их устранить. Интересно было бы проследить самосознание диаспоральных

этносов в России и вне ее. Поиск критериев этнической принадлежности

человека (чем определяется его национальное самосознание?) особенно

актуален при изучении российской диаспоры в странах нового зарубежья. Ответ

на этот вопрос помог бы избежать бытующих здесь мистификаций,

продиктованных политическими мотивами.

Глава 3

Проблемы адаптации российских эмигрантов

Внимание к проблемам адаптации российских переселенцев - сравнительно

новое направление в историографии российского зарубежья. До определенного

момента проблемы соотечественников изучались только представителями

социальных наук (демографами, социологами), причем не русскими по

происхождению, во исполнение заказов правительств своих стран. Отправной

точкой в прокладывании историками самостоятельного пути представляется

появление отдельного параграфа "Денационализация, ассимиляция и борьба за

русский язык" многопланового исследования русского эмигранта П. Е.

Ковалевского. В связи с распадом Советского Союза за пределами России

оказались, по некоторым оценкам, около 40 миллионов российских

соотечественников. Ситуация потребовала от них приспособления к новой

социально-экономической, политической и этнокультурной реальности.

Очевидно, что решить многие проблемы, порожденные политико-государственными

метаморфозами последних лет, невозможно без обращения к историческому опыту

российской диаспоры в странах старого зарубежья. Отчасти этим

обстоятельством можно объяснить резко возросший интерес историографов

эмиграции к вопросам адаптации российских переселенцев XIX-XX вв. В 1996-98

гг. Институтом российской истории РАН (г. Москва) было подготовлено три

сборника статей. Как можно судить по содержанию опубликованных материалов,

первый из них - "История российского зарубежья: Проблемы адаптации

мигрантов в XIX-XX вв." (М., 1996), второй - "Источники по истории

адаптации российских эмигрантов в XIX-XX вв." (М., 1997). Обзор имеющейся

литературы и источников был вынесен также в общий раздел третьего сборника

- "Социально-экономическая адаптация российских эмигрантов (конец XIX-XX

в.)" (М., 1998). Два его других раздела освещали деятельность

государственных институтов и общественных организаций (в том числе Церкви)

по оказанию поддержки выходцам из России в 1920-30-х гг. и 1970-90-х гг.

соответственно. Нетрудно заметить, что весьма непростые взаимоотношения

эмиграции "второй волны" с эмигрантами предыдущих десятилетий и

государственными институтами союзных держав пока находятся вне поля зрения

авторского коллектива. По каким-то причинам, следующим после европейских

стран крупным в географическом отношении регионом мира, заселенном

российскими выходцами, проблемы адаптации которых интересуют отечественных

исследователей, оказались страны Латинской Америки. Быть может, такое

внимание оправданно именно в силу специфики российской диаспоры здешних

мест: ее не столь уж большая численность, удаленность от крупных центров

рассеяния, своеобразие условий жизни в этой группе государств. Вопросы

адаптации российских переселенцев в странах Западной и Восточной Европы, а

также Китае затрагиваются в подавляющем большинстве трудов по истории нашей

эмиграции в эти государства, поэтому называть их не стану. Общая

историография эмиграции из России в Северную Америку несколько меньше,

пропорционально меньше и литература об адаптации российских переселенцев в

этом регионе. Появилось пока ограниченное число материалов о странах

Африки. Как источник, восполняющий пробелы, рекомендую материалы

периодической печати. Вопросы экономической адаптации россиян "четвертой

волны" в Индокитае в определенной мере раскрывает публикация Б. Сасакина

"Смак во смраде". Экономические и психологические аспекты жизни

новоавстралийских русских переселенцев затрагивает Г. Валюженич в

статье "Прыжок кенгуру". Все известные мне источники относятся к "четвертой

волне" и освещают именно психологическую (то, что происходит с новыми

эмигрантами на уровне душевного состояния) и экономическую (род

деятельности и условия труда, доходы, налоги и социальное страхование,

качество жизни в его финансовом измерении) стороны пребывания россиян в

эмиграции при явном доминировании материалов первой группы. Интересно, что

ее большую часть составляют материалы в жанре интервью, причем с теми, кто

рассуждать об этом имеет полное право: писателями - "властителями душ" и

психотерапевтами-профессионалами. Вопросы экономической адаптации на

примере США раскрывает автобиографический материал Т. Черкасовой "Русская

таксистка". О слагаемых успеха на пути к обеспеченной, благоустроенной

жизни в эмиграции - практические рекомендации А. Тюрина из Канады.

