Коллегии, история создания и основы делопроизводства

направленность, «проявившуюся, например, в мероприятиях, проведенных в

интересах крепнущей буржуазии, а также в стремлении ограничить крепостное

право».[5]

Эта характеристика реформ, данная Сыромятниковым, не нашла значительного

отклика у советских историков. Вообще советская историография не приняла и

критиковала его выводы (но не фактологию) за то, что они были очень близки

к отвергнутым ранее положениям Покровского.

К тому же многие историки не разделяют мнение о равновесии сил в петровский

период, не все признают едва народившуюся в 18 веке буржуазию реальным

экономическим и политическим фактором, способным противостоять поместному

дворянству.

Подтвердилось это и в ходе дискуссий, шедших в отечественной историографии

в 70-х годах, в результате которых было достигнуто относительно полное

единство мнений относительно неприменимости тезиса о «нейтральности» власти

и равновесии классов применительно к специфическим российским условиям.

Тем не менее, некоторые историки, в целом не соглашаясь с мнением

Сыромятникова, разделяют его взгляд на петровское единовластие, как

относительно независимое от классовых сил. Они обосновывают независимость

самодержавия тезисом о равновесии в новом варианте. В то время, как

Сыромятников оперирует исключительно категорией социального равновесия двух

различных классов - дворянства и буржуазии, Федосов и Троицкий

рассматривают в качестве источника самостоятельности политической

надстройки противоречивость интересов внутри правящего класса. И, если Петр

Первый смог провести в жизнь столь обширный комплекс реформ вопреки

интересам отдельных социальных групп населения, то объяснялось это накалом

той самой «внутриклассовой борьбы», где с одной стороны выступала старая

аристократия, а с другой - новое, бюрократизированное дворянство.

В то же время, нарождающаяся буржуазия, поддерживаемая реформаторской

политикой правительства, заявила о себе, хоть и не столь весомо, выступая в

союзе с последней из названных противоборствующих сторон - дворянством.

Еще одна спорная точка зрения была выдвинута А.Я. Аврехом, зачинателем

дебатов о сущности российского абсолютизма. По его мнению абсолютизм возник

и окончательно укрепился при Петре Первом. Его становление и невиданно

прочное положение в России стало возможным благодаря относительно низкому

уровню классовой борьбы в сочетании с застоем в социально - экономическом

развитии страны.

Абсолютизм следовало бы рассматривать как форму феодального государства, но

отличительной чертой России было стремление проводить вопреки явной

слабости буржуазии именно буржуазную политику, и развиваться в направлении

буржуазной монархии.

Естественно, эта теория не могла быть принята в советской историографии,

ибо противоречила некоторым марксистским установкам.

Это разрешение проблемы не нашло особого признания и в ходе продолжавшейся

дискуссии советских историков об абсолютизме. Тем не менее Авераха нельзя

назвать нетипичным участником этой полемики, которая характеризовалась во

первых явным стремлением акцентировать относительную автономию

государственной власти, а во вторых единодушием ученых в вопросе о

невозможности характеризовать политическое развитие только посредством

простых заключений, без учета особенностей каждого периода истории.

Вне связи с дискуссией об абсолютизме историки обсуждали проблему

личного вклада царя Петра в реформы. Фигура Петра давно приковывала

внимание многих авторов, но большинство из них ограничивалось общими, и

преобладающе положительными психологическими портретами противоречивой

личности царя (причем такие работы появляются и в западной историографии).

Почти все эти характеристики возникли на основе предположения, что

незаурядная личность Петра наложила отпечаток на всю политическую

деятельность правительства и в положительном, и в отрицательном смысле.

Хотя подобная оценка достаточно интересна сама по себе, она лишь изредка

находит подтверждение в серьезных исследованиях, касающихся степени и

характера влияния Петра на процесс преобразований. Чаще же ученые

довольствуются определениями роли монарха, основанными на представлениях о

наличии или отсутствии рамок, ограничивающих деятельность великих людей, и

их функции в историческом процессе (тут интересно отметить, что попытки

воссоздать психологический портрет Петра Первого делались даже на основе

записей его снов.)

Первым открыто усомнился в величии Петра П.Н. Милюков. Основываясь на

выводах своего исследования преобразовательной деятельности в фискально -

административной области, которую он полагал вполне репрезентативной для

оценки личного вклада царя в реформы, Милюков утверждает, что сфера влияния

Петра была весьма ограниченной, реформы разрабатывались коллективно, а

конечные цели преобразований осознавались царем лишь частично, да и то

опосредованно его окружением.

Таким образом, Милюков, в ходе своего исследования обнаруживает длинный ряд

«реформ без реформатора».[6]

В свое время, точка зрения Милюкова привлекла большое внимание, однако

распространенной она стала позднее, когда появились обобщающие труды М.Н.

Покровского, в которых Петр предстает уже вовсе безвольным орудием

капитала.

Вызов, брошенный Милюковым, был принят другими историками.

Например, уже в 1897 году русский историк Павлов-Сильванский опубликовал

две работы с совершенно противоположной оценкой роли Петра в

преобразованиях.

Одна из этих двух работ посвящалась теме отношения царя к ряду проектов

реформ, другая - законодательной деятельности Верховного Тайного Совета

непосредственно после смерти Петра. Эти архивные исследования позволили

Павлову-Сильванскому сделать вывод, что в области реформ именно царь Петр,

и никто иной, был побудительной и движущей силой. Петр часто действовал без

учета мнений своих советников; более того, после смерти царя его ближайшие

прижизненные помощники зачастую вели себя как принципиальные противники

реформ.

Но, если Павлов-Сильванский, как и Милюков, исследовал сравнительно

ограниченные архивные комплексы, то советский историк Н.А. Воскресенский

посвятил всю свою жизнь изучению огромной массы законодательных актов

петровской эпохи, в ходе которого он стремился при помощи анализа проектов

и черновиков установить, какие конкретно лица, административные органы и

социальные группы оказывали влияние на формирование отдельных

законоположений. Эта весьма примечательная в методологическом отношении

работа укрепила позиции Павлова-Сильванского, так как в ней Воскресенский

пришел к выводу, что кабинет, то есть личная канцелярия царя, оказывал на

законодательство решающее влияние, роль самого монарха в преобразовательной

деятельности была «руководящей, многосторонней, полной энергии и

творчества. Им были формулированы все наиболее важные нормы, отразившие

основные тенденции, задачи, содержание и приемы предпринимаемых им

реформ».[7]

Воскресенский не мог, естественно, в ходе своей работы собрать все

относящиеся к теме материалы, освещающие вопрос о том, кто был инициатором

создания многих законоположений, и полемика о личной роли Петра в выработке

отдельных законов эпохи преобразований продолжается.

Влияние Петра на внешнюю политику государства не стало предметом

систематических исследований, но, согласно общепринятому мнению, император

использовал большую часть своего времени и энергии именно на то, чтобы

изменить отношения России и окружающего мира; кроме того, многие историки

документально, на основе внешнеполитических материалов подтвердили активную

и ведущую роль Петра в этой области государственной деятельности.

ПРИКАЗНОЕ ДЕЛОПРОИЗВОДСТВО.

Во главе управления отдельными ведомствами и областями

Московского государства стояли приказы, зависевшие от боярской думы.

Приказы, заведуя отдельными статьями государственного управления и

хозяйства, были устроены так, что функции отдельных приказов не были

строго разграничены. Часто один и тот же разряд дел, например, суд,

ведался во многих приказах; нередко один приказ заведовал каким-либо

городом в одном отношении, а другие приказы ведали этот город в

другом; один приказ вёл какой-либо один порядок дел по всей

стране, а другой приказ вёл все дела в какой-либо одной местности.