Адаптационные процессы имеют как общие закономерности, так и специфические

особенности (по странам, сферам деятельности эмигрантов) и связаны с

комплексом политических, экономических, социальных, юридических, культурных

вопросов. Ввиду таковой масштабности проблемы адаптации надо выделить

основные направления ее исследования: определение правового статуса

эмигрантов из России, дифференцированное изучение адаптации различных

социальных и профессиональных групп, пути решения языковых проблем,

преодоления психологического барьера, дискомфорта, выявление уровня

политической и общественной активности, культурной деятельности, отношение

эмигрантов к своей родине, национальным ценностям и роли этих факторов в

адаптации. Однако уже сейчас научная историография проблем адаптации

эмигрантов представляется одним из самых системно разработанных разделов

историографии эмиграции вообще, в ней имеются все необходимые дальнейшему

развитию элементы, каждый из которых, в свою очередь, должен послужить (и

уже служит) основой для образования взаимосвязанных подсистем с более

глубоким, специфически-конкретным содержанием.

Глава 4

Эмиграция и православие

Одним из важнейших направлений историографии эмиграции стало комплексное

рассмотрение этой проблемы и вопросов веры, религии и церковности

эмигрантской среды. Часто такая взаимосвязь очевидна, ведь согласно одному

из определений термина "эмиграция" под ним понимается добровольное или

вынужденное переселение из какой-либо страны в другую, вызываемое

различными причинами, в том числе и религиозными. Пример такой эмиграции -

диаспора кальвинистов, принужденных покинуть Францию в связи с полной

отменой Нантского эдикта Людовиком XIV в 1685 г. Отъезд гугенотов затронул

200 тысяч человек, и к ним впервые на международном юридическом языке был

применен термин "рефюжиэ", т. е. ищущий убежища, который через два с

половиной века будет применен к русским беженцам. Последняя параллель не

означает, будто российская после-октябрьская эмиграция также была вызвана

религиозными причинами, хотя, конечно, гонения на Русскую православную

церковь и, как следствие, невозможность отправлять свои религиозные

потребности сыграли роль в числе других факторов, повлиявших на намерение

того или иного лица покинуть Россию, однако безусловно, что эти причины не

были определяющими. Между тем российская история знает примеры и чисто

религиозной эмиграции: переселение в результате церковного раскола во

второй половине XVII в. старообрядцев на земли Эстонии, не входившей тогда

в состав Российской империи. Многим россиянам новшества патриарха Никона

показались богопротивными, и на защиту веры, русского православного культа

поднялись широкие массы и боярства, и крестьян, и духовенства. Царское

правительство приняло реформу Никона, и на раскольников-староверов

обрушились гонения и преследования. Спасение от жестоких наказаний,

возможность сохранить старую веру крестьяне видели в бегстве. Они массами и

поодиночке укрывались в лесах, одни из них бежали в Поволжье, за Урал, на

северные окраины России, в Сибирь и на Дон. Другие устремились на запад - в

Польшу, Курляндию, Пруссию. В конце ХVII в. беглые крестьяне появились в

Причудье (Чудское озеро - водная граница между Эстонией и Россией) и

расположились на эстонском берегу озера на постоянное жительство (сами

эстонцы из-за неплодородия почв здесь не селились). В Причудье беглых

крестьян привлекало многое: новопереселенцы получали от местных помещиков

небольшие участки земли, арендовали право ловли на озере. Беглецов не

возвращали прежним владельцам, более того, они получали "плакат" - вид на

жительство. Из крепостного крестьянина беглец становился мещанином в одном

из соседствующих с Причудьем эстонских городов. Другое понимание эмиграции

- эмиграции как совокупности эмигрантов, проживающих в той или иной стране,

способствует осознанию того, что определяющим связующим звеном России и ее

диаспоры была русская культура во всем ее многообразии и православие как ее

духовно-бытовой компонент (настоятельный призыв к исследователям

российского зарубежья не забывать об этом сформулирован Е. Г. Осовским1) и

позволяет перейти к рассмотрению другой группы трудов. В великом множестве

публикаций по истории российской эмиграции встречаем мы констатацию того,

что вслед за русскими идет по миру и православие. Эта истина верна для всех

времен и территорий, где оказывались русские переселенцы: от территорий, в

отношении которых правительство России вынашивало планы русификации, до

территорий, в отношении которых у него таких планов не существовало и не

могло быть, ибо здесь российское рассеяние оказалось совсем по другим

причинам. В 1904 г. в этих краях появилась первая русская православная

могила: в африканскую землю легли останки скончавшегося от ран флотского

иеро-монаха отца Афанасия, служившего на крейсере "Аврора". В 1917 г.

остатки прославленного Черноморского флота - 30 судов с личным составом и

до 6000 гражданского населения, оказавшегося под покровительством

Французской республики, прибыли в бухту г. Бизерта в Тунисе. Кто-то остался

в этих местах и положил начало строительству русских православных церквей

там, где некогда была древняя Карфагенская церковь. В начале 20-х гг.

российские эмигранты начали прибывать в Марокко, которое стало для многих

второй родиной. К концу 20-х гг. в Северной Африке проживало около 4 000

Страницы: 1, 2, 3, 4, 5