Посольский приказ, например, ведя дипломатические дела и разрешая

сложные международные вопросы, заведывал в тоже время отдачей на

откуп кружечных дворов в Смоленске; а Собственная Его Величества

канцелярия - приказ тайных дел - заведывал придворной охотой. К

каждому приказу было приписано некоторое количество городов, с

которых данный приказ собирал доходы в виде особых сборов или

судебных пошлин. Доходы эти шли на ведение хозяйства самих

приказов. В приказ обыкновенно поступали и все государственные сборы

с приписанных к нему городов, и уже приказ сам направлял эти

сборы в нужные учреждения. А так как приказов в XVII веке было

от 40 до 70 (по разным источникам): разрядный, поместный, посольский,

тайных дел, разбойный, пушкарский, холопий, казанский, большой казны,

сибирский и другие, то можно приставить какая путаница и волокита

происходила в деле управления страной.

Структура приказа

ПРИКАЗНОЙ СУДЬЯ (в некоторых приказах судей было 2 и более, так называемые

товарищи

судьи)

?

ДЬЯК (от одного до трёх ; в крупных

приказах - от 6 до 10 человек)

?

ПОДЬЯЧИЕ (в зависимости от возраста : старшие, средние и

младшие)

Да и в каждом отдельном приказе было трудно разобраться

просителю. Судьи решали дела так, как им было угодно, толкуя законы

по своему. Взяточничество и лицеприятие господствовали в приказах, и

московские люди считали для себя сущим наказанием, если нужда гнала

за каким-либо делом в приказ, - это всегда стоило много денег,

занимало много времени, а в случаях сложных и запутанных грозило

затянуться на всю оставшуюся жизнь.

Правительство московских времён все эти проблемы хорошо знало,

и не раз пробовало ввести больше порядка в приказных делах. И кое-

что в этом плане действительно делалось, особенно для уменьшения

взяточничества и волокиты, но сама основа всего приказного

делопроизводства оставалась неизменной - то одна и та же сторона

государственного хозяйства оказывалась разбитой по ведомствам

отдельных приказов, то всё хозяйство и управление какой-либо одной

областью сосредотачивалось в одном приказе. Интересно, что бумаги

того времени, направлявшиеся в какой-либо приказ, никогда не

адресовались “в такой-то приказ”, а всегда на имя судьи приказа.

Произвол и властность приказных на этой почве толь крепли и росли

всё больше.

Государственные документы этого периода делились на

законодательные, издаваемые органами государственной власти, и

документы, составляемые органами государственного управления. Виды

документов этого периода: грамоты ( царские указы, посылаемые из

приказов на места - боярам, воеводам, приказным людям), приговоры,

наказы, доклады, памяти, отписки (документы, поступавшие с мест, от

воевод), челобитные. Приказы представляли царю отписки или доклады;

воеводам или другим местным начальникам царь давал наказы, приказы

между собой сносились памятями; обращение граждан к центральной

власти оформлялись в виде челобитной.

Московское правительство середины XVII века осознавало все

неудобства этой раздробленной системы управления и стало стягивать

однородные приказы в более крупные деления. Для этого или

подчиняли одному приказу несколько других, или ставили одного

начальника во главе нескольких однородных приказов. Посольский

приказ, например, во второй половине XVII века заведовал девятью

другими. Приказ счётных дел, основанный при царе Алексее Михайловиче,

вёл счёт всем доходам и расходам всего государства и стягивал к

себе все денежные суммы, которые оставались от текущих расходов во

всех государственных учреждениях. Приказ этот как бы надзирал за

финансовой деятельностью отдельных приказов и контролировал её.

В приказной период постепенно создаётся система делопроизводства

центральных и местных учреждений, складываются кадры

делопроизводственных служащих, создаются устойчивые формы документов и

приёмы их составления, появляются отдельные законодательные акты о

порядке документирования и составления частных актов.

КОЛЛЕГИАЛЬНОЕ ДЕЛОПРОИЗВОДСТВО.

СОЗДАНИЕ КОЛЛЕГИЙ

При Петре I ещё ярче сказалась необходимость собрать всё

управление страной и её хозяйством в определённые большие группы,

строго ограниченных одна от другой характером дел. Но Петру, как и

московскому правительству трудно было сделать это быстро и верно.

Мешала война с её неожиданными поворотами, когда за быстрой и

неожиданной сменой событий не было ни времени, ни возможности

сосредоточиться, обдумать план реформы, и провести её неуклонно и

последовательно. Но война не ждала и властно требовала людей и

денег.

Вся сознательная деятельность Петра в то время имела своей

исходной точкой интересы военного дела. Сначала эта была игра в

солдатики, потом более серьёзные занятия новой организации армии и

новой военной наукой. От Кожуховских манёвров Петру пришлось “идти

играть под Азов”, а там не замедлила Великая Северная война ,

задавшая Петру работы на всю жизнь.

Петру с его новым войском и незнакомым московскому времени

флотом, при новых методах и способах ведения войны, приходилось,

особенно в первое время, доставать деньги через старые учреждения, а

поскольку последние не отвечали своей новой задаче, то они

подвергались у него ломке, переделке, уничтожению, или возрождались

под новыми названиями, то исчезали совсем.

Для новых нужд не только выдвигаются во главе старых

учреждений новые люди в государстве (стольник Ромодановский, стольник

Апраксин, гвардии капитан Меншиков), но и сами старые учреждения

изменяются на новый лад. В 1701 году приказы иноземный и

рейтарский соединяются в один приказ военных дел; стрелецкий приказ,

вследствие уничтожения стрельцов, переименовывается в приказ земских

дел и начинает ведать полицией страны, что было только одной из

обязанностей стрелецкого приказа. Для новых дел появляются новые

приказы - морской, артиллерийский, рудокопных дел, провиантский,

богадельный. Кроме приказов организуются присутственные места меньшего

обьёма и значения - разные канцелярии: мундирная, банная, ижорская,

которая, как и казанский приказ, ведала делами завоёванной у шведов

Ингерманландии.

В создании всех этих учреждений Пётр действовал по старому.

Занятый войной, он старался всякую нужду выдвинутую событиями и

требованиями войны, удовлетворять сейчас же, создавая для этого новое

ведомство, которое порой вносило беспорядок в работу старых. В этой

суетливой замене одних учреждений другими старые приказы теряли

свой прежний статус и приобретали новые черты, менялся круг

вопросов отдельных приказов, изменялись и сами приёмы приказного

хозяйства в сторону большей подчинённости судей центральному

учреждению, их большей подотчётности и регламентации самой

деятельности приказа : из поручения государя выдать N-ое дело такому-

то лицу приказы становятся всё более государственными учреждениями,

каждый со своим определённым кругом дел, которые поручаются не

лицу, а исполнителю воли государя, обязанному действовать не ”какъ

ему Богъ вразумитъ”, а по правилам и регламентам, учреждённым

монархом. Но всё это только намечалось и было мечтой. На деле

господствовала ещё большая путаница дел, чем в Московском

государстве. Но вся эта перетасовка приказов и их ведомств

указывало на одно - на необходимость преобразований в этой области

государственного строя.

Твёрдо решив ввести в своём государстве “порядочное” и

“регулярное” управление, Пётр обратился за образцами туда же, откуда

взял образцы для своей армии и флота, то есть на Запад. Ещё в

1698 году, находясь в Англии, он много думал о переустройстве

управления во всей стране по иностранному образцу и тогда же

разговаривал со знающими людьми. Некто Френсис Ли по личной просьбе

царя составил и подал ему “предложения о правильной организации

Его правительства”, в которых намечалось создать семь “комитететовъ

и коллегiй”. В манифесте 1702 года о вызове в Россию иностранцев

Пётр сообщает о своём решении учредить “порядочное тайной воинской

думы коллегiум или собранiе” с коллегиальным составом, в который

входили бы президент, советники, секретари и другие канцелярские

чины. Ведая всё, что касается военной службы иностранцев, тайная

военная коллегия должна была обеспечить иностранцам суд “по законам

божескимъ, jure civili romano и иным обыкностямъ populorum

moraliorum”*. В 1711 году “рудокопный офицеръ” Иоганн Фридрих

Блигерь подал Петру проект, в котором для правильного развития

горного дела предлагалось “определить коллегiумъ, который состоитъ въ

искусныхъ сему художеству особахъ, которому полную дирекцию сего

дела поверить”. В начале 1712 года Пётр вновь заинтересован

предложением неизвестного немецкого офицера учинить “коммерцъ-

коллегiумъ и ревизiонъ-коммиссiонъ”. Коммерц-коллегию предлагалось

создать так : “взять изъ Амстердама, изъ Англiи и изъ Гамбурга по

два человека меконтантныхъ* купцовъ, которымъ бы в тамошнихъ местахъ

* - недовольных

кривда учинена была; къ нимъ же умнаго мужа придать въ презиты и

несколько асессоровъ изъ своихъ природныхъ подданныхъ”* ; ревизион-

коллегия по проекту пересмотрительный приказ, “который бы во всемъ

государстве на вся годы все приходы и расходы свыше всехъ

приказовъ считать могъ подробно, ибо оттого, что въ приходахъ и

расходахъ не всюду счетъ бывает, к воровству много случай даетъ, и

надлежитъ въ такихъ делахъ президентомъ знатному и весьма верному

быть, и въ чемъ на кого о какихъ неисправностяхъ донесено будетъ,

надлежитъ въ ономъ же приказе разыскивать”*...

12 февраля 1712 года, согласно с предложением, Пётр издал указ

“учинить коллегiум для торговаго дела исправления, чтобъ въ лучшее

состоянiе привесть”*. Согласно указу, “взяты были къ Москве

иноземцы нарвскiе жители” два человека и один дерпский купец, к

ним присоединили несколько человек знатных московских купцов и

шестерых слободских жителей, и всем им поручили выработать правила

работы коллегии коммерции. Комиссия эта проработала около двух лет,

сочинила правила для коллегий и занялась пересмотром таможенного

устава. Однако этим кончаются все сведения о работе этой комиссии.

Так понемногу обозначался характер и само название учреждений,

которыми будут заменены приказы.

С 1715 года уже наметилось успешное окончание Северной войны

и Пётр пристально начинает интересоваться делами внутреннего

благоустройства. 23 марта 1715 года царь рассматривает ещё одно

предложение о переустройстве системы государственного аппарата. Автор

проекта (к настоящему времени

___________________

*- здесь и далее по тексту все отрывки из документов взяты из книги

С.Князькова «Из пошлого русской земли»

утеряны его данные) предлагал ввести в России семь коллегии, семь

отделов, в которых сосредоточилось бы всё управление государством.

Этот автор указывал, как пример на Швецию, где уже было такое

государственное устройство, считавшееся лучшим в Европе. По проекту

намечалось семь коллегий: юстиц-коллегию, канцелярию иностранных

дел,коллегию адмиралтейскую, кригс-коллегию1,камер-коллегию,штатс-

коллегию,коммерцколлегию.Управ-ление предлагалось разделить между

отдельными сенаторами. Этот проект Пётр решил положить в основу

предпринятой реформы государственного аппарата. Но на одном этом он

не остановился.

Рассматривая эту реформу как и многие другие преобразования

Петра, нельзя не коснуться вопроса степени заимствования им западно-

европейского опыта. Одни историки считают, что Пётр лишь приспособил,

адаптировав, шведскую систему под русские условия, другие - исходят из

оригинальности преобразований. Несомненно, что заимствование у Европы

её испытанного опыта существенно способствовало укреплению

государственности России. И вообще, обращение Петра к опыту западных

стран характерно для всей его реформаторской деятельности. Но

почему же всё-таки именно Швеция, а не другие страны? По мнению

историка Евгения Анисимова это связано не столько с некоторыми

сходствами двух стран в социально-экономических условиях, сколько с

Страницы: 1, 2, 3